Правдолюбцы

Карла проснулась в тревоге и растерянности. Выключив будильник, она поискала глазами мужа:

— Майк?

Обычно она любила, когда Майк уходил на работу раньше нее. Сегодня, однако, тишина в квартире казалась зловещей. Карла села, пытаясь сообразить, что ее так беспокоит, и когда воспоминания о прошлом вечере нахлынули разом, опять повалилась на кровать. Что она наделала? Вот именно, что? Карла прижала костяшки пальцев к глазам, пока перед глазами не заплясали мерцающие синие точки. Тяжесть прегрешения камнем придавила ее к кровати. Нет, она не пойдет сегодня на работу. Как ей теперь вести себя с Халедом? Она позвонит и скажется больной.

В ванной, глянув на себя в зеркало, она вскрикнула от ужаса. Воспаленная краснота на подбородке, оставленная мужской щетиной, и мерзкий лилово-зеленый синяк на бедре, там, где она ударилась об угол стола, пылко целуясь с Халедом. Как она объяснит эти отметины Майку?

Коллега, ответившая на звонок, принялась сочувственно расспрашивать о симптомах:

— А вдруг это желудочный грипп, которым тут все болеют? Бедняга.

Карла готова была сквозь землю провалиться. За пять лет она впервые прогуливала и в придачу лгала, оправдывая свое отсутствие.

— Ничего страшного, — сказала она, кусая губы. — Думаю, завтра я уже буду здорова.

Весь день она пролежала на диване в гостиной, переключаясь с одной мыльной оперы на другую, лишь бы отогнать воспоминания. То, что она сделала, отвратительно, а также безответственно и порочно. Она ведь не хотела этого… она почти уверена, что не хотела. Это был приступ безумия. Он добрался языком до ее пупка. Он даже норовил лизнуть… о боже. Каким ужасным, ужасным человеком надо быть, чтобы вытворять такое. Отныне она прерывает с ним всякие отношения.

Майк огорчился, когда, вернувшись с работы, застал жену в ночной рубашке. Прежде Карла никогда не жаловалась на здоровье. Майк подозревал, что она и сейчас симулирует, и это его нервировало и раздражало.

— Что происходит? У тебя депрессия? — с укоризной вопросил он.

— Нет. Я же сказала, желудочный вирус.

Это был их первый разговор после ссоры по поводу эссе. Когда накануне вечером Карла вернулась, Майк уже спал. Карла с изумлением обнаружила, что, несмотря на чувство вины, она все еще сердита на него.

— Почему ты не обратилась к врачу?

— Какой смысл? Мне уже лучше. Завтра пойду на работу.

— А это что? — Майк, щурясь, разглядывал красноту на ее подбородке.

— Где?

Приблизившись, он ткнул пальцем в красное пятно:

— Здесь.

— Ой, — Карла отпрянула, — больно.

— Так что это?

— Не знаю. Может, аллергия на новый увлажняющий крем.

Майк брезгливо попятился:

— Смотри, как бы туда инфекция не попала.

На следующий день на работе Карла обнаружила записку, просунутую под дверь ее офиса.

Дорогая Карла,

Я приходил, но тебя не было. Надеюсь, все в порядке. Пожалуйста, позвони мне на сотовый как можно скорее.

С любовью, Халед.

Она перечитывала записку, когда он вошел.

— Ты вернулась. — Халед закрыл за собой дверь. — Я волновался. Как ты?

— Спасибо, прекрасно. — Только посмотри на него, говорила себе Карла. Он же ничего из себя не представляет. Плешивый толстяк… Как ты могла?

— Я рад. — Халед улыбнулся и взглянул на ее подбородок. — Это я сделал?

— А кто же?

— Я кое-что предпринял, — Халед на секунду замялся, — и, если я ошибся, ты мне скажешь.

— Да?

— Я снял номер в отеле…

— Господи.

— На завтрашний вечер. Я подумал, ведь у тебя же по четвергам йога… Это приличное место. Не какой-нибудь притон.

— Боже, боже.

— Прости, ты права, я поторопился.

Он стоял потупившись, безвольно опустив руки, как провинившийся школьник. С внезапностью, заставившей Халеда вздрогнуть, Карла схватила его за рукав и притянула к себе.

Отель «Ридженси Сьютс» находился в центре, в районе Баттери-парк, на безопасном расстоянии как от дома, так и от работы. Карла добиралась туда с двумя пересадками на метро, а потом шла пешком, сверяясь с картой, которую для нее скачал из Интернета Халед. Был теплый вечер, небо розовело, на улицы из баров и ресторанов вываливались толпы людей. Чуть ли не на каждом углу Карла видела стайки подвыпивших женщин в мини-юбках и топах без бретелек — громко смеясь, они сыпали непристойностями.

Каждый год Карла с тоской ждала лета. Это был сезон разоблачения, прозрачных тканей, голой плоти и босоножек — тот отрезок времени, когда изгнание из мира беззаботного веселья и чувственных удовольствий ощущалось особенно болезненно. Готовясь к свиданию, она перемерила кучу нарядов, включая — совсем уж безумная идея — платья из священного запаса «худой» одежды. Даже напялила прорезиненный пояс, с отчаяния поверив обещанию изготовителя: «Вы мигом сбросите пять кило!» Увы, килограммы не желали отваливаться, они лишь сгруппировались по краям тугого одеяния. В итоге Карла остановилась на черном платье 54 размера, скрывавшем ноги до середины икр; ее мать однажды заметила, что в этом платье Карла напоминает монументальную скульптуру. Карла с грустью подумала, что в роли героини адюльтера она выглядит чрезвычайно комично.

В холле-атриуме отеля пол был выложен мрамором, а по периметру стояли гигантские кресла, обитые бархатом цвета ирисок. На стене за стойкой регистрации красовалась абстрактная фреска из неровных желтых, красных и синих полос, а трое служащих были одеты в черные пиджаки со стоячими воротниками. Интересно, сколько Халед заплатил за номер в этом пугающе шикарном заведении, обеспокоилась Карла. Когда она подошла к стойке и назвала имя Халеда, вопреки ее опасениям, служащий улыбнулся ей, но, что еще удивительнее, ключ от номера Карле выдали без каких-либо вопросов и возражений. Халед пока не появлялся.

Она поднималась на одиннадцатый этаж, сжимая в руке карту-ключ. Комната 1126 находилась в конце коридора. Карла ступала по коридору медленно, осторожно, словно несла на голове чашу, в которой хранилась тайна ее присутствия здесь, и боялась ее расплескать. Добравшись до номера, она сунула карту, влажную от пота, в щель. Мигнул зеленый огонек, Карла повернула ручку.

Она обошла небольшую комнату в бежевых тонах, вдыхая стерильный запах нежилого помещения. На подушках лежали две плитки шоколада. Карда взяла одну и принялась жевать, разглядывая коричневое в цветочек покрывало на кровати. Однажды в новостной телепрограмме показывали, как репортеры просвечивают инфракрасными лучами гостиничные простыни, обнаруживая на них отвратительные потеки семени и пятна крови.

Карла решительно сдернула покрывало. Но тут же пожалела о содеянном — теперь кровать выглядела неприятно голой, будто операционный стол. И что, если Халед истолкует этот жест как сексуальное нетерпение? Она торопливо встряхнула покрывало, снова заправила кровать и направилась к окну, чтобы его приоткрыть.