мудрый поступок.
— Мы должны увеличить размеры своих владений. Граф Уэстморленд продает восемь тысяч акров отличных пастбищ, расположенных лишь в нескольких милях от Чатсворта. Купив их, мы станем самыми крупными землевладельцами в Дербишире — конечно, если не считать Шрусбери.
— Но это нам не по карману! — Бесс знала, что их затраты многократно превышают доходы, поскольку сама вела подсчеты и знала. Строительство и отделка Чатсворта обходились очень дорого.
— Деньги я займу у Уильяма Парра. А расплачиваться с ним буду взятками.
Бесс посмотрела на мужа с таким удивлением, что он усмехнулся:
— Не лицемерь: в делах ты практична и безжалостна. Не вноси в книги расходов проценты, которые нам придется заплатить Парру: ростовщичество — противозаконное занятие.
Вскоре после коронации начались переговоры о браке королевы Марии с испанским принцем Филиппом. Бесс надеялась, что приготовления к браку на время отвлекут королеву от планов мести. Она с глубоким облегчением убедилась, что муж был прав: леди Фрэнсис Грей действительно оказывала заметное влияние на свою кузину — королеву Марию. После уплаты солидной пени Генри Грея выпустили из Тауэра. Незадолго до возвращения в Дербишир Бесс и Уильям побывали в Суффолк-Хаусе и повидались с давними друзьями.
Тогда Бесс еще не знала, что видит Генри Грея в последний раз. Через год после освобождения Генри стал участником заговора, целью которого было свергнуть королеву Марию и помочь Елизавете взойти на престол. Подавив мятеж, Мария приказала обезглавить Грея, а для острастки отправила на плаху и его дочь леди Джейн.
Принцессу Елизавету увезли в Тауэр и подвергли допросам, пытаясь выяснить, причастна ли она к заговору. Три месяца жизнь Елизаветы висела на волоске, но к счастью, ее все же освободили и под охраной отправили в Вудсток.
Трагедия в семье Грей потрясла Бесс. Уильям чувствовал себя беспомощным, поскольку не смог защитить друзей. Бесс постоянно мучила тревога за Елизавету. В Дербишире Бесс терзалась угрызениями совести: здесь она была в полной безопасности, а состояние супругов Кавендиш неуклонно росло. С каждым годом в семье прибавлялось не только детей, но и денег. Обширные земельные владения приносили солидный доход, два этажа Чатсворта были уже достроены и украшены изысканной лепниной и росписью. Бесс великолепно меблировала новый дом и уставила его безделушками, которые собирала уже несколько лет. Теперь она принимала у себя знатных соседей.
Бесс и в голову не приходило, что ее дружба с семейством Грей и с Елизаветой навлекла на Кавендиша немилость Марии.
Слухи о великолепии Чатсворта дошли до ушей королевы. Поговаривали, будто леди Кавендиш отделала четырнадцать спален шторами, занавесками у постели и покрывалами, подобранными в тон, а стены Чатсворта украсила шестью десятками бесподобных гобеленов. Кое-кто знал, что этот роскошный дворец предназначен для приема монархов, но королеву Марию туда не приглашали. Услышав, что Фрэнсис Грей, ее дочь Кэтрин и Нэн Дадли — частые гости Чатсворта, Мария пришла в негодование. Эти дамы были женами заклятых врагов Марии, отправленных на плаху за измену.
Кавендиша известили о недовольстве королевы. Во всех своих неудачах Мария обвиняла советников и в ближайшем времени собиралась заменить их преданными католиками. Сэр Уильям заподозрил, что рано или поздно королева лишит его поста в тайном совете.
Он сразу решил скрыть от жены эти слухи. Любая мелочь тревожила Бесс, а Уильям хотел видеть ее счастливой. Бесс оказалась идеальной женой, любящей, снисходительной матерью, гостеприимной хозяйкой поместья, опытной домоправительницей и в высшей степени деловой особой, умело и ловко преумножающей доходы своих владений.
Кавендиш не желал взваливать на плечи обремененной заботами Бесс лишнюю ношу. Поразмыслив, он пришел к выводу, что, лишившись поста, сможет проводить гораздо больше времени в Дербишире, в кругу семьи. Получив из Чатсворта письмо и узнав, что Бесс нездорова, Уильям оставил государственные дела и бросился домой, к жене.
