«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

на подлинного офицера, но несмотря на это казаки относились к нему с уважением, к его слову прислушивались на штабных совещаниях, и повстанческий комсостав глубоко оценил его за трезвый ум, покладистый характер и непоказную, неоднократно проявляемую в боях храбрость» (5, 83—84).

Его убеждения были близки отношению к жизни Харлампия Ермакова и Григория Мелехова. «Все, кто с нами, — это люди, отстаивающие силой свои старые привилегии, усмиряющие взбунтовавшийся народ. В числе этих усмирителей и мы с тобой» (5, 90), — говорит в романе сотник Михаил Копылов комдиву — Григорию Мелехову.

«Дело» Харлампия Ермакова дает основания с уверенностью утверждать: прототипом сотника Копылова, служившего начальником штаба в 1-й конной повстанческой дивизии, был наставник Шолохова — преподаватель Каргинского приходского училища Михаил Григорьевич Копылов, учивший Мишу Шолохова русскому языку.

Краевед Сивоволов, посвятивший Михаилу Копылову главу в своей книге «“Тихий Дон”: рассказы о прототипах», испытывал в этом сомнение. Рассказав о семье Копылова, об отце, Григории Никоновиче Копылове, хуторском лекаре и двух его сыновьях — Иване и Михаиле, учителях Каргинской церковно- приходской школы, установив, что Михаил Копылов «был первым учителем Миши Шолохова в приходском училище» и «учил его русскому языку», Сивоволов, тем не менее, заключает: «Утверждать, что сотник Михаил Копылов был начальником штаба 1-й повстанческой дивизии литературного героя Григория Мелехова достаточных оснований нет»⁸³.

Почему? Скорее всего, потому, что Павел Кудинов в своем историческом очерке «Восстание верхнедонцов в 1919 году», упомянув Михаила Копылова в качестве начальника штаба 1-й повстанческой дивизии, местом его рождения назвал не станицу Каргинскую, а станицу Вёшенскую. Но Кудинов, как свидетельствуют показания Харлампия Ермакова, ошибся: заместителем Ермакова и начальником штаба 1-й повстанческой дивизии был «Копылов Михаил Григорьевич станицы Каргиновской», что и нашло свое отражение в романе «Тихий Дон»: Михаил Копылов в романе и Михаил Григорьевич Копылов в жизни — одно и то же лицо, — начальник штаба повстанческой дивизии № 1, в прошлом — учитель Каргинской церковно-приходской школы, преподававший русский язык автору романа «Тихий Дон», погибший в 1919 году.

«Тихий Дон» — и в самом деле книга, написанная кровью, пропущенная через душу, личность и биографию М. А. Шолохова.

Факты свидетельствуют, что основные боевые эпизоды, изображенные в романе, в которых в ходе Вёшенского восстания принял участие Григорий Мелехов, даются со слов Харлампия Ермакова.

Первый крупный боевой эпизод в шестой части (третья книга) «Тихого Дона» в самом начале Вёшенского восстания связан, как известно, с пленением комиссара Лихачева и его гибелью.

Шолохов воспроизводит конкретные обстоятельства пленения Лихачева прежде всего благодаря тому, что Харлампий Ермаков сам принимал в этом участие: о пленении под хутором Токин комиссара и двух красноармейцев кратко говорится в следственном «Деле» — как в ходе допросов самого Харлампия Ермакова, так и допроса свидетелей, показания которых мы приводили выше.

Материалы его «Дела» вкупе со свидетельствами Павла Кудинова убеждают в том, что источником информации, касающейся этого крайне важного боевого эпизода в «Тихом Доне», был сам Харлампий Ермаков, лично пленивший комиссара Лихачева.

Но это было только началом боевых действий против его отряда, удерживавшего Каргинскую.

В романе повествуется, что уже не «тридцать два человека татарцев», а «десять сотен казаков повел Григорий на Каргинскую. Предписывал ему штаб во что бы то ни стало разгромить отряд Лихачева и выгнать его из пределов округа, с тем чтобы поднять все чирские хутора Каргинской и Боковской станиц.

