Ну не беда, Всеволод не унывал. На Волге на «купцах» пушки устанавливали, а здесь — пулеметы, это гораздо проще. К концу апреля катера «Метеор», «Ворон», «Гаджи-бей» могли вести патрулирование у берегов Новороссийска с целью перехвата шхун и других судов, доставляющих в Крым Врангелю грузы из Турции.
Команды частично укомплектованы бывшими владельцами и их сыновьями. По этой причине, видимо, они бережно относились к катерам. Но, с другой стороны, таких матросов иной раз невозможно заставить выйти в море на выполнение боевого задания. Не хватало обмундирования, не налажено снабжение. И самое главное — мало, очень мало настоящих матросов, получивших революционную закалку.
Вот почему девятнадцатилетний пулеметчик назначен сразу, без предварительного испытания на такой ответственный пост. Ему самому трудно было судить, но, похоже, служба у него ладилась. Во всяком случае, когда в сентябре политотдел потребовал откомандировать военмора Вишневского на учебу в партийную школу, местное начальство наотрез отказало. На молодого, энергичного моряка у него свои виды: вот-вот должен выйти из ремонта пароход «Рион» — первая и единственная крупная боевая единица в порту, и Вишневский пойдет туда командиром или комиссаром. С ним можно «спокойно отправиться в море» — так аргументировал свое решение начальник порта.
Из эпизодов патрульной службы Вишневскому особенно запомнился один, связанный с пребыванием в порту итальянского парохода «Этна». Днем в соответствии с дипломатическим протоколом представитель Новороссийского Совета Суслов и Вишневский побывали на борту «Этны» с визитом, выслушали заявление капитана Мартини о намерениях Италии завязать дружественные связи с Советской Россией. А ночью сторожевые катера под командованием Вишневского засекли попытавшуюся подойти к пароходу шлюпку.
Накануне 1 мая — опять во время дежурства Всеволода — около одиннадцати вечера «Этна» вдруг открыла огонь по городу. Снаряды загудели через бухту — в сторону цементных заводов, затрещали пулеметы. Катера с ходу атаковали итальянский корабль, их поддержала своим огнем батарея 22-й дивизии. На несколько секунд «Этна» завиляла (очевидно, был убит или ранен рулевой), но потом выправилась и покинула порт. Любопытно, что во время перестрелки в городе нарушилась связь — кто-то оборвал телефонные провода…
Вишневский обычно патрулировал на катере «Гаджи-бей». Установил хорошие отношения с мотористом турецкой шхуны «Тижарети-Багри». Он русский, симпатизирует большевикам. Через него Всеволод отправляет в Константинополь агитационную литературу для иностранных моряков. Воззвания пишет сам, переводят спецы из отдела народного образования, а набирает в типографии — с готовностью и страхом — один грек. В эти месяцы Вишневский часто выступает на митингах, играет в самодеятельном театре. Оборудовал агиткатер. Ездил в горы. «Работы много, — пишет он отцу 25 июня 1920 года, — с утра до вечера, на суше и на море.
Интернационал полный — все нации и языки. Морское дело, внешняя торговля, Чека, агитация и пропаганда и т. д. Интересная работа.
Как у вас? Буду ждать письма: хоть бы одно за полтора года! Ведь я столько вам писал в далекий Питер изо всех уголков России, а ответа или хоть весточки какой-то не получал…»
Годы войны, ранений и контузий, лишений и потерь брали свое. Накапливалась усталость, росла, крепла тяга к дому. Правду сказать, Виталий Петрович не очень-то жаловал сына своим вниманием — за все годы разлуки всего лишь двумя открытками отозвался на послания-исповеди Всеволода.
Со всей отчетливостью ощутил Вишневский тоску по дому во время встречи французского транспорта, доставившего на родину русских солдат, которые служили в первую мировую войну за границей. «Гаджи- бей» лихо подлетел к трапу, матросы поднялись на палубу «Бар-ле-Дюк». Всеволод, широко улыбаясь, молча снял бескозырку и, приветствуя соотечественников, взмахнул ею. В ответ — рев тысячи голосов, громовое «ура!». Счастливые — они скоро вернутся в свои семьи.
