Горячечное безумие исчезло из глаз Оноре. Внезапно она снова увидела в нем молодого рыцаря, в которого когда-то влюбилась. В лицо ей уставился дрожащий ствол пистолета.
— Ты решила. Пусть Тьюред будет нашим судьей, — печально произнес он.
Мишель была потрясена. Она знала, что сделает с лицом тяжелая свинцовая пуля, выпущенная с такого расстояния. Он хотел стереть ее лицо из своей памяти.
Она приставила дуло своего пистолета к его груди, прямо поверх ребер, туда, где билось сердце, ставшее для нее таким чужим.
Дуло пистолета Оноре казалось ей похожим на пропасть. Оно притягивало ее. Мишель закрыла глаза. Курок пистолета холодил указательный палец. Одно движение пальца — и все закончится. Вернулись воспоминания о картинах моста у Бресны. На закате они отвоевали обратно Мерескайю. Враг был разбит и бежал через последний мост. Если бы они пошли за ним, крупнейшие вооруженные силы Друсны перестали бы существовать. Враг был деморализован, большинство отрядов — разбросаны. Тогда оставалась возможность навязать им бой, от которого они никогда бы не оправились.
Они были там все вшестером, возглавляли Черный отряд — элитное подразделение Нового рыцарства. Отчаянные всадники. Они заняли Мариинские ворота. И перед ними лежал этот чертов последний мост. Было видно, как кобольды готовятся к взрыву. К сваям моста были подведены тяжелые бочки с порохом. На другой стороне арбалетчики и несколько эльфов прикрывали отступление разбитого войска.
На мосту были сотни отставших от войска воинов. Последними шли дети из хора имени Гийома. Их забрали из храмовой башни святого неподалеку от берега и использовали в качестве живого щита. Только всадники могли так быстро взять мост, чтобы предотвратить взрыв. Они начали наступать прямо в гущу столпившихся в кучу детей. На мосту было слишком тесно. Дети попали бы под копыта коней — этого было не избежать.
Картины прошлого стер металлический звук. Стальное колесико повернулось в затворе и выбило искру из спрятанного в пистолете пирита.
Мишель глядела в пропасть ствола. Ничего не произошло.
На щеке Оноре дрогнул мускул. Он не закрыл глаза, глядел навстречу неизбежному. Тьюред решил не в его пользу — он выбрал незаряженный пистолет.
Мишель взвела курок своего пистолета. Маленький обломок пирита, зажатый железными щипцами, прижался к стальному колесику, готовый выбросить в порох сноп искр. Ее указательный палец крепко прижался к курку. Мгновение она еще видела перед собой детей в белых рубашках для хора. Вышитые праздничные одежды стали им саваном.
Женщина-рыцарь нажала на курок.
Кровавый след
Было нелегко проследить след Гисхильды от опушки леса. «Она хорошо научилась прятаться в зарослях», — подумала Сильвина. Она и сама видела след маленькой принцессы только потому, что именно она научила ее передвигаться по лесу. Интуитивно эльфийка понимала, как должна идти ее ученица, и все же очень редко находила надломленную веточку или слабый отпечаток детской ноги на мягкой земле. Лишь когда бледное утреннее солнце ненадолго выглянуло из-за туч, эльфийка обнаружила длинный светлый волос на кусте орешника и удостоверилась, что действительно идет по следу принцессы.
Гисхильда сделала большой крюк, вероятно, хотела обойти лагерь. Но потом наткнулась на другой след и ушла глубже в лес. Эльфийка тяжело вздохнула. След вел в направлении, которого она опасалась.
— И что? — нетерпеливо спросил король Гуннар.
— Она пошла в призрачный лес. Сделала это по своей воле. В лагере не было никого, кто мог бы ее увести.
Мускулы на щеках короля напряглись. Эльфийка услышала, как он заскрежетал зубами. Среди ночи в хижине разгорелся спор. На некоторое время удалившись с переговоров и затем вернувшись, комтурша Лилианна поставила невыполнимые требования. Ее дерзкое поведение, казалось, разозлило даже эрцрегента. Переговоры провалились. Рыцари ушли еще ночью, спалив лесной храм. Бояре были вне себя от гнева по поводу такой наглости, но на самом деле это никого не удивило. Такие уж они, приверженцы Тьюреда, не могут выносить даже следа других богов в этом мире. Они стирали их, где только могли. Причиной того, что они не сожгли храм раньше, был, вероятно, тот факт, что они не хотели начинать переговоры в деревне с подобного поступка.
