повторены ни эта высота, ни этот темп»3.
По мнению Солженицына, феномен гениальности автора «Тихого Дона» снимал бы все сомнения, загадки и вопросы. Понимая, что второразрядный донской писатель Крюков не может претендовать на гениальность, Солженицын соглашался даже с тем, что, возможно, существовал некий оставшийся неизвестным «донской литературный гений», написавший роман «Тихий Дон». Но он отказывался поверить, что этим гением мог быть Шолохов, — прежде всего потому, что в последующем Шолохов не повторил «ни эту высоту, ни этот темп», продемонстрированные в ходе работы над романом «Тихий Дон».
При моем глубоком уважении к А. И. Солженицыну и его вкладу в русскую литературу, согласиться с его точкой зрения на М. А. Шолохова никак не могу.
Но я согласен с А. И. Солженицыным в главном его утверждении: «Тихий Дон» явил собой произведение такой художественной силы и с самого начала получил такой «ошеломительный ход», что написать его мог только «несравненный гений».
Гений, по Далю, — «самобытный, творческий дар в человеке; высший творческий ум». Тайна гениальности — этого высшего проявления творческого таланта и ума, практически никем еще не разгадана. Однако замечено, что и талант, и гений нередко проявляют себя в ранней молодости. Хрестоматийный пример — великий французский математик Галуа, который ушел из жизни в возрасте 21 года, создав теорию алгебраических уравнений, положившую начало развитию всей современной алгебры.
Учтем, что время революции и Гражданской войны многократно ускоряло развитие человеческой личности. Вспомним возраст многих писателей того времени. В 22 года А. Фадеев опубликовал свою повесть «Разлив», в 25 — роман «Разгром». Л. Леонов в двадцать с небольшим начал столь мощно, что вызвал изумление современников. Сошлюсь на письмо художественного руководителя и духовного создателя Третьяковской галереи И. С. Остроухова за границу, Ф. И. Шаляпину: «Несколько месяцев назад объявился у нас гениальный юноша (я взвешиваю эти слова), имя ему Леонов. Ему 22 года. И он видел уже жизнь! Как так умеет он в такие годы увидеть — диво дивное! Люди говорят “предвидение”, другие “подсознание”. Ну там “пред” и “под”, а дело в том, что это диво дивное за год таких шедевров натворило, что только Бога славь, да Русь-матушку! Что ж дальше-то оно наделает — пошли ему Бог здоровья! Вот теперь-то мы все рты пораскрывали...»4.
Шолохов завершил первые три книги «Тихого Дона» в 26 лет. Но в 26 лет Диккенс уже написал «Посмертные записки Пиквикского клуба», Т. Манн — своих «Будденброков», Гете — «Геца фон Берлихингена».
Художественный, как и научный гений, ходит своим путем. Вспомним Пушкина, который в 23 года начал писать роман в стихах «Евгений Онегин», Лермонтова, в 23 года написавшего свои знаменитые «Смерть поэта» и «Бородино», в 25 лет — «Мцыри», в 26 — «Героя нашего времени», и в 27 ушедшего из жизни, Гоголя, который в 22 года стал автором «Вечеров на хуторе близ Диканьки», в 26 лет — «Миргорода», а в 33 — «Мертвых душ». Сергей Есенин в 21 год опубликовал сборник стихотворений «Радуница», в 23 — сборник «Сельский часослов» и обрел широчайшую известность. Я уж не говорю о литературных критиках: Добролюбов умер в 25 лет, Писарев — в 28, оба они состоялись как литературные критики в двадцатилетнем возрасте.
Столь же прихотливы были взаимоотношения этих писателей с формальным образованием: «гениального юношу» Леонова не приняли в университет, а Горький, как известно, прошел свои «университеты». Многие крупные писатели приходили в литературу через самообразование. Вспомним хотя бы Есенина, Маяковского, Бунина, закончившего всего три класса гимназии.
Многие выдающиеся писатели вошли в мировую литературу как авторы одной — гениальной — книги. Это — «Божественная комедия» Данте, «Дон Кихот» Сервантеса, «Горе от ума» Грибоедова, «Улисс» Дж. Джойса, «В поисках утраченного времени» Пруста, «Унесенные ветром» М. Митчелл...
Но если «Тихий Дон» — всеми признанное гениальное произведение XX века, стоящее в одном ряду с такими великими книгами, как «Дон Кихот» и «Божественная комедия», «Мертвые души» и «Война и мир» — то как же можно искусственно «подбирать» к нему «автора» уровня Федора Крюкова? Или, может быть, Федор Крюков — неизвестный нам, открытый «антишолоховедами» новый Лев Толстой?
