На следующий день пошел дождь, и Бесс все утро просидела за столом в уютном кабинете рядом с большим холлом. Она так долго мечтала, чтобы дети Кавендиша заключили браки с детьми Толбота, что успела подобрать пару каждому из них.
Гилберта Толбота Бесс предназначала в мужья своей младшей дочери — Мэри. Возможно, Гилберт когда-нибудь станет графом Шрусбери, а Мэри — графиней. Гилберт походил на отца больше других сыновей: он был таким же смуглым и надменным. Бесс знала, что малышка Мэри с огненными кудрями и упрямым нравом — ее точная копия. «Этот брак заключен на небесах: они будут счастливы, как я и Шру!»
Поскольку старшему сыну Бесс, Генри Кавендишу, в наследство достался Чатсворт, графиня решила женить его на Грейс Толбот. Грейс занимала у нее в сердце особое место, поскольку девочка всей душой полюбила Чатсворт. Гарри был несколькими годами старше Грейс — зцачит, ему придется подождать, пока она подрастет. Ничего, за это время он успеет перебеситься и побывать на континенте.
Возбужденная Бесс поминутно сажала на бумагу кляксы и делала ошибки, поэтому ей пришлось переписать весь документ, прежде чем показать его мужу. Она с гордостью подписалась: «Элизабет, графиня Шрусбери».
— Бесс, где ты прячешься? Дождь кончился, в лесу полно оленей. Давай проедемся по Шервуду и попробуем поохотиться. Завтра нам в путь.
Бесс знала, как граф любит охоту, поэтому сразу согласилась.
— Мне надо переодеться. Я не задержусь, дорогой. А пока ты ждешь, прочти, что я задумала для наших сыновей и дочерей.
Уходя в гардеробную, Бесс украдкой оглянулась на мужа. Она надеялась, что Шрусбери воспользуется случаем и поможет ей переодеться. Но он взял со стола исписанный лист, желая узнать планы жены. Обнаружив, что она решила поженить двух детей Кавендиша с двумя Толботами, Шрусбери расхохотался.
Этим днем Бесс больше не заговаривала о детях. Если Шрусбери прочитал составленный ею документ — уже хорошо. Пусть все как следует обдумает и примет решение.
Пока Шрусбери и егерь разделывали оленя, убитого единственной стрелой, Бесс помогала Сесили укладывать вещи, а другие слуга выносили сундуки в холл, готовясь к завтрашнему отъезду хозяев. Бесс было жаль расставаться с Раффордом, однако ей не терпелось поскорее стать хозяйкой Шеффилда и графиней Шрусбери. Она давно задумала по-новому отделать свои покои в замке и оставить свой след во всех владениях Толботов.
Шрусбери выкупался, сменил одежду и перед ужином решил выпить с женой по бокалу вина.
— Мы были так счастливы здесь, Бесс! Давай поклянемся почаще приезжать сюда вдвоем.
Подняв бокал, она бросила взгляд на бумагу, которая все еще лежала на письменном столе.
— Не забыть бы взять ее с собой, — улыбнулась Бесс. — Ну, что ты скажешь насчет моих планов?
— Опять ты со своими шутками! Дорогая, пора повзрослеть. — Еще никогда в жизни я не была такой серьезна Шру. Для меня это очень важно.
— Мне тоже небезразлично будущее моих детей. — В голосе Шрусбери послышались саркастические и надменные нотки. — Но скажи, когда тебе пришла в голову эта нелепая мысль?
— Когда ты женил двух своих детей на детях Уильяма Герберта! — Бесс постепенно овладевал гнев.
— Если уж на то пошло, Уильям Герберт — граф Пемброк. Наши дети одинаково знатны и богаты. Бесс вспыхнула:
— Стало быть, ты считаешь, что дети Кавендиша — неровня Толботам? Надменный негодяй!
— Ничего подобного я не говорил.
— Так в чем же дело? — запальчиво воскликнула Бесс. — Давай объяснимся!
— Хорошо, объясню. Такие решения должен принимать я, а не ты. Я не потерплю своеволия. Неужели, по-твоему, я способен на такое великодушие? Очевидно, ты думаешь, что если я люблю тебя, то согласен во всем потакать тебе? Этого не будет, я не стану плясать под твою дудку. У себя в доме хозяином останусь я!
