— За второй заход, — раздумчиво ответил подполковник Корн и самодовольно усмехнулся. — Я полагаю, надо обладать недюжинным мужеством, чтоб решиться на второй заход, когда все остальные звенья кружат в стороне и некому отвлечь на себя хотя быть часть зенитного огня. А кроме того, мост-то он все-таки разбомбил. Это ведь беспроигрышный трюк — гордиться тем, чего следует стыдиться, — на нем еще никто не споткнулся.
— Ты думаешь, сработает?
— Не думаю, а уверен. Особенно если мы заодно произведем его в капитаны, чтобы все выглядело по-настоящему солидно.
— А может, это уж слишком?
— Почему же слишком? Играть надо наверняка. Да и какая разница, капитан он или лейтенант?
— Ладно, — решил полковник Кошкарт. — Дадим ему медаль за его храбрость при втором заходе на цель и произведем в капитаны.
Подполковник Корн взялся за фуражку.
— Уходят улыбаясь, — шутливо сказал он, обнял Йоссариана за плечи и двинулся с ним к выходу из барака.
Глава четырнадцатая
КРОХА СЭМПСОН
К Достославной осаде Болоньи Йоссариан стал настолько храбрым, что решился вообще не заходить на цель, а поэтому, когда они поднялись в воздух, нажал кнопку включения ларингов и спросил Кроху Сэмпсона, который вел его самолет:
— Так что у нас неладно с машиной?
— Что с машиной? В чем дело? — пронзительно вскрикнул Кроха Сэмпсон, и Йоссариан похолодел.
— Что-нибудь с машиной? — в ужасе заорал он. — Надо выбрасываться?
— Я не знаю! — нервозно взвыл Кроха Сэмпсон. — Кто-то сказал, надо выбрасываться! Кто это? Кто это говорит?
— Это Йоссариан, бомбардир! Говорит бомбардир Йоссариан! Что с машиной? Ты сказал, что-то неладно с машиной?
— Да мне послышалось, это ты сказал, что-то неладно с машиной. У меня-то все ладно. У меня полный порядок.
Йоссариану стало худо. Полный порядок привел его в полное уныние, потому что у них не было причин возвращаться. Мучительно поколебавшись, он крикнул:
— Я тебя не слышу!
— У меня полный порядок!
Голубоватая, как тонкий фарфор, вода и серо-серебристые плоскости самолетов, отражая солнечные лучи, сияли слепящей белизной. Йоссариан ухватил пучок разноцветных проводов переговорного устройства и вырвал пружинный штекер из контактного гнезда.
— Я ничего не слышу! — крикнул он.
Он ничего не слышал. Прихватив планшет с картами и три своих бронежилета, он пробрался через узкий лаз в пилотский отсек. Нетли заметил его, когда он выбирался из люка позади Крохи Сэмпсона, и следил за ним краем глаза из кресла второго пилота с вымученной, бледной улыбкой. Он выглядел удивительно юным, застенчивым и хрупким в громоздких пилотских доспехах — каска со шлемофоном, ларингофон, бронежилет и парашют. Йоссариан склонился сзади к Крохе Сэмпсону.
— Я тебя не слышу! — крикнул он ему в ухо под ровный гул двигателей.
Кроха Сэмпсон удивленно оглянулся. У него было угловатое шутовское лицо с выгнутыми дугой бровями и щеточкой белесых усов.
— Что-что? — спросил он через плечо Йоссариана.
— Я тебя не слышу! — отозвался Йоссариан.
— Говори громче! — крикнул Кроха Сэмпсон. — Я тебя не слышу!
— Я тебя не слышу! — рявкнул Йоссариан.
— Ничего не поделаешь! — крикнул ему в ответ Кроха Сэмпсон. — Я ору изо всех сил!
— Я не слышу тебя по переговорному устройству! — завопил, теряя всякую надежду, Йоссариан. — Надо возвращаться!
— Из-за переговорного устройства? — недоверчиво прокричал Кроха Сэмпсон.
— Надо возвращаться! — остервенился Йоссариан. — Поворачивай, пока я не свернул тебе башку!