Гипотезу об авторстве Крюкова, вслед за Медведевой-Томашевской, попытался взять под защиту Рой Медведев в своей книге «Загадки творческой биографии Михаила Шолохова», опубликованной в Париже и в Лондоне на французском и английском языках. Один ее рукописный, «самиздатский» экземпляр хранится в Отделе рукописей
ИМЛИ — он получен в составе архива А. А. Бека. В России эта книга так и не вышла в свет. Глава из нее под названием «Если бы “Тихий Дон” вышел в свет анонимно», была напечатана в журнале «Вопросы литературы»5.
Книга Д* «Стремя “Тихого Дона”» с предисловием А. Солженицына и работа Р. Медведева «Кто написал “Тихий Дон”?» сразу же после их публикации в 1974—1975 годах были подвергнуты глубокой и обстоятельной научной критике в статьях известных зарубежных ученых-славистов Г. Струве, М. Слонима, Г. Ермолаева. Но, к сожалению, работы этих эмигрантских писателей долгие годы оставались неизвестными советскому читателю6.
Спор об авторстве «Тихого Дона» в 70—80-е годы разворачивался в основном за пределами наших границ. Его отзвуки доходили к нам, главным образом, через «радиоголоса».
Пик полемики вокруг «Тихого Дона» пришелся на пору перестройки и ельцинских реформ.
В это время с особой очевидностью выявилась политическая составляющая этого спора, очевидная уже и в работе Д* «Стремя “Тихого Дона”», и в книге Роя Медведева «Загадки творческой биографии Михаила Шолохова».
Своего рода «главной книгой» «антишолоховедения» явился сборник «Загадки и тайны “Тихого Дона”. Том первый. Итоги независимых исследований текста романа. 1974—1994» (Самара, 1996), где была перепечатана книга Д* (И. Н. Медведевой-Томашевской) «Стремя “Тихого Дона”», опубликована работа А. Г. Макарова и С. Э. Макаровой «К истокам “Тихого Дона”», статьи других «антишолоховедов».
Активизировались и средства массовой информации. В 90-е годы на страницах журналов, газет, радио и телевидении появилось немало бьющих на сенсацию публикаций об авторстве «Тихого Дона».
Криминальная версия в отношении авторства великого романа вносила смятение и в умы читателей, которые часто не имели возможности разобраться — кто же прав в этом споре?
Одна из причин тому — долговременное замалчивание нашим литературоведением самой этой проблемы, определяемое во многом ЦК КПСС. Был выбран тупиковый путь оппонирования криминальной версии авторства «Тихого Дона» — критика «молчанием».
Как свидетельствует бывший заместитель заведующего отделом культуры ЦК КПСС А. А. Беляев в статье «Кто держал “стремя” “Тихого Дона”?» («Культура», июнь 1999 года), установка на замалчивание проблемы авторства «Тихого Дона» исходила от главного идеолога ЦК КПСС и второго человека в партии — М. А. Суслова. По словам Беляева, сразу после выхода в Париже книги «Стремя “Тихого Дона”», К. М. Симонов попросил в ЦК КПСС помочь ему познакомиться в Ленинской библиотеке с архивом Ф. Д. Крюкова, точнее — с той его частью, которая в начале 1970-х годов поступила туда от сохранявшей этот архив М. А. Асеевой, дочери друга юности Крюкова. Архив еще не был обработан, поэтому и требовалась помощь ЦК. Познакомившись с архивом Крюкова, Симонов убежденно заявил в ЦК:
«Федор Крюков не мог быть автором “Тихого Дона”. Не тот язык, не тот стиль, не тот масштаб. Чтобы пресечь измышления и домыслы на этот счет, хорошо бы издать у нас сочинения Ф. Крюкова, отпадут всяческие сомнения в том, что “Тихий Дон” мог написать только Шолохов, никак не Крюков»7.
Вопрос об издании у нас сочинений Ф. Крюкова М. Суслов отвел сразу. Поскольку «Стремя» было издано на Западе, то, по мнению Суслова, К. Симонов должен был дать интервью западному журналу или газете, в котором и выразить все, что он думает о версии «Стремени».
К. Симонов согласился. Тем более, что корреспондент журнала «Шпигель» Н. Кухинке настойчиво просил его высказаться по этому вопросу.
Интервью К. Симонова было опубликовано в «Шпигеле» (1974. № 49) и называлось «Такую книгу нельзя украсть»8.
Об этой публикации оповестили «Немецкая волна» и «Голос Америки».
«Вскоре в Москву приехал М. Шолохов, — рассказывает А. А. Беляев, — он прослышал о публикации
