примитивных существ вышли все прочие формы жизни.
А что произойдет, если такие биологические формы, прибыв вместе с космической пылью, освоятся на планете, где уже существует жизнь?
Это и был страшный сон Джареда Профитта.
Было время, когда он считал звезды прекрасными. Когда он смотрел на Вселенную с благоговением и удивлением. Теперь, глядя в ночное небо, он видел нескончаемую угрозу. Биологический Армагеддон.
С небес спускались завоеватели.
Пришла пора умирать.
У Эммы дрожали руки, и пульсирующая боль в голове была неимоверно сильной — ей приходилось стискивать зубы, чтобы не закричать. Последняя доза морфина едва ли облегчила ее страдания; Эмма была настолько одурманена лекарством, что с трудом фокусировала зрение на мониторе компьютера. На клавиатуре. Она повременила немного, чтобы унять дрожание рук. Затем принялась вводить текст.
«Личное сообщение Джеку Маккаллуму
Если бы я имела право на последнее желание, я бы захотела услышать твой голос. Я не знаю, где ты и почему я не могу поговорить с тобой. Я только знаю, что существо, которое находится внутри, вот-вот одолеет меня. Я пишу это и чувствую, что оно развивается во мне. Чувствую, как меня оставляют силы. Я буду бороться, сколько смогу. Но я уже устала. И готова заснуть.
Я все пишу и пишу, но сказать хочу вот что. Я люблю тебя. И никогда не прекращала тебя любить. Говорят, тот, кто стоит на пороге вечности, не сможет переступить его, если солжет. Говорят, признаниям умирающего всегда можно верить. Это и есть мое признание».
Руки дрожали так сильно, что Эмма больше не могла набирать текст. Она подписалась и нажала «послать».
В аптечке Эмма нашла валиум. Оставалось две таблетки. Она проглотила обе, запив глотком воды. Боковое зрение начало отказывать. Ноги онемели, словно не были частью ее тела, а принадлежали кому-то другому.
Времени оставалось мало.
У нее не было сил надеть скафандр для выхода в открытый космос. Да и какая разница, где умирать? Станция уже заражена. Ее труп просто добавится к другому мусору.
В последний раз она направилась в темную часть станции.
Финальные секунды жизни она хотела провести у иллюминатора, плавая в темноте и глядя на прекрасную Землю. Она видела серо-голубое Каспийское море. Облака над Казахстаном. Снег в Гималаях. «Внизу миллиарды людей проживают свою жизнь, — думала она. — А я здесь, маленькая умирающая песчинка».
— Эмма! — раздался в наушниках тихий голос Тодда Катлера. — Как ты?
— Не… слишком хорошо, — пробормотала она. — Больно. Зрение ухудшается. Я приняла последний валиум.
— Держись, Эмма. Послушай меня. Не сдавайся. Пока не сдавайся.
— Тодд, я уже проиграла битву.
— Нет! Ты должна верить…
— В чудеса? — Эмма усмехнулась. — Чудо уже в том, что я нахожусь здесь. Что я вижу Землю, откуда ее видели немногие… — Она коснулась иллюминатора и через стекло ощутила тепло солнца. — Единственное, чего я хочу, — это поговорить с Джеком.
— Мы пытаемся это устроить.
— Где он? Почему я не могу с ним связаться?
— Он делает все возможное, чтобы вернуть тебя на Землю. Ты должна в это верить.
Она сморгнула слезы. «Я верю».
— Мы можем что-нибудь для тебя сделать? — спросил Тодд. — Ты хочешь поговорить с кем-нибудь еще?
— Нет, — вздохнула она. — Только с Джеком.
Последовала пауза.
— Думаю… думаю, что больше всего я сейчас хочу…
— Да? — отозвался Тодд.
— Я хочу заснуть. Это все. Просто заснуть.
Он откашлялся.
— Конечно. Тебе нужно отдохнуть. Я буду тут, если понадоблюсь. — А потом тихо добавил: — Спокойной ночи, МКС.
«Спокойной ночи, Хьюстон», — подумала она. Сняв головной телефон, она отпустила его в полет по темной станции.
27
Эскорт черных седанов остановился у «Апогей Инжиниринг», взметнув в воздух внушительное облако пыли. Джаред Профитт вышел из первой машины и посмотрел на унылое индустриальное здание. Оно походило на авиационный ангар без окон, его крыша была утыкана спутниковым оборудованием.
Он кивнул генералу Грегориану:
— Оцепите здание.
Не прошло и минуты, как люди Грегориана, выполнив свою работу, сделали знак, что все оцеплено, и Профитт вошел в здание.
Внутри он обнаружил разношерстную группу из мужчин и женщин, они сбились в напряженную, злую кучку. Он тут же узнал двоих: директора управления летных экипажей Гордона Оби и руководителя полета шаттла Рэнди Карпентера. Значит, как он и подозревал, начальники НАСА здесь, и это безликое здание посреди пустыни Невада превратилось в мятежный Центр управления полетом.
По сравнению с залами управления полетами НАСА обстановка здесь была просто нищенская. Голый бетонный пол. Повсюду разбросаны кабели и провода, спутанные, словно спагетти. Между грудами ненужной электроники бродил невообразимо раскормленный кот.
Профитт подошел к пультам и взглянул на данные.
— Состояние корабля? — спросил он.
Один из людей Грегориана, оператор из Объединенного космического командования, сказал:
— Он уже отработал двигателем на последнем этапе, сэр и теперь идет по радиус-вектору. Встреча с МКС примерно через сорок пять минут.
— Остановите сближение.
— Нет! — воскликнул Гордон Оби. Он отделился от группы и вышел вперед: — Не делайте этого. Вы не понимаете…
— Эвакуации экипажа не будет, — отрезал Профитт.
— Это не эвакуация!
— Тогда что там делает этот аппарат? Ведь ясно, что он готов пристыковаться к МКС.
— Нет. Он не может. У него нет стыковочной системы, он не может присоединиться к станции. Его заражение невозможно.
— Вы не ответили на мой вопрос, господин Оби. Что там делает «Апогей II»?
Гордон колебался.
— Он только приблизится, и все. Это испытание маневренных возможностей «Апогея».
— Сэр, — произнес оператор из Объединенного космического командования. — Я вижу серьезное отклонение.
Взгляд Профитта метнулся к консоли.
