Бет Хендерсон
Любовное наваждение
Пролог
Старик пристально наблюдал за девочкой, листающей страницы толстой книги. Положив том словаря на колени, Джэнел водила пальцем по строчкам. Когда она листала книгу, ее темные кудряшки слегка вздрагивали.
Старик едва заметно улыбнулся. Он видел девочку всего несколько раз за время ее короткой жизни. Так случилось в основном потому, что отец Джэнел был человеком гордым и независимым и, в отличие от большинства Ингрэмов, отказывался пресмыкаться перед богатым родственником. И только благодаря стараниям Беатрис девочка сидела сейчас напротив Саймона. Он прекрасно понимал, чего можно ожидать от тети Джэнел. А вот сама девочка — это совсем другое дело.
Трудно было до конца поверить в то, что маленькая дочка его племянника уже выросла. Ей было двенадцать лет, но Джэнел выглядела вполне оформившейся девушкой.
Захлопнув словарь, она положила его рядом с дощечкой для игры в слова.
— Такого слова не существует, — решительно заявила Джэнел, стрельнув глазами в сторону двоюродного дедушки.
Саймон Ингрэм уселся поудобнее в кресле и потянулся за сигарой:
— Папа никогда не говорил тебе, что старших надо уважать, Джэнни? Если я говорю, что такое слово есть, ты должна мне верить.
— Но ведь я смотрела в словаре, дядя Саймон, — не унималась Джэнел. — В твоем словаре. Там нет такого слова — «прехоть».
— Разумеется есть. И поскольку буквы «п» и «т» попали к тому же на клетки, на которых счет удваивается, я получаю за это слово восемнадцать очков. Запиши, пожалуйста, чтобы не забыть. — Он махнул сигарой в сторону листка бумаги, на котором девочка записывала счет.
Наморщив носик, Джэнел отвернулась от облака табачного дыма, которое выпустил Саймон в ее сторону.
— Ты просто придумал это слово, — сказала она. — Так же как и предыдущих три.
— Беру пример с тебя, дорогая. Я ведь не поднимал такой шум, когда ты неправильно написала свое слово.
— Ничего себе — я просто написала британский вариант, а такого слова, как придумал ты, вообще нет.
Боже, как идет этой малышке гнев!
Джэнел изо всех сил старалась взять себя в руки. И это тоже очень понравилось Саймону. Ему вообще многое нравилось в этой забавной девчушке. Внешне она почти не напоминала его племянника, но унаследовала от него упрямство и гордый нрав. Как жаль, что ее отец никак не желал примириться с богатым дядюшкой. У всех остальных Ингрэмов совершенно не было гордости. Наверное, Саймон любил бы некоторых представителей своего клана куда больше, если бы они хоть иногда проявляли характер, подобно тому, как это делала сейчас Джэнел.
Руки девочки были по-прежнему сжаты в кулаки, но она заговорила холодным, полным достоинства голосом:
— В этой игре нет правил, запрещающих употреблять британский вариант написания слова.
Саймон затянулся сигарой. Игра в слова всегда нравилась ему именно тем, что, споря по поводу правил, можно заставить партнера выйти из себя. Конечно, если это не родственники, надеющиеся получить в наследство твои деньги.
— Так ты будешь играть или спорить, малышка? — поинтересовался Саймон.
Девочка взяла еще две буквы.
— Если есть такое слово, тогда что же оно значит? — потребовала она.
Саймон выпустил изо рта три идеально ровных колечка дыма и ответил, глядя, как они расплываются в воздухе:
— Прехоть — это когда тебе вдруг жутко чего-нибудь захочется, например мороженого…
Джэнни даже не подняла голову от своих букв.
— Это не «прехоть», а «прихоть», — сказала она.
— Для тебя, но не для меня, — с апломбом произнес Саймон. — Я считаю, что не стоит отказываться от хорошего слова, когда не совпадает всего одна буква.
— Это не по правилам, — заявила Джэнел, быстро взглянув ему в глаза.
— А по-моему, очень удобно, — настаивал на своем Саймон. — Так ты придумала что-нибудь? Мне просто не терпится поразить тебя своим следующим словом.
— Которое ты наверняка снова выдумал, — пробормотала Джэнел себе под нос.
— Я все слышал, — сказал Саймон.
Девочка посмотрела на свои буквы, затем на доску. Саймон видел, как взгляд ее выбирает составленные им слова. Старик специально постарался не сложить ни одного нормального слова. Иначе игра не доставляла ему удовольствия.
Откинувшись в кресле, он стал рассматривать висящий над диваном пейзаж. Мать Саймона всегда была неравнодушна к этой картине. А сам он всегда был неравнодушен к деньгам. И собирался держаться до последнего за каждый цент, который ему удалось заработать.
Старик снова взглянул на девочку.
— Беа сказала мне, что ты уже подумываешь о колледже. А что ты собираешься изучать? Бизнес, как твой старый дядюшка?
Прежде чем ответить, Джэнел внимательно посмотрела на старика.
— Искусство, — коротко сказала она.
— Искусство, — повторил Саймон. — Искусством не расплатишься по счетам, малышка. Насколько я в этом разбираюсь, художник должен сначала умереть, чтобы его картины продавались. Так что обдумай хорошенько свой выбор. Беатрис наверняка сказала тебе, что, если ты постараешься мне угодить, я оплачу твое обучение.
По молчанию девочки Саймон понял, что попал в точку.
— Я действительно мог бы это сделать, если бы ты выбрала финансовый факультет, — сказал он, разглядывая кончик сигары.
— Как ты, да?
Голос девочки звучал почти враждебно. Саймон улыбнулся.
— Обучение в колледже стоит очень дорого, Джэнни. Подумай об этом после того, как перестанешь наконец копаться в своих буквах.
— Мне незачем об этом думать, — твердо заявила Джэнел. — Никакими деньгами ты не заставишь меня выбрать финансовый факультет. Мне не нужны твои деньги. Я получу стипендию или стану работать в «Макдональдсе». Я справлюсь со своими проблемами сама. И еще я собираюсь победить в этой игре.
Джэнел быстро составила из всех оставшихся у нее букв одно слово — «каджес».
Саймон выпустил еще одно облако дыма, которое должно было скрыть от девочки восхищенное выражение его глаз.
— «Каджес»? И что же это за слово? Иностранное?
Джэнни откинулась на спинку кресла и, заложив ногу на ногу, покровительственно улыбнулась старику:
— Это слово составлено по твоему образцу, дядя Саймон, и оно означает, что я обставила тебя в этой игре. Тридцать очков за буквы, к тому же «а» стоит на клетке, удваивающей очки за букву, а «с» — на утраивающей очки за слово. Итого я заработала девяносто три очка.
— Черт меня побери! — только и оставалось воскликнуть Саймону.
