При этой мысли Магьер становилось отчаянно одиноко… и это было уже совсем иное одиночество.
Она дрожала от холода, но все же не двигалась с места — так и сидела, прижавшись спиной к ледяным камням казарменной стены. Вокруг не было ни души, и никто не мог испугаться, разглядев в темноте ее бледное, как смерть, лицо с огромными, непроглядно черными глазами. Впрочем, если бы такой случайный прохожий и наткнулся на Магьер — он бежал бы без оглядки, даже не заметив, что по мертвенно-бледному лицу текут жаркие слезы.
Связь Чейна с фамильяром прервалась в тот миг, когда птица, вспугнутая шагами Магьер, в панике улетела в темноту. Впрочем, это было и не важно — малиновка все равно к нему вернется. Он и так почти ничего не слышал после того, как Лисил жестким тоном напомнил Магьер о том, что произошло в Древинке, в сыром и зловещем лесу близ Апудалсата.
Каждую ночь с тех самых пор Чейна обуревали ненависть, безрассудная ярость, даже страх — но все эти чувства были связаны только с Магьер. Он ни разу не задумался над тем, что пришлось перенести Винн. Винн, которая видела, как его убили, и припала, содрогаясь от рыданий, к его дважды мертвому телу.
Неужели она… оплакивала его?
Чейн до сих пор так и не открыл глаз. Он был так напряжен и неподвижен, что Вельстил сразу и не понял, что разведывательный полет давно уже завершился, — и сообразил это, лишь когда малиновка, неожиданно выпорхнув из темноты, опустилась на луку Чейнова седла.
— Ну? — заговорил наконец Вельстил, и в его низком голосе явственно прозвучало раздражение. — Что тебе удалось разузнать?
Чейн ничего не ответил, лишь крепче вцепился всей пятерней в спутанную жесткую гриву коня.
— Чейн! — еще сильнее раздражаясь, рявкнул Вельстил. — Я спрашиваю: что ты слышал?
В самом начале их совместного путешествия Вельстил никогда и ни при каких условиях не терял самообладания. Теперь изменился и он.
Чейн усилием воли вынудил себя успокоиться, отогнал прочь все ненужные, неуместные сейчас мысли. Именно таким образом он до сих пор заставлял себя продолжать существование, из ночи в ночь просыпаться и вновь садиться в седло.
— Веньец, — хрипло произнес он. — Они отправляются в Веньец на поиски отца Лисила, а потом направятся в земли эльфов, чтобы отыскать его мать.
Вельстил на миг замер с приоткрытым ртом, затем взорвался:
— Веньец?! В какую еще глупость этот полукровка задумал втянуть Магьер?!
Чейн предостерегающе вскинул руку и спешился. Вельстил, изнывая от нетерпения, последовал его примеру. Чейн прилежно пересказал разговор Лисила и Магьер — настолько подробно, насколько смог припомнить. Когда он смолк, Вельстил устало опустился на корточки, провел рукой по лицу, осмысливая то, что рассказал ему Чейн.
— Земли эльфов слишком далеко к северу, — прошептал он наконец. — Слишком далеко от того, что я ищу… во всяком случае, насколько я могу судить.
Он поднял голову и поглядел на Чейна так, словно тот был каким-то образом виноват в том, что на пути его замыслов возникла очередная помеха.
— Поспешим в Веньец, — вслух сказал он. — Если Лисил обнаружит, что его отец и мать мертвы, быть может, Магьер наконец повернет в нужном нам направлении. Им не будет причины отправляться в земли эльфов. Иного выхода я не вижу… хотя и не знаю покуда, как это устроить.
Чейну наплевать было, что они станут делать и куда направятся. Ему просто-напросто больше некуда деваться. Впрочем, если б даже это было и не так — у него теперь не хватит духу заглядывать в будущее. Пока Вельстил забирался на коня, он посадил малиновку в клетку и закрыл ее куском замши. Затем вставил ногу в стремя и сам вскочил в седло.
От привычной последовательности заученных движений и действий ему становилось немного легче.
