Ефетов следует в часть и докладывает обо всем командиру взвода. Я направляюсь на станцию. Вполне возможно, что этот тип попытается перебросить крышку люка товарным порожняком. До станции недалеко, может быть, я его и настигну.
Одно смущало Нечаева: пистолета у него не было, а винтовку свою он передал Ефетову — действовать с ней в такой обстановке неудобно: слишком бы уж она бросалась в глаза.
— Может, следы его поискать? — спросил Ефетов, вглядываясь в землю.
— Мы сами тут столько натоптали, что ничего не разобрать, — вставил Казарин. — Если бы он был в ботинках, а ты сам же говорил: на нем яловые сапоги. И у нас такие же…
— Выполняйте приказание, — сказал Нечаев.
Когда из-за деревьев показались дома железнодорожного поселка, Нечаев убавил шаг. Нельзя, чтобы кто-нибудь заметил, что он торопится и волнуется.
Станция была небольшая, но на ней из-за загруженности соседней, узловой станции часто стояли товарные составы, среди которых было много порожняка. Сесть незамеченным не представляло особого труда. Нечаев не сомневался поэтому, что “беззубый”, как мысленно называл он похитителя крышки люка, именно так и поступит.
На этот раз на станции стояло всего два поезда, оба — товарные порожняки. Один из них направлялся в сторону Каунаса, другой — в Калининград.
Длинные составы из вагонов и платформ невозможно было охватить одним взглядом. Старший сержант пошел вдоль первого, направляющегося на Каунас.
Двери большинства вагонов были заперты. Возле них Нечаев не задерживался.
Первые две платформы были пусты. На третьей сидело несколько солдат. Потом опять пошли вагоны, саморазгружающиеся хопперы и гондолы, цистерны и ледники.
Обойдя хвостовой вагон, старший сержант перешел через несколько путей к калининградскому поезду. И уже тогда, когда он начал обходить новый состав, ему показалось, что в одном из вагонов каунасского поезда кто-то торопливо задвинул дверь.
Бросить осмотр второго состава и вернуться к каунасскому? Но калининградский поезд по всем признакам вот-вот должен тронуться. К тому же похититель крышки люка, если он действительно решил уехать, вероятнее всего находится именно в калининградском составе.
На платформах и площадках калининградского поезда народу было больше. Пришлось останавливаться возле каждой платформы. На одной из них ехали два моряка. Они весело крикнули Нечаеву:
— Садись, пехота, подвезем!..
Осматривая состав, старший сержант напряженно думал, как бы он поступил на месте “беззубого”. Пожалуй, он не сел бы на платформу, на которой находятся другие люди. Он постарался бы уединиться.
Паровоз калининградского поезда между тем опробовал тормоза, дал протяжный гудок, слегка осадил состав и медленно двинулся вперед.
Решение нужно было принимать быстро: либо прыгать на одну из площадок, либо возвращаться к каунасскому составу.
Вот перед Нечаевым медленно поплыл саморазгружающийся вагон-хоппер с огромной воронкой кузова. Под одним из откосов этой воронки, возле лестницы, ведущей наверх, ссутулившись, сидел мужчина. Видавший виды костюм его был скорее чуть рыжеватый, чем серый, однако брюки были заправлены в сапоги. Нечаев схватился за железные перекладины лестницы и на ходу вскочил на небольшую площадку под откосом кузова.
— Здравствуйте, — приветливо улыбнулся незнакомец. — Далеко ли путь держим?
— В Калининград, — коротко ответил Нечаев.
— Попутчики, значит. Давайте познакомимся: Дергачев, механик калининградской автобазы.
— Савельев, — отозвался Нечаев, подивившись про себя разговорчивости Дергачева. — Краткосрочный отпуск получил, к дяде на выходной день отпросился. Пассажирского долго ждать…
— А я брата навещал. На станции тут работает, — добродушно улыбнулся Дергачев и подвинулся, уступая Нечаеву место.