Рисунок С. Королькова

И Григорий 7 марта повел казаков» (4, 224). Описание боя завершается итогом: «В сумерках налетом забрали Каргинскую. Часть лихачевского отряда с остальными тремя орудиями и девятью пулеметами была взята в плен <...> Из Каргинской Григорий повел на Боковскую уже три с половиной тысячи сабель» (4, 225—226).

Об этом было также рассказано Кудиновым:

«Отряд хорунжего Ермакова перешел в наступление, выбил красных из занимаемых ими хуторов Токина и Чукарина, до утра преследовал отступавшего противника в направлении ст[аницы] Каргинской»⁸⁴.

В своих показаниях от 2 февраля 1927 г. Харлампий Ермаков рассказывает об этом бое так:

«Я участвовал со своей сотней в бою под станицей Каргинской, где было взято пехоты 150 человек, 6—7 орудий и пулеметов. Некоторые из красноармейцев были приговорены местной властью к расстрелу, как напр[имер] Климов Ив. Кириллович и Сырников, первый в х[уторе] Базки, а второй в х[уторе] Лученский, которых должны были по пути расстрелять, но я создал такую обстановку, что они остались живы»⁸⁵.

Приведенные примеры документально подтверждают глубинную связь текста «Тихого Дона» с тем, что рассказывал следователю Харлампий Ермаков.

С особой явственностью это ощущается в эпизоде, когда в бою под Климовкой Харлампий Ермаков (и Григорий Мелехов) зверски рубил матросов, а потом бился в истерике.

Эпизод с этими убитыми матросами неоднократно возникает в «Деле» Харлампия Ермакова как одно из главных обвинений. Как уже говорилось выше, в краткой справке для высшего руководства ОГПУ, на основании которой он был приговорен к расстрелу, сказано: Харлампий Ермаков «отличался особой жестокостью ко всем сочувствующим Советской власти, по показаниям свидетелей — лично зарубил 18 пленных матросов»⁸⁶. Хотя свидетели в том же «Деле» показывали, что матросы были зарублены им в бою.

Достоверность этого эпизода в «служивской» биографии Харлампия Ермакова подтверждена неоднократно, в частности, и свидетельством Павла Кудинова о том, что «возле хутора Климовка порубил Харлампий Ермаков матросов в бою, а потом бился у меня головой об стенку»⁸⁷, и свидетельством самого Шолохова.

Объясняя, почему он написал Харлампию Ермакову письмо с просьбой о встрече 6 апреля 1926 года, писатель говорил Прийме, что это — «творческая необходимость... Надо было поскорее кое-что “застолбить” в сюжете, набросать важные сцены, написать в третью книгу романа целые главы, определяющие генеральный план “Тихого Дона” в целом... Помню, однажды Ермаков, рассказывая, вспомнил страшный бой с матросами возле хутора Климовка. Казалось бы, что это — лишь частный случай из множества других боевых столкновений. А я эту кровавую сечу воспринял, как бы это этичнее сказать, как неоценимую находку — поворот в развитии образа Григория в его трагическом поиске правды...»⁸⁸.

И, действительно, «кровавая сеча» под Климовкой — поворот в развитии действия в романе и в развитии характера Григория Мелехова.

Сцена эта написана в романе с невероятной художественной силой.

По показаниям свидетеля, пронизанным ненавистью к Харлампию Ермакову, последний в бою под Климовкой убил восемнадцать матросов, что было явным преувеличением. Но цифра 18, как мы помним, вошла и в официальную справку, хранящуюся в «Деле». В романе Григорий Мелехов зарубил в бою под Климовкой четырех. Но экспрессия, которая звучит в этой сцене, определяется не количеством убитых, а мощью художественного таланта автора.

«...Это художественный вымысел»⁸⁹, — говорил Шолохов о своем герое. Но, конечно же, Шолохову помогало то обстоятельство, что, судя по всему, Ермаков был отличным собеседником. Константин Прийма приводит слова писателя, подтвердившего ему, что «в давние годы писал Ермакову. Работая над романом “Тихий Дон”, встречался с ним много раз, потому что Ермаков очень многое знал, был необычайно памятлив и умел эмоционально рассказать о пережитом...»⁹⁰.