ГЛАВА 3
Четыре дня пути по землям Войнордов совершенно измучили Лисила. Слишком уж прежним выглядело все вокруг, слишком таким, как восемь лет назад, когда он очертя голову бежал из этих мест. Одного этого обстоятельства было бы достаточно, чтобы вконец измотать полуэльфа, но вдобавок все говорило о том, что дела в этих краях обстоят куда хуже, чем до его бегства. Все чаще Лисил доверял править лошадьми Магьер или Винн, а сам забирался в фургон и подолгу сидел там в полном одиночестве.
Он совсем забыл, как прекрасна эта земля, даже в самом начале зимы. С двух сторон к дороге, по которой катился фургон, величаво подступали огромные темно-зеленые ели. Часто дорога пересекала узкие лесистые долинки, поля, вспаханные под пар и уже присыпанные снежком, и широкие прогалины, где в разрывах лесного полога виднелось небо. После мрачных, вечно сырых чащоб Древинки здешние пейзажи поначалу даже радовали глаз, но только радость эта быстро гасла. Очень уж много лжи и фальши таилось за этими живописными декорациями, безмолвными и безлюдными, как деревни, которые попадались им по пути.
— Здесь все так, как ты помнишь? — шепотом спросила Винн.
— Да, — ответил Лисил, — и нет… гораздо хуже.
Когда они только пересекли границу Древинки и по тракту, ведущему на север, двинулись вглубь Стравины, Лисил знал, что ему придется хоть что-то рассказать Винн о своем прошлом. Делать это ему не хотелось, хотя и не так отчаянно, как в дни охоты на вампиров в Беле, когда он исповедовался Магьер. К тому времени когда он наконец решился рассказать Магьер всю правду, он уже настолько сильно любил ее, что страшился, как бы она, узнав всю его подноготную, не отвернулась от него. Магьер, однако, осталась с ним, более того — они стали даже ближе.
Фургон был уже где-то на полпути к Соладрану, когда Лисил наконец поведал Винн кое-что о своей юности. Во время его рассказа девушка молчала. Потом, после долгого колебания, она призналась, что заподозрила кое-что еще в Беле, когда помогала им с Магьер выслеживать вампиров. Она приметила и его необычную манеру драться, и стилеты, которые он предпочитал прятать от посторонних глаз, и длинный деревянный короб, в котором хранились прочие инструменты его прежнего ремесла. Впрочем, Лисил так и не рассказал ей всего — лишь то, что юная Хранительница могла принять и выдержать. Даже Магьер, хотя ей он и поведал гораздо больше, даже она не смогла при этом до конца понять тот мир, в котором он так долго существовал.
Когда фургон миновал первую обезлюдевшую деревню из тех, что встретились им в землях Дармута, ненасытное любопытство Винн разгорелось с новой силой. Она расспрашивала Лисила о провинции, о людях, которые ее населяли, а он отвечал, стараясь не особенно вдаваться в детали.
У офицеров лорда Дармута имелся постоянно действующий приказ любым способом пополнять ряды войска. Брать на службу большое число наемников было просто невозможно. Из-за непомерных налогов жители провинции почти не имели сбережений, и даже те, кто считался побогаче, мало чем превосходили своих более бедных соседей. Так что рекрутский набор был куда более верным — и дешевым — средством увеличения армии для правителя, который претендовал на королевский титул.
Каждый год после сбора урожая всех мужчин от пятнадцати лет и старше силой угоняли из родных деревень. Зачастую занимались этим те же рекруты, но призванные годом раньше, — разумеется, под бдительным надзором офицера. Порой случалось так, что какую-нибудь деревню несколько лет подряд миновала эта напасть, но такое бывало нечасто… и много, слишком много женщин и детей с отчаянием взирали на то, как их отцов и сыновей уводят в рабство их же соотечественники, односельчане или даже родственники.
Дармут правил обширными землями на юго-востоке Войнордов, но были и другие, подобные ему лорды-правители, которые утвердили свою власть на севере и на востоке края. На границах провинций постоянно происходили вооруженные стычки, и Дармут принимал в них не меньшее участие, чем его