Как бы поудобнее устраиваясь, старший сержант осмотрелся вокруг. Никакого свертка на площадке не было; впрочем, крышку люка легко спрятать в ларях под бункером хоппера. Зубы соседа тоже пока не удалось рассмотреть, так как тот сидел к Нечаеву вполоборота.
Ритмично постукивая на стыках рельсов, поезд набирал скорость. Быстро мелькали телеграфные столбы, линуя небо штрихами проводов. Вдоль железнодорожного пути тянулись типичные в этих краях аллеи лиственных деревьев. Дальше к горизонту медленно разворачивалась холмистая равнина, проплывали утопающие в фруктовых садах деревни.
— Не хуже курьерского! — усмехнулся Дергачев.
“Какие же у него зубы все-таки?..” — Нечаев начинал сомневаться, правильно ли он поступил, сев именно на этот поезд. Нужно что-то предпринять, чтобы узнать, что же это за человек.
— Я, по-моему, встречался с вами где-то, — неожиданно сказал сержант. — И вроде совсем недавно…
— Что-то не упомню, товарищ Савельев… Впрочем, может быть, на вашей станции…
Дергачев улыбнулся, обнажив крупные, крепкие зубы. Открытие это сильно разочаровало старшего сержанта.
День кончался. Солнце почти совсем скрылось за горизонтом. Лишь небольшая часть раскаленного диска, будто зацепившись за колючие гребни далекого леса, озаряла высокие перистые облака.
— Каков закат! — прервал Дергачев размышления Нечаева. — Говорят, перистые облака — к хорошей погоде. Сегодняшний-то денек был отменным…
Казалось, Дергачев был рад неожиданному попутчику. Вид у него был самый безобидный.
— Нет ли закурить? — спросил Нечаев. — Торопился, не успел купить папирос на станции.
— Угощайтесь, — радушно предложил Дергачев, доставая из кармана пачку “Севера”.
Нечаев взял папиросу. По всему судя, он ошибся, приняв Дергачева за “прохожего”, угостившего Ефетова “Беломорканалом”.
“На первой же станции пересяду на встречный поезд, — решил Нечаев. — Может быть, успею вернуться на станцию до отхода каунасского поезда. Товарный порожняк подолгу иногда стоит”.
Поезд шел теперь под уклон по высокой насыпи. Густые клубы пара, смешанного с дымом, стлались по откосу, цеплялись за кроны деревьев, оседали в курчавом кустарнике.
Ветер рвал с головы пилотку. Без шинели становилось прохладно. Дергачев застегнулся на все пуговицы, поднял воротник пиджака.
— А не забраться ли нам в бункер? — предложил он. — Там от ветра можно укрыться, а то свежо стало.
— Что ж, это можно, — согласился Нечаев и, поднявшись, хотел было взяться за лесенку, ведущую на верх хоппера.
В это время Дергачев неожиданно вскочил и ударил старшего сержанта в подбородок.
Нечаев пошатнулся, стараясь сохранить равновесие, судорожно ухватился левой рукой за перекладину лестницы. Но Дергачев не дал ему опомниться, он ударил ногой по руке старшего сержанта, и тот полетел под крутой откос насыпи.
Придя в себя, Нечаев не сразу решился пошевельнуться. Казалось, все кости переломаны. В голове стоял страшный шум, в глазах рябило. Где он? Как попал сюда? Что делал до этого? Но забытье длилось лишь мгновение, затем все отчетливо всплыло в памяти. С трудом подняв голову, Нечаев посмотрел вверх, на насыпь железнодорожного полотна. На фоне вечернего неба он увидел быстро уменьшающийся последний вагон поезда.
Нечаев лежал под кустами, на толстом слое свеженакошенного сена. Если б не это сено… Приподняв правую руку, он попробовал согнуть ее. Рука ныла, но свободно сгибалась в локте. Зато левой рукой нельзя было пошевелить. Особенно сильная боль ощущалась в плече.
Опираясь правой рукой о землю, старший сержант с трудом приподнялся и сел. Брюки были порваны
