Опираясь на палку и хромая, я сделал несколько шагов и отрапортовал:
– Лейтенант Хенн вернулся из боевого вылета.
– Ну вы и деревенщина, а где ваш самолет?
– Одни куски, герр майор.
– А ваш парашют?
– Также одни куски, герр майор.
– Что вы подразумеваете?
Он широко открыл глаза, так же как сделал это несколькими месяцами прежде в своей палатке в Сан- Вито-деи-Норманни.
– Вам везет, молодой человек. Мы только что получили несколько новых «ящиков». Идите и выберите себе один из них.
– Невозможно, герр майор.
– И почему, могу я спросить?
Я улыбнулся и сделал несколько шагов, чтобы показать ему мою раздутую лодыжку.
– Сачок. Убирайтесь и отдыхайте.
– Как скажете, герр майор.
Я пошел в свою комнату, нашел там Зиги, сидящего на кровати и насвистывающего.
– Старик был очень любезен, Зиги. С чего ты взял, что он устроит мне разнос? Он даже не спросил, где меня сбили.
В ответ я услышал лишь мычание.
Я лег на кровать и обнаружил два ожидавших меня письма. Я посмотрел на конверты и сказал Зиги:
– Иди найди «шарлатана» и скажи ему, чтобы он пришел и перевязал мою ногу.
Пока его не было, я читал письма своей невесты. Она писала исключительно о пустяках, о том, что она делала, и о своих надеждах на будущее. Внезапно я не смог больше читать: мои нервы взяли надо мной верх. Я неожиданно увидел тень, пикирующую ко мне со стороны солнца. Пули забарабанили по моему фюзеляжу, а затем вся комната закрутилась в дьявольской сарабанде[131] . Кинопленка моего падения снова запустилась. Небо, земля, небо, земля… Я открыл глаза и оказался снова лежащим на кровати и смотрящим в потолок. Меня терзала одна-единственная мысль – я не должен закрывать глаза, иначе придется снова падать и слышать треск разрывающегося шелка, видеть растущую дыру, а затем землю внизу, протягивавшую ко мне свои руки.
В комнату вошел Зиги.
– «Шарлатан» придет прямо сейчас, – сказал он.
– Какой это был кошмар. Я потянул за кольцо и, увидев обрывок вытяжного троса, подумал, что вытащил одну из строп.
– А чего ты ожидал? Предохранитель – это два ушка, соединенных тросом, вот и все. Когда ты его тянешь, он разрывается, и ранец парашюта открывается. Выходит вытяжной парашют, который вытаскивает за собой основной купол. Требуется лишь пара секунд. Ты должен знать об этом. Тебе это объясняли тысячу раз.
– Да, сейчас я вспомнил, но там я забыл про это. Я продолжал думать об американце, похороненном в конце взлетно-посадочной полосы.
– Ты потерял самообладание, Петер, но, как бы там ни было, ты снова вернулся назад.
– Да, но я был на грани.
– Во всяком случае, выпрыгнув с парашютом в следующий раз, ты будешь знать, что делать.
– Я никогда снова не буду прыгать. Я останусь в своей кабине.
– Безумец. Все говорят это, но когда снова попадают в переплет, то выскакивают, как и остальные. Лучше болтаться с парашютом, чем падать подобно куску свинца. Почему бы тебе не вздремнуть до того, как придет «шарлатан»? Отложи свои замечательные любовные письма и отдохни. Это лучшая вещь, которую ты можешь сделать.
– Во всяком случае, дай мне сначала выпить.
– Так не пойдет, это тебе вредно.
Я закрыл глаза и заснул.
Мое падение началась снова. Небо, земля, небо, земля…
Глава 12. Германия никогда не сможет победить
В течение нескольких дней я хромал и не мог летать. Моя нога сильно распухла, и я едва мог наступить на ее. Я держался в стороне и говорил насколько возможно меньше. Однажды вечером дверь столовой открылась – на пороге стоял американский пилот. Его голова была перевязана, а разорванный летный комбинезон в пятнах масла и жира; лицо было бледным и осунувшимся, точно таким же, как у меня неделей раньше.
– Старик представил его:
– Он был сбит зенитной артиллерией над Витербо. Он выскочил из пылающей «Крепости». – Замолчав на несколько секунд, командир группы продолжил: – Я привел его, забрав из автомобиля, который должен
