Он пожал плечами, но в этом жесте отсутствовала его обычная беззаботная небрежность.
– Я еще не знаю. Вначале я планирую возобновить поиски Мак-Гилви и его сообщников и избавить от них округу. Когда рейнджеры будут расформированы, я, возможно, вернусь к мускогам. Теперь, когда британские законы больше не существуют, американские поселенцы хлынут на запад, как саранча, на индейские земли.
– И ты будешь сражаться за людей своей матери? – Холодок страха пробежал по ее позвоночнику. – Тебя же могут убить, Дев.
– Меня могут убить и пока я ношу эту форму. Может быть, Мак-Гилви прикончит меня.
– Нет! – Она сильнее прижалась к нему. Он ответил с неестественной легкостью:
– Как видите, ваша светлость, мои перспективы как англичанина и как мускога далеко не блестящие. Уезжайте домой. Забудьте меня и начните новую жизнь.
Несмотря на свою решимость, он кончиками пальцев провел по ее залитой слезами щеке и поцеловал соленые капельки, дрожащие на ее ресницах.
Барбара крепче обняла его, и ее губы жадно отыскали его рот. Почувствовав, что он отвечает на ее поцелуй, она пробормотала:
– К черту твои перспективы, я буду хорошей мускогской женой. Возьми меня с собой.
«Хорошая мускогская жена». Ее слова молотом стучали в его голове до тех пор, пока здравый смысл и холодный рассудок не вернулись. Смутьян остановился у дальнего здания конюшни. Дев заставил себя отстраниться и поставил ее, задыхающуюся и растрепанную, на землю.
– Вы не протянете и недели в тех болотах, ваша светлость. Лучше поспешите и приведите себя в порядок, пока кто-нибудь не увидел вас. До свидания, Барбара. – Он развернул жеребца и пустил его в галоп.
– Черт бы тебя побрал, Девон Блэкхорн! Черт бы побрал всю проклятую армию мятежников! Я не уеду из Джорджии, – крикнула она вслед его удаляющейся фигуре, но он не обернулся.
Мадлен прижимала к себе маленькое тельце Джеймса, закрывая его от весеннего дождя, начавшего хлестать, когда она вышла из кареты. Она сделала знак Обедию и остальным из своего сопровождения отвести лошадей в конюшню Полли и ступила под теплый, золотистый свет главного зала таверны. Стряхнув дождевые капли со своей лохматой шкуры, Гулливер потрусил за ней. Он не спускал глаз с любого, кто приближался к Мадлен или ее ребенку. В «Лебеде» только Полли могла делать это с его одобрения. Яркий огонь в камине был так же гостеприимен, как и широкая улыбка Полли и ее сердечное объятие.
– Я ждала этого момента, чтобы взглянуть на тебя и этого маленького негодника, – сказала она, ведя их через шумное сборище в свои личные комнаты в другую часть «Лебедя». – Ну разве он не милашка? А какой большой, просто настоящий великан.
– Он уже ест рубленое мясо и протертые овощи. У него прорезались еще три зубика, – Мадлен развернула свое сокровище и вручила его Полли на осмотр.
Та щекотала малыша, отчего он засмеялся и обнаружил свои новые зубки.
– Ты становишься таким сильным и таким забавным. И у тебя миленькие розовые щечки, верно? Очень скоро у тебя будет день рождения, – ворковала она над Джеймсом.
– Да, скоро ему будет годик. А наш папа все еще не хочет видеть его. Я слышала разговоры в городе об эвакуации британцев. Война уже закончена, Полли. Что ты слышала, если послала за мной?
Разгоряченное лицо Полли Блор покраснело еще больше обычного, когда она встретилась с глазами Мадлен.
– Давай я принесу тебе что-нибудь перекусить, а потом поговорим. Что до тебя, мошенник, – сказала она, глядя на мокрого пса, – то у меня на кухне имеются чудесные косточки.
Гулливер послушно последовал за ней, виляя хвостом.
Мадлен отнесла сына в большое удобное кресло и села вместе с ним. Он смотрел на нее ясными изумрудными глазами, следя за каждым ее движением с жадным любопытством. Через несколько минут вернулась Полли и поставила на стол поднос с едой, в том числе и маленькую миску, наполненную рубленым мясом и морковью для Джеймса.
