Я недоуменно заморгала.
– Он остался на всю ночь, если вы это имеете в виду. Но он мне просто друг. – Я не хотела, чтобы поползли слухи. – Один из тех художников, что выставляются вместе со мной в «Бергман Ла Туш». Мы познакомились еще в Лондоне.
Тербер взяла ручку.
– Его полное имя, и как с ним можно связаться?
Я назвала имя Лекса.
– Где он сейчас, я не знаю.
Кто ведает, может теплая компания еще добавила и сейчас пребывает в полной отключке, и если туда нагрянет полиция, то допрос с пристрастием, который наверняка учинят Тербер и Фрэнк, окажется той последней каплей, что доведет их до безумия.
– Почему бы нам не позвонить в вашу квартиру? – предложила Тербер, мигом смекнувшая, что я чего-то не договариваю.
К моему большому облегчению сработал автоответчик. Тербер повесила трубку и посмотрела на меня.
– Где он может быть?
– Уверена, что Лекс со мной свяжется, – непринужденно ответила я. – Он человек вольный. До сегодняшнего дня Лекс кочевал по знакомым.
– А вы знаете кого-нибудь из его друзей?
Я подошла к опасной черте.
– Он просто позвонил мне вчера вечером и сказал, что ему нужно где-то переночевать.
– Как он узнал ваш телефон?
– Я еще в Лондоне дала ему номер.
– Он тогда не говорил, у кого собирается остановиться?
Тербер пристально смотрела на меня. Мне сделалось не по себе.
– Как вы думаете, сегодня вечером он вернется к вам?
– Лекс – человек непредсказуемый. Может, вернется, а, может, и нет. Как только я его увижу, попрошу его связаться с вами.
– Непременно. А где он спал этой ночью?
В ее вопросе не было и следа досужего любопытства.
– В гостиной на диване.
– Квартира большая?
– Не очень. Большая гостиная, совмещенная с кухней, спальня и ванная.
– Если бы вы ночью захотели выйти из квартиры, он заметил бы? – спросил Фрэнк.
– Ну, возможно, он услышал бы, как хлопнула входная дверь. Там очень шумные замки. Впрочем, диван находится в алькове, так что Лекс вполне мог ничего не заметить. Кстати, а речь идет именно о ночи? – задала я встречный вопрос. – Когда убили Дона?
Глаза Тербер превратились в щелочки.
– Вы весь вечер провели с этим человеком? – отрывисто спросила она.
– Мы встретились около семи и весь вечер не расставались.
– Тогда зачем вам знать?
Я развела руками.
– Просто любопытно. Все, что вы скажете.
Краем глаза я заметила, как Фрэнк быстро взглянул на Тербер. Ясно, что в их танго ведет она.
– Мы ищем того же самого преступника, если вас это интересует, – сухо ответила Тербер. – Второй человек задушен такой же удавкой, что и Кейт Джейкобсон. Насколько мы можем судить.
– Не так-то легко застать Дона врасплох, – заметила я. – При его-то габаритах. Он был пьян?
– А то вы не знаете, – почти дружески усмехнулась Тербер. – Ведь наверняка почуяли запах бурбона, когда открывали мешок.
– Верно.
Интересно, какую игру она ведет?
– Возможно, не только алкоголь, – продолжала Тербер. – Мы еще не получили результаты экспертизы. Но я почти уверена, что в бурбон что-то подмешали.
– Дон любил пиво, – сказала я, вспомнив пивную кружку рядом с креслом. – Наверное, ему предложили кое-что получше. Я знаю, что он задерживался в галерее допоздна. Творил свою живопись.
– Ага, и натворил он немало, говорят. – Тербер в упор взглянула на меня. – Нам нужно побеседовать с этим Лексом Томпсоном. Если все, что вы говорите, правда, то у вас есть алиби. Верно?
– Верно.
– Еще есть швейцар, – вставил Фрэнк.
– Только не это, – уныло пробормотала я. – Вы же не собираетесь снова расспрашивать его?
– Боюсь, придется, – подтвердил Фрэнк тоном кондуктора автобуса, который сообщает пассажирам, что машина сломалась.
Тербер расстегнула куртку и сунула руку во внутренний карман. Тускло блеснул пистолет.
– Вот, пожалуйста, – она протянула мне визитку с именем и многочисленными номерами телефонов. – Пусть ваш приятель позвонит как можно быстрее. Это в ваших интересах, равно как и в его.
– Понимаю… Передам, как только объявится.
– Непременно, – протянул Фрэнк, – непременно скажите.
По непроницаемому лицу Тербер мелькнуло подобие улыбки.
– Это «глок». С керамическими пулями. – Она похлопала по пистолету. Только теперь я сообразила, что последнюю минуту пялюсь на оружие. – Калибр девять миллиметров. Наверняка у ваших копов вы таких не видели, да?
– Они там вообще оружие при себе не носят, – встрял Фрэнк.
– Господи! – Узкие глаза Тербер округлились, словно я приехала из страны, где цивилизация только- только изобрела колесо. – Неужели правда? – Впервые в ее голосе слышалось настоящее чувство.
– Да, мэм, – вырвалось у меня.
По лицу Тербер снова скользнула мимолетная улыбка. Никто не пугал меня так, как эта женщина. И дело вовсе не в пистолете. Дело в этой странной улыбке.
Прежде, чем я убралась восвояси, пришлось еще несколько раз повторить свой рассказ. В Британии мне доводилось подвергаться допросу, но тамошняя процедура не имеет ничего общего с Тербер и Фрэнком. Возможно, все дело в том, что допрашивают здесь прямо в общем зале переполненного полицейского участка – вокруг снуют люди, гудят компьютеры, трещат допотопные принтеры. А потому наша беседа выглядела почти неофициальной. Когда один особенно шумный подозреваемый начал орать во все горло, мы обменялись взглядами, означавшими «достал», и, словно заговорщики, сели теснее – чтобы слышать друг друга. В Англии мы, скорее всего, сидели бы в маленькой комнатке для допросов, над головой светила бы одинокая яркая лампа, а на пластиковом столе лежал магнитофон, фиксируя косноязычное бормотание подозреваемых.
Но самое главное заключалось в том, что Тербер и Фрэнк превосходно знали свою работу. Мне никогда не приходилось так за собой следить. Может, я насмотрелась полицейских сериалов, но у меня возникло чувство, будто эта парочка действительно все знает наперед. Они выглядели больше уставшими от жизни, чем А. Э. Хаусман[28] в плохой день. Или, если брать современные аналогии, то они напоминали мизантропических «Портисхэд», вышедшим на подмену жизнерадостным панкам из «Джой Дивижн».
Полицейский участок буквально кишел людьми. Многие осторожно несли в руках пластмассовые стаканчики с ржавым кипятком. По части кофе у американцев очень странные вкусы. Они пьют либо разведенную в воде ржавчину, постоявшую по соседству с кофейным автоматом, либо отправляются в элитарные кофейни, где за бешеные деньги прихлебывают все ту же коричневую бурду. По-моему, для получения этой загадочной жидкости требуется приблизительно одно кофейное зерно, три литра соевого
