Услышав, что доктор Дейника тоже погиб в самолете Маквота, полковник Кошкарт увеличил норму боевых вылетов до семидесяти.
Первым, кто понял, что доктор Дейника безвозвратно погиб, был сержант Боббикс, узнавший от дежурных контрольно-диспетчерского пункта, что его имя внесено в маршрутный лист, который заполнил перед вылетом Маквот. Сержант Боббикс смахнул слезу и вычеркнул доктора Дейнику из списков личного состава эскадрильи. Закусив дрожащие губы, он нехотя отправился поведать об его печальной участи Гэсу и Уэсу, но для этого ему предстояло пройти мимо жилой палатки врача, разбитой между палатками санчасти и КП, и он шагал, предусмотрительно глядя прямо перед собой, чтобы не вступать в беседу с угрюмо сидящим возле своей палатки тщедушным человечком по фамилии Дейника, ярко освещенным лучами предвечернего солнца. Сержант Боббикс мрачно размышлял о своем будущем, поскольку у него на руках оказалось теперь два мертвеца — Трупп из палатки Йоссариана, который не числился в списках эскадрильи, но, безусловно, погиб, и доктор Дейника, новый мертвец, который в списках числился, но погиб весьма условно, а значит, угрожал сержанту Боббиксу даже более серьезными административными осложнениями, чем Трупп.
Гэс и Уэс выслушали сержанта Боббикса со стоическим недоумением, но переживали свою утрату молча и никому о ней не говорили, пока к ним не пожаловал через полчаса сам погибший, чтобы они поставили ему — уже в третий раз за этот день — градусник, а потом измерили кровяное давление. Температура у него и всегда-то была немного пониженной, а теперь вдруг упала еще на полградуса ниже его обычной нормы. Безучастные взгляды помощников представились вдруг ему бесчувственными и совершенно бессмысленными.
— Что с вами творится? — едва сдерживая накипевшую злобу, выкрикнул он. — Вам вроде должно быть известно, что постоянно пониженная температура и вечно заложенный нос — ненормальное явление для живого человека! — Горестно фыркнув, он понуро подошел к шкафчику, где хранились медикаменты, чтобы отыскать там, во-первых, таблетки аспирина и сульфазила, а во-вторых, аргирол для лечения горла. Его маленькая головка с унылым лицом напоминала жалкую головенку шелудивого воробья, и он все время потирал собственные руки. — Посмотрите, какой я холодный! Вы уверены, что ничего от меня не скрываете? — подозрительно спросил он.
— Вы покойник, сэр, — признался ему один из помощников.
— Что-что? — в злобном негодовании вскинув голову, переспросил доктор Дейника.
— Вы покойник, сэр, — повторил второй помощник диагноз первого. — Вот, наверно, почему вы всегда такой холодный.
— Истинная правда, сэр, — подхватил первый помощник. — Вы, наверно, давно уже покойник, да мы не сумели вовремя поставить верный диагноз.
— Что за чушь вы тут порете, черт бы вас обоих подрал! — вскрикнул доктор Дейника, испуганно ощущая приближение гибельной беды.
— Это вовсе не чушь, сэр, — возразил ему второй помощник. — Документы удостоверяют, что вы взлетели в самолете Маквота для начисления вам летных часов. А поскольку вы не выбросились из самолета с парашютом, то, значит, разбились.
— Истинная правда, сэр, — подтвердил первый помощник. — Вам надо радоваться, что у вас и вообще-то есть температура.
— Вы что — спятили? — чувствуя, что сходит с ума, возопил доктор Дейника. — Я подам на вас рапорт сержанту Боббиксу о неподчинении своему командиру!
— Именно от сержанта Боббикса мы и узнали о вашей смерти, сэр, — объяснил ему один из помощников. — Он уже отправил рапорт в Военное министерство, чтобы оттуда послали похоронное извещение вашей жене.
Доктор Дейника протестующе взвизгнул и побежал объясняться к сержанту Боббиксу, который неприязненно посоветовал ему как можно меньше попадаться кому бы то ни было на глаза, пока не будет получено распоряжение о его останках.
— Послушай-ка, а он ведь и правда погиб, — уважительно отправил его на тот свет один из помощников. — Я, пожалуй, буду по нему скучать. Он все же был замечательный хмырь, верно?
— Это уж точно, был, — с похоронным вздохом отозвался второй. — Да только я-то, признаться, рад, что этому выродку пришел конец. Мне, знаешь ли, осточертело все время мерить ему кровяное давление.