Кроха Сэмпсон, ища моральной поддержки, глянул на Нетли, но тот, не желая вмешиваться, отвел взгляд. Йоссариан был старше по званию, чем оба пилота. Строптиво помедлив, Кроха Сэмпсон с удовольствием сдался, и кабину огласил его торжествующий вопль.
— Так я же не против! — радостно заорал он и весело засвистал на разные лады, топорща усы. — Нет-нет, сэр, старичок Сэмпсон вовсе не против! — Он еще немного посвистал, а потом крикнул в переговорное устройство: — Внимание, птенчики! Говорит адмирал Сэмпсон! Говорит адмирал Сэмпсон, орел воздушного адмиралтейства! Мы поворачиваем, цыплятки, поворачиваем, чтоб я треснул!
Нетли одним движением сдернул каску вместе со шлемофоном и начал жизнерадостно раскачиваться в пилотском кресле, словно милый малыш на своем высоком стульчике. Сержант Найт ссыпался в пилотскую кабину из пулеметного бронеколпака наверху и принялся ликующе хлопать их всех по спинам. Кроха Сэмпсон плавно отвалил от боевого строя, совершил неторопливый разворот с малым креном и взял курс обратно на Пьяносу. Вставив штекер переговорного устройства в одно из аварийных гнезд, Йоссариан услышал, как два хвостовых стрелка дуэтом горланят «Кукарачу».
Когда они приземлились, веселье, однако, мигом угасло. В самолете воцарилась неловкая тишина. Спускаясь на землю и залезая в джип, который уже поджидал их у взлетной полосы, Йоссариан смущенно молчал. По дороге в эскадрилью никто из них не нарушал глубокое, гипнотическое безмолвие, окутавшее и море, и горы, и заросли кустарника вдоль шоссе. Чувство крайнего одиночества сгустилось вокруг них еще плотней, когда они свернули к палаткам. Йоссариан вылез из машины последним. Через минуту или две он вдруг обнаружил, что только его шаги да шелест шелковистого ветерка нарушают тягучий, словно дурман, покой над палатками почти безлюдной эскадрильи. Она казалась вымершей, и лишь доктор Дейника сидел возле закрытой медпалатки, как скорбный коршун на солнцепеке, в тщетной надежде, что жаркое солнечное марево подсушит наконец его вечно заложенный нос. Йоссариан знал, что купаться доктора Дейнику не заманишь. Доктор Дейника никогда теперь не ходил купаться: купаясь, человек мог потерять сознание или подвижность из-за сердечного приступа или закупорки вен и утонуть на мелководье у самого берега, его могло утащить в открытое море подводное течение, мог подкосить полиомиелит или менингит от переохлаждения или перенапряжения — да мало ли что могло с ним приключиться! Всеобщий страх перед Болоньей преобразился у доктора Дейники в еще более острую, чем обычно, тревогу о своей безопасности. По ночам ему теперь постоянно мерещились бандиты.
В лиловатом сумраке штабной палатки Йоссариан заметил Белого Овсюга, который торопливо, но аккуратно крал виски из казенных запасов, подделывая подписи непьющих и разливая вожделенное пойло в отдельные бутылки, чтобы накачиваться им потом до бесчувствия — особенно если ему удавалось украсть достаточно много, прежде чем его спугивал капитан Гнус, воровавший виски для собственных нужд.
Джип негромко заурчал мотором и тронулся с места. Нетли, Кроха Сэмпсон и другие бесшумно разбрелись, незаметно скрывшись в знойной солнечной мгле. Фыркнув, укатил джип. Над Йоссарианом сомкнулась тяжкая первозданная тишина. Темная зелень отливала чернью, а все остальное казалось желтовато-гнойным. Прозрачный ветерок сухо шуршал листвой. Йоссариан ощущал тупую сонливость и тревожное беспокойство. Глаза у него смыкались, словно под веки ему насыпали золы. Он добрел до парашютной палатки с ее длинными столами из гладких досок, безуспешно пытаясь избавиться от
