Шея Мартина заалела, и краснота быстро распространилась вверх, словно вино, наполняющее бокал.
— Что? А может, это
Кадык на шее Мартина нелепо заострился. В глазах блестели слезы. Все застыли, завороженные зрелищем его унижения. Первым опомнился Том.
— Все, хватит, — примирительно сказал он.
Но Мартин не согласился на мировую. Презрительно мотнув головой, он рванул прочь.
Одри медлила, отыскивая лазейку в законах этикета, которая позволила бы не следовать за ним. Но в итоге распрощалась с собеседниками вежливым кивком.
Когда Джек и Пит отчалили, Джоел спросил Тома:
— Эта девушка, как у нее фамилия?
— Гортон… вроде бы. Нет, Говард.
— Симпатичная, правда? Она из моего племени?
— Что?
— Она еврейка?
Том полагал, что так оно и есть, — носатость Одри была явно иудейского происхождения, — но, не желая создавать впечатление, что национальность девушки имеет для него значение, притворился, будто удивлен вопросом:
— Черт, понятия не имею. Я никогда ее раньше не видел…
Фразы он не закончил, отвлекшись на шум в другом конце комнаты. Гости сгрудились у окна, оглашая помещение восторженными возгласами.
— Слава богу, — сообщил Том, глядя поверх голов, — наконец-то полило.
— Это тот самый нахальный американец, — сказал Джоел, позвонив на следующий день.
— Нет, — ответила Одри, — вы вовсе не нахал.
— Я бы позвонил раньше, но мне потребовалось время, чтобы раздобыть номер вашего телефона. Вы не представляете, сколько в телефонном справочнике людей по имени О. Говард. И почти со всеми я сегодня утром поболтал.
— Стоило ли…
— Хотел извиниться за вчерашний вечер. Похоже, я расстроил вашего парня.
— Он не мой парень. — В наступившей короткой паузе оба отметили про себя категоричность, с которой Одри отреклась от Мартина. — И не нужно извиняться. Он очень плохо себя повел.
По дороге с вечеринки домой, когда они укрылись от грозы под маркизой на Тоттенхэм-корт-роуд, Мартин полез целоваться. Из смутного чувства, будто она чем-то ему обязана, Одри поначалу не сопротивлялась. Но ощущение чужого липкого языка во рту подавило инстинкт женской покорности, и Одри вырвалась из объятий.
— Извини, не могу.
— Не глупи, — пробормотал Мартин, притягивая ее к себе.
Они боролись — неуклюже переваливаясь вперед-назад, словно боксеры, зажатые в яростном клинче, — пока лодочка Одри не шлепнулась на мостовую; тогда Мартин отпустил девушку.
— Знаешь, кто ты? — пропыхтел он, глядя, как Одри вылавливает туфлю из лужи. — Динамистка херова…
— Вы очень добры, — говорил Джоел, — но все же я хотел бы загладить свою вину. Например, пригласить вас выпить кофе или чего-нибудь покрепче.
— Я…
— Беда в том, что в понедельник у меня с утра до вечера встречи, а во вторник утром я отбываю в Штаты, так что встретиться мы можем только сегодня.
— Ох…
— Вы заняты?
— В общем, да. Я собиралась навестить родителей.
— Гм. И, надо полагать, вы из тех добронравных дочерей, которые не задвинут подальше родителей ради выпивки с каким-то малым, особенно если вы с ним едва знакомы.
Одри призадумалась над его словами.
— О’кей, — сказал Джоел, приняв ее сомнения за отказ. — Значит, мне придется ехать к вашим родителям.
— Вряд ли это хорошая идея, — рассмеялась Одри. — Они живут в Чертси.
— Почему же? Отличная идея! — Джоел с увлечением вживался в роль пылкого поклонника. — Обожаю Чертси! А где это?
— В полутора часах езды на поезде.
— Прекрасно! Обожаю поезда! И я буду хорошо себя вести, обещаю.
— Но я даже… Боюсь, вам будет скучно.
— Не беспокойтесь, я сумею себя развлечь.
Она поколебалась секунду, а затем, к собственному удивлению, согласилась.
Они встретились в два под часами на вокзале Ватерлоо. Ливень, разразившийся прошлой ночью, усох до нескончаемой серенькой мороси, и поэтому на Джоеле был новенький кремовый плащ; в сумраке вокзала чудилось, будто от этого плаща исходит сияние. Одри в последнюю минуту отказалась от поползновений принарядиться как оскорбительных для ее человеческого достоинства; она явилась в куртке и несуразной шапочке из прозрачного полиэтилена, защищавшей волосы от дождя.
— Видите, я не опоздал! — воскликнул Джоел.
— Не опоздали!
Оба рассмеялись, оба были немного смущены импульсивностью, с которой они пустились в это приключение.
В поезде, не зная, о чем говорить друг с другом, Джоел и Одри приникли к спасительному окну, делая вид, что поглощены сценками из жизни предместий, мелькавшими за мутным стеклом. Вот женщина стоит, уперев руки в бока, посреди заваленного всякой рухлядью дворика; черный пес носится по грязному футбольному полю; одинокий юноша на автобусной остановке запускает руку, похожую на паучью лапу, в дымящийся кулек с жареной картошкой.
Одри, чувствовавшей себя взволнованной хозяйкой, принимающей иноземного гостя, эти сценки показались идиотски меланхоличными — пародией на английскую тоску. Она краснела за невзрачность своей страны и ругала себя за то, что позволила американцу увидеть такое. И как только она могла вообразить, что поездка на поезде станет самой живописной частью их путешествия! Она взглянула на Джоела (тот сидел по-прежнему в застегнутом на все пуговицы нездешнем макинтоше) и подумала, а не рассказать ли ему о родителях, чтобы подготовить к встрече с ними. Джоел теперь смотрел, как по проходу медленно движется проводник, толкая перед собой дребезжащую тележку с чаем и булочками. Повернув голову, он встретился глазами с Одри и улыбнулся. Зубы у него были белыми и ровными, как плитка в ванной.
Не ошибся ли он, настояв на совместной поездке? — размышлял Джоел. Кто знает, какие замысловатые правила английского этикета нарушает эта девушка по милости навязавшегося на ее голову иностранца? Возможно, она опасается за свою репутацию. И к тому же… нет, он не будет переживать по этому поводу. Не будет портить себе удовольствие. Он впервые в Лондоне — впервые за пределами Северной Америки. И все, от чего загорался его взгляд, попутно грело его самолюбие: он и впрямь отважный путешественник. Потертая красная кожа на сиденьях в поезде. Величественная обветшалость станции, которую они только что проехали. И то, с каким чопорным видом сидит напротив Одри, зажав в кулаке уродливую полиэтиленовую шапочку. В представлении Джоела она была такой невероятно романтичной англичанкой, персонажем из… словом, из книжки об англичанах.
Он принялся рассказывать о себе. О сотрудничестве с активистами из «Пути к свободе»