— Как ты смеешь так говорить со мной? — вскипела Бесс.
— Ты женщина, притом очень красивая женщина, и до сих пор я исполнял все твои желания. Ты всю жизнь водила мужчин за нос. Но со мной такой номер не пройдет, дорогая! Ты скоро поймешь, чем я отличаюсь от других мужчин.
— Не угрожай мне, дьявол! — Поскольку в наступление перешел Шрусбери, Бесс осталось только защищаться. — Как мать, я обязана заботиться о будущем своих детей!
— Ты слишком ненасытна, у тебя непомерное честолюбие. Оно не знает пределов. Но я не позволю ему погубить всех нас!
Схватив со стола чернильницу, Бесс запустила ею в мужа и промахнулась. Чернила расплескались по дорогому персидскому ковру.
Он холодно прищурился:
— Вы забылись, мадам, и ведете себя как торговка рыбой!
— А ты — как надменное отродье Толботов!
— Думаю, слуги уже наслушались достаточно. Если захотите попросить прощения, найдете меня наверху.
— Мне жаль, что я вышла за тебя замуж! — выкрикнула Бесс.
— И все-таки вы стали моей женой, — невозмутимо возразил Шрусбери, — и поклялись повиноваться мне. Ничего, я сумею укротить ваш пыл.
Бесс растерялась. Шрусбери вышел из комнаты, а она застыла на месте, ошеломленная поражением.
— Будь ты проклят, Шрусбери! — Бесс прижала ладони к вискам. «Сукин сын! Укротить мой пыл — вот еще! Ну, он у меня поплатится! Я сейчас же отправляюсь в Чатсворт!» Бесс вызвала горничную:
— Сесили, мы уезжаем. Нет, к черту вещи! — Она повысила голос:
— И драгоценности тоже оставь здесь!
На следующее утро Элизабет и Марселла с изумлением увидели Бесс в столовой, за завтраком.
— Что ты здесь делаешь?
— Живу!..
— А где Шрусбери? — спросила Элизабет.
— Раз и навсегда забудьте это имя! — прикрикнула Бесс и вызвала секретаря:
— Роберт, принесите счета в библиотеку. Марселла нахмурилась:
— Боюсь, между графом и графиней начался бой не на жизнь, а на смерть.
— Странно, что они вообще пробыли вдвоем так долго, — шепотом отозвалась Элизабет.
Бесс с головой ушла в работу. Покончив со счетами, она объехала все окрестные фермы, распорядилась, чтобы починили ветхие строения, и стала ждать появления Шрусбери. Не дождавшись его, Бесс осмотрела свои рудники и съездила в Хардвик, неподалеку от которого был недавно обнаружен угольный пласт. Бесс поклялась оказать Шрусбери достойный прием, но он не появлялся.
Всю следующую неделю она бушевала, бранилась и швырялась чем попало. Наконец, обессилев, Бесс бросилась на постель и зарыдала. Когда же ее гнев и жалость к себе иссякли, мысли постепенно прояснились. Она по-прежнему считала, что отлично спланировала будущее детей, но заговорить об этом следовало раньше.
Ей удавалось заполнять дни делами, но ночи казались бес-конечными. Бесс так тосковала по Шрусбери, что боялась умереть. «Будь он проклят! Почему медлит? — И она отвечала сама себе:
— Потому, что он высокомерный, упрямый и своевольный человек, привыкший к беспрекословному повиновению!» Бесс передернула плечами, сообразив, что описала себя. А если Шрусбери не приедет никогда? Эта мысль ужаснула ее! Что, если между ними все кончено? Бесс поднимут на смех, такого скандала она не перенесет! Но ее беспокоила не только репутация: она любила Шрусбери всей душой, гораздо сильнее, чем любил он! Что же теперь делать?
О поездке в Шеффилд и примирении Бесс не хотела даже слышать. Гордость не позволяла ей так унизиться. Она обдумала несколько способов заманить Шрусбери в Чатсворт, но отказалась от них, понимая,