Несколько позже на корабле «Решид-паша» пришли раскаявшиеся казаки-врангелевцы. Ревел норд- ост. Судно остановилось у мола.
«Да, времена меняются, здорово меняются!..» — подумал Вишневский.
Похоже, недолго осталось воевать — один Врангель в Крыму окопался. И постепенно все встанет на свои места. Как река после бурного весеннего половодья так или иначе сегодня или завтра возвратится в свои берега, так и народ не может не чувствовать нутром своим пути общественного прогресса.
Всеволод возвращался после дежурства, а кряжистый, невысокого роста матрос стоял у причала и внимательно разглядывал один из катеров дивизиона. Вишневский подошел поближе, и тут здоровяк оглянулся.
— Ванечка!..
— Володечка!..
На радостях обнялись и, не успев расспросить друг друга о товарищах, с которыми вместе воевали на Украине, заговорили о делах насущных. Начал Папанин:
— Что это за посудина, знаешь?
— Как не знать, обычный «извозчик» — катер для доставки команды, почты с кораблей на берег и обратно. Правда, мы его немного приспособили к современной обстановке — «максимом» снабдили…
— Ну так вот. Есть дело, — решительно начал Папанин. — Туда, — он взглянул вдаль, в открытое море, — прорваться бы надо…
Вишневскому долго объяснять не нужно, сразу понял. Хотя они довольно близки были — уже в Екатеринославе, когда в железнодорожных мастерских «ставили на ноги» бронепоезд «Грозный», а затем воевали на нем, — Папанин счел необходимым предупредить:
— Только, Володя, давай договоримся — если кто хоть одно слово скажет, даже самому лучшему любимому товарищу, даже по партии или вместе плавали — уж не говорю про женщин! — без суда бить наповал.
Это был зарок, который не смеет нарушить ни один истинный моряк, идя на смертельный риск.
Папанин получил согласие командира порта на откомандирование в его распоряжение катера «Витязь» и в качестве помощника попросил к себе Вишневского.
Доставили катер на «Судосталь», а на заводе — безлюдно, только ветер свистит в разбитые окна. Все же отыскали рабочих — катер нуждается в ремонте: путь предстоит неблизкий (около 300 миль). Отлили для машины новые подшипники, перебрали донку, подающую воду в паровой котел, сделали протирку всех кранов, переборку золотников. Проверили цилиндры, поставили заплаты в подводной части. Люди спали буквально по 2–3 часа, не отходя от катера, и через 48 часов работа была завершена.
— Как с иголочки!.. — удовлетворенно сказал после осмотра отремонтированного «Витязя» Папанин. И дал распоряжение поставить на катере еще одну трубу — декоративную.
В ответ на недоуменный вопрос Всеволода, зачем понадобилось такое украшение, Папанин, улыбаясь, посоветовал:
— А ты теперь отойди подальше и взгляни: чем не миноносец!
Ночью группа моряков-десантников загрузила «Витязь» так, что он глубоко осел. Пулеметы, винтовки, патроны и ручные гранаты, телефонные аппараты, катушки кабеля — все это ждут партизаны и подпольщики Крыма. Армия барона, занявшая полуостров, угрожает Донбассу, Дону, Кубани. В случае успеха Врангель может вылезти из «крымской бутылки», нанести удар с юга (главные силы войск молодой Советской Республики сейчас заняты на польском фронте). Вот почему так важна помощь крымским партизанам.
Не смогли десантники раздобыть морской карты. Взяли компас да карту из учебника географии. Папанин не унывал:
— Спасибо и на этом, а дальше уж как-нибудь разберемся.
Вышли в море. Начал разыгрываться шторм. Трудно в таких условиях держать нужный курс и помнить о дозорных и блокирующих белых и антантовских судах.
Когда подходили к Керченскому проливу, на горизонте появился вражеский эсминец. Понятно, что белогвардейцы заметили катер. Что делать? При подходе противника попытаться пойти на абордаж, врукопашную? Или притвориться беглецами из Советской России, а когда примут на борт, пустить в ход ручные гранаты и маузеры?
— Поднять флаг — пускай видят, — скомандовал Папанин.
