– Но сначала, – продолжал он, – я тебя освобожу. Этот нож мне подарила моя мать. Кстати говоря, тебе оказана особая честь. Я никому не рассказывал о своей матери.
Он медленно повернул нож – так, чтобы блики света от фонаря попадали прямо в глаза пленнику:
– Кости, знаешь ли, очень легко перерубить. Ты, правда, останешься без рук, но зато наверняка избавишься от цепей.
Пленник хрипло задышал.
– Чего тебе надо? – просипел он.
Лисил словно и не слышал его вопроса. Он выразительно вздохнул, точно смиряясь с неизбежным.
– Вначале я собирался начать с твоих глаз. Этот нож, конечно, не слишком подходит для подобной работы, но на крайний случай сгодится. Опять-таки, тебе не придется смотреть, как я буду рубить тебе руки. А впрочем, нет – начнем с рук и двинемся выше.
– Кончай трепаться! – прорычал пленник. – Говори прямо – что тебе нужно?
Лицо Лисила осталось бесстрастным, как будто он и не собирался менять тему разговора.
– Кто тебя нанял? – тем же ровным голосом спросил он.
Пленник хохотнул, и страх, метавшийся в его глазах, исчез.
– А, так вот чего тебе захотелось, пьянчуга! И как это я сразу не скумекал? Насосался на палубе пойла, так теперь совесть покою не дает? – Он презрительно глянул на Лисила и почти радостно хихикнул. – Ну, валяй, отруби мне руки, хоть на кусочки порежь! Видел я, как ты пытался облапошить в карты тех матросиков. Ничегошеньки у тебя не выйдет!
Лисил долгое время молчал, сверля немигающим взглядом пленника. Вдруг он резко взмахнул рукой, и кривое лезвие ножа сверкнуло перед самыми глазами толстяка.
Тот шарахнулся и ударился затылком о стену. Глаза его округлились, и от страха он на миг перестал дышать. Лисил уже сидел как ни в чем не бывало, снова вертя в пальцах нож. На кривом сверкающем лезвии не было ни следа крови.
Пленник перевел дух и даже выдавил, из себя смешок.
– Вот, – сказал он пренебрежительно, – так я и знал.
– Ошибаешься, дружок, – отрешенно проговорил Лисил. – Я ведь уже говорил, что ты меня совершенно не знаешь.
На лице толстяка появилась тонкая темная полоска. Она вертикально проходила по лбу, рассекала левую бровь и, не затронув глаза, протянулась по щеке к уголку рта. Ухмылка пленника погасла, когда первая струйка крови поползла по его веку, стекая между ресниц. Он заморгал, замотал головой, пытаясь стряхнуть кровь и в то же время не терять из виду Лисила, а потом затрясся всем телом.
В кладовой воцарилась тягостная, недобрая тишина.
Лисил неторопливо убрал в коробку нож и снял с шеи обе фляжки. Вынув из кармана свечу, он одной рукой зажег ее от фонаря, а другой выдернул пробку из фляжки с горючим маслом и принялся методично расплескивать масло по грязным штанам пленника.
– Э-эй! – сипло крикнул тот. – Ты что это такое делаешь, а?
– Никто не видел, как я спускался в трюм. Никто не знает, что я здесь. – Лисил говорил размеренно и внятно, словно объяснял ребенку очевидную истину. – Морякам, знаешь ли, очень не понравилось, что вы напали на пассажирку и что твой приятель успел прыгнуть за борт, прежде чем его сумели схватить. Когда обнаружат твой труп, капитан не сможет дознаться, кто тебя прикончил, или же просто не станет дознаваться. А у меня такое открытое и честное лицо, что мне все верят на слово.
Он поставил горящую свечу рядом с забрызганной маслом штаниной пленника.
– Ты меня не сожжешь! – пробормотал тот. – Ты устроишь пожар на корабле, и сам погибнешь, и твоя клятая напарница тоже погибнет!
– Вода, – кратко ответил на это Лисил и, откупорив вторую фляжку, поставил ее на пол. – Я, видишь ли, знаю, как правильно жечь огнем живую плоть. От небольших язычков пламени останутся только крохотные волдыри, однако через пару дней они часто воспаляются. Я как-то видел человека, у которого обе ноги почернели и распухли, как бревна. Он умирал почти целую неделю.
Он снова вынул из коробки кривой нож, нарочито сверкнул лезвием у самых глаз пленника.
– Впрочем, ты своих волдырей не увидишь. Уж от этого я тебя избавлю.
На сей раз лицо толстяка исказилось неподдельным ужасом, и он попытался вжаться в стену.
– Кто тебя нанял? – спросил полуэльф.
– Не скажу, ублюдок!
Лисил наклонил свечу и поджег масляное пятно на штанах пленника.
Тот дико закричал, вскинул закованную в цепи руку, безуспешно пытаясь сбить пламя. Лисил проворно ткнул его двумя пальцами в горло. Толстяк отшатнулся, ловя ртом воздух, а штанина между тем начала гореть.
Лисил стремительно плеснул на пламя водой из фляжки. Огонь с шипеньем погас, оставив после себя резкую вонь обугленной ткани. Полуэльф налег коленом на ладонь толстяка, придавил ее к полу и поднес свечу к самым глазам пленника. Лицо Лисила оставалось спокойно и даже дружелюбно, хотя в его тихом голосе отчетливо звенели гнев и ненависть.
– Так можно развлекаться всю ночь. Никто и не вздумает заглянуть к тебе до утра, а уж тот бедолага, который тебя обнаружит, наверняка полдня не сможет оправиться от рвоты.
С этими словами он повернулся, приготовившись поджечь еще одно масляное пятно, и пленник,