Поднеся ложку пюре к его маленькому ротику, она сказала:
– Квинт получил твое письмо о смерти старого Роберта. Он не очень сильно скорбел.
– Я написала ему о дневнике. Его мать не изменяла его отцу. Она была невинна. Неужели это для него ничего не значит? – Гнев боролся с болью. За последние месяцы Мадлен написала ему так много писем, но ни на одно не получила ответа.
Полли осторожно подбирала слова, продолжая кормить малыша.
– Уверена, что это значит для него очень много, но дело в том, в общем… он не мог писать. Он был ранен… нет-нет, не серьезно, – поспешила успокоить она Мадлен, видя, как та побледнела, – генерал Марион сам написал мне о Квинте, сообщив, что тот приедет в Хилл, как только сможет держаться в седле.
– Как сильно он ранен? Не пытайся подсластить пилюлю, Полли. Скажи мне все, что тебе известно. – Мадлен затаила дыхание, ожидая ответа. Весь гнев улетучился, сменившись безумным страхом за Квинтина.
– Рана была неопасна, но началась лихорадка. У них в тех болотах не слишком-то хорошо с лекарствами. Но он скоро приедет. Генерал говорит, что в течение месяца он уже достаточно поправится, чтобы сесть на лошадь, но я не хочу, чтобы ты считала дни и переживала до тех пор, пока молоко не перегорит у тебя в груди раньше, чем у Джеймса прорежутся все зубки.
Несмотря на тревогу, Мадлен улыбнулась:
– Не волнуйся, Полли. Я буду заботиться о сыне Квинта, пока тот не вернется домой, чтобы признать его своим.
А в это время маленький человек стоял, ссутулившись, снаружи таверны, возле конюшни, и прислушивался к разговору о своей госпоже вооруженных всадников, сопровождавших Мадлен Блэкхорн. Он надвинул пониже шапку из куньего меха на свои жирные седые волосы и сплюнул табак на грязный пол между передними ногами великолепной лошади госпожи. Никто из них не обратил на него внимания, когда они прошли мимо с кувшином рома, смеясь и разговаривая. Когда один упомянул о дружбе его богатой госпожи и простой проститутки, владеющей «Золотым Лебедем», соглядатай навострил уши. Это было не то, что его послали узнать, но такая информация могла оказаться очень полезной, действительно очень полезной.
– Госпожа Блэкхорн несколько месяцев пыталась сообщить хозяину, что его отец умер. Представьте, старушке Полли удалось-таки переслать письмо через американские линии.
– Британцы уже почти год не спускают глаз с заведения Полли. Но никогда еще им не удалось поймать ее на шпионаже. Хитрая бестия выбрала побеждающую сторону.
– Думаю, она, наконец, получила письмо от Квинтина Блэкхорна к его жене. Скорей бы уж он вернулся домой, чтобы заниматься делом. Мне не слишком-то по нутру получать приказы от «хозяина» в юбке, даже если он чертовски хорошенький.
Мужчины продолжали размышлять вслух о курьерской системе Полли и пришли к выводу, что Квинтин Блэкхорн, скорее всего, действительно уже возвращается домой, чтобы вступить в права наследства, потому что война уже заканчивается, а его отец в могиле.
Арчи Бард снова сплюнул табак и вышел из укрытия под теплый весенний дождь. Он околачивался возле «Лебедя», пытаясь что-нибудь разузнать о Джордже Мак-Гилви. Девон Блэкхорн обещал щедрую награду за информацию о ренегате. Но ему также было известно, что майор Карузерс вот уже два года мечтает свести счеты с Квинтином Блэкхорном, который обвел блестящего английского лорда вокруг пальца и освободил заключенного с тюремного корабля, находящегося в ведении майора. К черту Мак-Гилви. Англичанин не поскупится на вознаграждение, когда узнает, что Квинтин Блэкхорн возвращается домой. Получив денежки от Карузерса, возможно, старик Арчи сумеет пронюхать что-нибудь и о мародере, и тогда он получит обе награды.
Насвистывая, он под дождем отправился в город.