— Она шла ко мне, — сдавленным голосом промолвил Гуннар.
Сильвина не сочувствовала ему. Глупо было идти на переговоры с рыцарями ордена. Это смертельные враги, и они не успокоятся, пока не победят и не заселят Друсну и Фьордландию, и все потому, что не терпят других богов рядом с Тьюредом. Они стали могущественными, эти синие священники, даже научились запечатывать звезды альвов, тем самым разрушая паутину, создаваемую тропами альвов. Именно эти магические тропы, сотканные из света, и соединяли мир людей и мир детей альвов. Ступавший на них мог пройти тысячу миль, а то и перейти из одного мира в другой. А звезды альвов — это ворота, через которые можно попасть на перекрестки путей. Сильвина не понимала, какая сила позволяла священникам закрывать ворота. Они строили там храмовые башни и ставили священные реликвии, таким образом запечатывая звезды альвов в обоих направлениях. В то же время они лишали свой мир магии, не понимая, как много разрушают таким образом. Из скрытого волшебства проистекала вся прелесть мира. Люди с открытым сердцем чувствовали это волшебство, не будучи при этом магами. Однако священники закрывали не только ворота, но и сердца людей. А при помощи порохового оружия они распространяли по миру серное дыхание Девантара, великого разрушителя и главного врага детей альвов. Ведя войну против эльфов, троллей и других народов Альвенмарка, они невольно делались солдатами Девантара. И обсуждать со священниками и рыцарями ордена нечего. Гуннар должен был знать это, приходя сюда!
Обмотав найденный ею золотистый волос вокруг тоненькой веточки, Сильвина протянула его королю. Эльфийка боялась того, что они обнаружат на конце следа Гисхильды. Ей нравилась маленькая принцесса и упорство, заставлявшее ее учиться, несмотря ни на что. Когда-нибудь она станет хорошей королевой.
Сильвина обратила внимание на след, по которому пошла Гисхильда. Там прошел кто-то в сапогах. Всадник… Он умел двигаться скрытно, по крайней мере от людей. Но Гисхильда была лучше. Наверняка хозяин сапог не заметил маленькой преследовательницы.
Эльфийка бежала через высокие заросли папоротника, почти не касаясь больших листьев. Шаг был не очень быстрым, чтобы Гуннар и его личная гвардия в тяжелом обмундировании поспевали за ней.
В воздухе, будто черный снег, плясал пепел. Сквозь густую лиственную крышу над их головами проникали только некоторые светло-золотистые лучи. Им навстречу, словно туман, тянулся дым.
Впереди в поваленном папоротнике стоял на коленях мужчина. Спрятав лицо в вымазанных сажей руках, он плакал. Немного дальше они обнаружили целую группу воинов, которые, отчаянно жестикулируя, разговаривали с боярином Алексеем. В руках они держали испещренные прожженными дырочками плащи. Длинные волосы свисали на лицо мокрыми прядями. Двое из них опалили бороды, и лица их были красны. Потушить пожар было невозможно. Воды не было. Ближайший ручей находился слишком далеко. Пламя горящих «деревьев мертвых» нельзя было потушить при помощи плащей. Воинам удалось добиться только того, чтобы пожар не перекинулся на весь лес.
Все это Сильвина увидела на бегу. Какое ей дело до горящих деревьев! Ей нужна Гисхильда. Но чем больше она видела, тем страшнее ей становилось. Проклятые рыцари ордена слишком разошлись. Им нужно было не только осквернить культовое место древних богов, но и отвлечь их от того, что произошло на самом деле.
В папоротнике были проложены широкие борозды. Конные пожарные и отчаявшиеся воины Друсны стерли все следы. Теперь Сильвина полагалась только на свою интуицию. Гисхильда была здесь.
Дым разъедал эльфийке глаза. В воздухе плясали искры, словно опьяневшие от весны цветочные феи. Сквозь редкие деревья и дымовую завесу эльфийка видела пологий холм, на котором стоял храм, окутанный бушующим пламенем.