Въехав в чугунные ворота Чатсворта, он вопреки обыкновению даже не взглянул на восхитительный парк. Его встретили встревоженные Джейн и Марселла. Когда же Уильям увидел в доме мать Бесс, его сердце сжалось от дурного предчувствия. Опрометью взбежав по лестнице, он тихо приоткрыл дверь спальни и подошел к огромной резной кровати. Бесс была так бледна, что Уильям перепугался.
— Бесс, любимая, это я.
— Повеса… — прошептала она.
Каждый раз, когда жена называла его давним прозвищем. Уильям таял от удовольствия. Он осторожно коснулся ее лба и понял, что у Бесс жар. Она заметно осунулась. Прежде Бесс всегда отличалась жизненной силой и энергией, в доме поминутно звучал ее смех. Когда она играла с детьми, никто не подумал бы, что эта растрепанная, оживленная девушка-сорванец — их мать. Но по вечерам Бесс преображалась: ее элегантные, модные туалеты, красота и остроумие привлекали в дом самую высокую знать. Когда же гости разъезжались, она распускала пылающие волосы и превращалась в страстную обольстительницу, неизменно возбуждавшую в муже неукротимое желание.
Бесс слабо взмахнула рукой, и Уильям присел на край кровати, понимая, что жена хочет сказать ему нечто важное.
— Дети… — шепнула она.
— Ты хочешь видеть детей, дорогая? — Уильям знал, что малыши непременно устроят возню на постели и ему придется утихомиривать их.
Бесс покачала головой, досадуя на его непонятливость.
— Пообещай позаботиться о том, чтобы все они удачно вышли замуж и женились! Поклянись!
Решив, что жена бредит, Уильям снова приложил ладонь к ее лбу. Но жар был небольшим, а говорила Бесс связно и вразумительно:
— Я хочу, чтобы каждый из них получил титул.
— Да, любимая.
Бесс впилась ногтями в его ладонь.
— Уильям, пообещай, что не бросишь их на произвол судьбы! Поклянись сейчас же!
Он вдруг понял: Бесс решила, что умирает. Боже милостивый, неужели ей так плохо? Уильям удивился, что в такую минуту жена думает не о себе, а о детях. Он привлек Бесс к себе.
— Клянусь! А еще я обещаю тебе, что ты не умрешь. Этого я не допущу. Ты нужна мне, Бесс: даже не вздумай покинуть меня! — Уильям бросился к двери:
— Марселла! — Пожилая дама быстро откликнулась на зов. — Ты приглашала к ней лекаря?
Марселла возмущенно фыркнула:
— Само собой! Но после того как он пустил ей кровь, я поклялась, что ноги его больше здесь не будет.
— А ты чем-нибудь лечишь ее от жара? — в отчаянии допытывался Уильям.
— Конечно, я же знаю толк в целебных травах!
— Она так взволнована… — растерянно пробормотал Уильям.
— Теперь, когда ты здесь, Бесс вскоре станет легче. Уильям, ты — ее опора, ее сила.
— Сегодняшнюю ночь я проведу с ней.
— Вот и хорошо. Это пойдет ей на пользу.
Уильям заботливо умыл жену и напоил снадобьем, сваренным Марселлой. Затем придвинул к кровати большое кресло и приготовился всю ночь отгонять ангела смерти. Кавендиш не был набожным человеком, но когда Бесс, не отпуская его руку, с улыбкой закрыла глаза, он вздохнул с облегчением и начал молиться. Бесс стала для него источником света, поэтому теперь прежняя жизнь представлялась Уильяму кромешным мраком. Жена наполнила его жизнь страстью, радостью и смыслом.
Увидев на рассвете, что Бесс дышит спокойно, Уильям тихо поднялся и вышел. Домочадцы уже проснулись. Мать, тетку и сестру Бесс он нашел в столовой.
— Она спит. Кажется, ей лучше.
Элизабет немедленно отправилась в спальню, а Марселла пригвоздила Уильяма к месту пронизывающим взглядом, который наверняка поверг бы в трепет более робкого мужчину.