Жену доктора Дейники отнюдь не обрадовало, что ее мужу пришел конец, и, когда ей вручили извещение о его гибели при исполнении воинского долга, она огласила вечернюю тишину Стэйтен-Айленда пронзительными воплями горестной скорби. Соседки кинулись ее утешать, а их мужья нанесли ей визиты соболезнования и втайне утешили себя надеждой, что она вскоре переберется в другой район, избавив их от необходимости выражать ей каждый день свое сочувствие. Почти неделю несчастная женщина была вне себя от горя. Однако с помощью героических усилий она пришла через неделю в себя и принялась размышлять о будущем, чреватом, как ей казалось, бедственными трудностями и для нее самой, и для ее детей. А когда она почти смирилась со своей тяжкой потерей, почтальон принес ей письмо из-за океана, подписанное фамилией доктора Дейники, который заклинал ее не верить плохим новостям. Письмо огорошило миссис Дейнику как гром среди ясного неба. Дату на письме она разобрать не смогла. Почерк был торопливый и малопонятный, однако стиль письма сразу же напомнил ей по жалобному тону прежние письма мужа, хотя в этот раз он жаловался и жалел себя даже горше, чем всегда. Осчастливленная до исступленных рыданий, миссис Дейника не меньше тысячи раз поцеловала замызганный и мятый конверт. Она сразу же написала мужу благодарное письмо с просьбой рассказать ей о происшествии во всех подробностях и телеграфно известила Военное министерство, что произошла досадная ошибка. Из Военного министерства очень быстро пришел официозно сварливый ответ, в котором сообщалось, что возможность ошибки у них полностью исключена и что миссис Дейника стала, по всей вероятности, жертвой психопата- садиста, склонного к патологическим шуткам, из эскадрильи ее мужа. А потом она получила свое нераспечатанное письмо к мужу с пометкой «Погиб в бою».
Миссис Дейника овдовела еще раз, но теперь ее печаль была отчасти смягчена официальным сообщением из Вашингтона, что она является единственной и полноправной наследницей страхового полиса для военнослужащих, оформленного на ее мужа, и может получить десять тысяч долларов в любое удобное для нее время. Отступление маячившей впереди голодной смерти вызвало на ее лице мужественную улыбку, вызвавшую в свою очередь ответную улыбку судьбы. На следующий же день ей пришло письмо из Управления по делам бывших военнослужащих с уведомлением, что она будет получать пожизненную пенсию, а сейчас может получить единовременное пособие на похороны мужа. В письмо был вложен чек Государственного банка на двести пятьдесят долларов. Улыбка судьбы расцветала постепенно все ярче. Не прошло и недели, как миссис Дейника получила письмо из Комитета общественного обеспечения, в котором говорилось, что по закону тысяча девятьсот тридцать пятого года о пенсионном страховании престарелых она будет получать ежемесячное пособие, пока младшему из ее детей не исполнится восемнадцать лет, а сейчас ей полагается разовая безвозвратная ссуда в двести пятьдесят долларов на похороны мужа. Со всеми этими письмами, удостоверяющими насильственную смерть, она обратилась в страховую компанию, где на доктора Дейнику было оформлено три страховых полиса по пятьдесят тысяч долларов каждый; страховая компания выплатила ей деньги сочувственно, уважительно и без всяких проволочек. Почти каждый новый день приносил новые дары. Ключ от индивидуального банковского сейфа открыл ей доступ к восемнадцати тысячам долларов наличными деньгами, о которых ничего не знало, а поэтому не могло потребовать соответствующих отчислений, налоговое управление, и к четвертому страховому полису на пятьдесят тысяч долларов. Братство студентов-медиков предоставило вдове доктора Дейники бесплатный кладбищенский участок для могилы, а какое-то другое братство, в котором состоял доктор Дейника, прислало ей чек на двести пятьдесят долларов с извещением, что это деньги на похороны ее мужа. Из местной Ассоциации врачей тоже пришел двухсотпятидесятидолларовый чек на похороны погибшего коллеги.
Мужья ее ближайших подруг начали всерьез ухаживать за ней, и она покрасила волосы. Ее благосостояние продолжало расти, и ей приходилось постоянно напоминать себе, что все эти сотни тысяч долларов ничего не стоят без мужа, с которым она могла бы разделить свою счастливую судьбу. Ей было совершенно непонятно, почему так много самых разных организаций озабочены похоронами доктора
