пустоте. И оцепенела.
Прошла еще неделя. Постепенно Бет рассчитала всех слуг, распродала мебель и ковры, чтобы оплатить самые неотложные счета.
И наконец однажды она огляделась вокруг: огромный дом с мраморными полами и олимпийским бассейном, позолота и холодные пустые комнаты… Неожиданно Бет поняла… Поняла, что больше не хочет здесь оставаться, а может, не хотела никогда.
Тот, к кому стремилось ее сердце, был где-то в пути. Теперь она принадлежала этому чувству гораздо больше, чем пустым стенам своего дома. Стенам, которые служили тюрьмой ее матери. И даже ей. Она чувствовала себя здесь в безопасности, но безопасность, как и многое в ее жизни, оказалась иллюзией.
С Диком она нашла что-то гораздо более ценное. Саму себя. Или Дик нашел ее – снял все эти поверхностные слои и открыл настоящую Бет, как редкий драгоценный камень.
И теперь она хотела больше всего на свете, чтобы Дик вернулся.
Уотсон Ренфрю выглядел обеспокоенным, когда она, улыбаясь, открыла ему дверь. Слегка нахмурившись, он смотрел на нее.
– Ты сказала, что это срочно. Я все бросил и приехал.
– Это действительно срочно, Уотсон. Входи. Будешь кофе?
– Да, пожалуй. – Он следил, как она налила ему кофе, добавил сливки и откинулся в кресле. – Я слышал, что ты продала коллекцию старинных автомобилей своего отца?
– Да, ее увезли вчера.
– И собираешься проводить аукцион? – Он чувствовал себя неловко. – Бет, прости меня за эти слова, но ты уверена, что поступаешь правильно? Как только люди поймут, что у тебя трудности с деньгами, они набросятся на тебя…
– Денежные затруднения? – Бет засмеялась, – Уотсон, я банкрот. И это правда. А что касается людей – кому до этого дело? Я скоро никого из них не увижу.
– Бет! Что это значит?! – Он посмотрел на нее с опаской.
– Я уже не та, что два года назад, – произнесла она спокойно. – Я не могу просто притвориться, что ничего не случилось. Что я не изменилась.
– Но ты все еще Элизабет Робин! – упрямо запротестовал он. – Это-то хоть не изменилось?!
– Разве? – Она улыбнулась, возвращаясь мысленно к высокому голубоглазому человеку, который похитил ее сердце, даже не прилагая к этому особых усилий. – «Ад на колесах»…
– Ты что-то сказала? – Уотсон удивленно посмотрел на нее.
Бет громко рассмеялась.
– Продай его! – сказала она спокойно, окидывая взглядом холодную комнату.
– Продать что? – Уотсон был крайне удивлен. – Дом?
– Все. – Бет бросила бумаги на столик. – Дом, коттедж, все!
– Бет! – Он выглядел настолько шокированным, что она улыбнулась.
– Кое-что я все же хочу оставить. Отцовские удочки, книги, стол дедушки и его кожаное кресло, в котором он сидел и читал мне сказки. И кое-что из вещей моей матери – ее серебряные щетки, коллекцию дрезденских статуэток, – я их всегда любила. Еще некоторые вещи. А остальное… – Она снова огляделась, как бы видя комнату в первый раз. – Я думала, что люблю этот дом, а сейчас остались лишь воспоминания. Но я захвачу их с собой. – Она повернулась и посмотрела на Уотсона. – Продай его.
– Но… но где ты будешь жить? Куда ты пойдешь?
– Я буду женой водителя грузовика, – сказала она, внезапно ощутив радость. – Я собираюсь печь пироги с вишнями, рожать детей и быть счастливой.
– Детей? – Он недоверчиво повторил это слово, как будто оно было странным, чужим и он не знал, что оно обозначает.
– Детей, – с удовольствием ответила Бет. – Детей Стэнли.
– А… деньги? От продажи?
– Там что-нибудь останется?
– Может быть, но немного.
– Оставь треть для меня – через несколько недель я сообщу свой адрес. Остальное отошли Диане Моузли… – Улыбаясь, она сунула руки в карманы. – Порадуйся за меня, Уотсон. В первый раз в жизни я знаю, кто я такая. И это самое прекрасное чувство в мире!
Эпилог
– Какая ужасная ночь! – Официантка Кэт улыбнулась, наполняя его чашку кофе. Как бы желая подтвердить ее правоту, порыв ветра с дождем налетел на окна кафе, и они задрожали. – Не хочешь кусочек пирога? – Она склонилась над столом и улыбнулась ему. – Вишневый пирог очень хорош сегодня.
– Нет, спасибо. – Дик ответил ей улыбкой. – Я выпью кофе и отправлюсь.
Она скорчила гримаску.
– Но там так мерзко – сообщали, что дождь и ветер не стихнут до утра. – Она посмотрела на него. – Как я говорила прежде, она должна быть особенной.
