— Такие решения не я принимаю. Я всего лишь перо. Ты — рука, которая водит этим пером.
Оноре задумчиво почесал подбородок. Что же делать? Он хотел, чтобы однажды эти двое снова встретились. Поэтому он имеет право изменять письма, которые приходят Люку и те, которые посылает он, лишь самую малость и крайне осторожно. Они будут говорить о том, что писали друг другу. Но эти слова… Они слишком прямолинейны! Слишком ужасны! Поэтому Гисхильда все же стерла их.
— Перепиши письмо и убери стертые строки.
Фернандо кивнул.
— И все?
— Не позволяй ей говорить о своих богах. Замени слово «здесь», слово «там», чтобы строки стали поэтичнее. Так, как мы поступаем с письмами Люка. А потом позаботься, чтобы послание попало к Люку еще сегодня.
Оноре покинул комнату писаря и позвал своего конюха. Ему нужно было ехать в тайную бухту неподалеку от Змеиной лощины, туда, где стоят оба корабля, которые убьют Эмерелль. Вороны его корабела принесли сегодня плохие новости.
Золотые шпоры
Сколько лет он мечтал о том, как получит золотые шпоры рыцаря, а теперь чувствовал опустошенность. Шпоры ничего для него не значили. Более того, время послушничества закончилось, и он не знал, что теперь делать. В его мечтах в этот день с ним рядом была Гисхильда. Прошло почти два года после ее похищения из Валлонкура, а Люк так и не обрел цель. Он ненавидел Других! Хотел их уничтожить. Тех, кто украл у него Гисхильду. Но его желание было само по себе гротескным. Будто муравей собирался бросить вызов льву. Он не знал, как их победить.
Люк отстегнул шпоры и сжал их в руке. После долгой поездки на запад они покрылись пылью, потеряли блеск. Юный рыцарь печально улыбнулся. Шпоры словно его жизнь. С тех пор как увели Гисхильду, все потускнело, окончательно утратив блеск после того письма, на которое он не мог ответить вот уже три месяца. Ему становилось плохо при мысли о том, что в ее постели лежит другой мужчина. Не проходило и дня, когда он не представлял себе, как вызовет того парня на дуэль.
Очевидно, у Гисхильды не было выбора. И в хорошие дни он был готов поверить, что ничего не изменилось. Но хорошие дни у него случались редко. Вообще-то все было плохо с того самого мига, как Гисхильда исчезла из его жизни.
Он сжал шпоры сильнее, и одна из них впилась в его плоть. Боль была желанной, она отвлекала от другой боли. От душевной травмы, которую было не излечить.
Юноша бросил взгляд на Змеиную лощину. Дым висел над городом литейщиков. Иногда ненадолго в нижней части плотных клубов вспыхивали красноватые отблески, значит где-то разливали расплавленный металл. Город не знал отдыха. Даже сюда доносились удары мощных кузнечных молотов, приводимых в движение водой. Это было мрачное место, полное грязи и шума. За свои семь лет пребывания в Валлонкуре Люк был в этом городе только дважды. Никто не любил ходить туда.
Послышался цокот подков. На гребне следующего холма показался верховой, его трость лежала поперек седла. Всадник помахал юному рыцарю рукой. Это был Оноре.
Люк дернул поводья и развернул коня. Медленно поехал навстречу примарху. Леона он боялся, хотя и любил. К Оноре же он испытывал глубокое дружеское чувство. Как часто примарх пытался подбодрить его! Никто не понимал юного рыцаря так хорошо, как Оноре. Они были братьями по духу.
Оноре велел Люку выйти в обеденный час на Кошачий холм к западу от Змеиной лощины. И Люк был благодарен за повод покинуть ненадолго своих ликующих братьев по звену.
— Приветствую тебя, брат-рыцарь! — крикнул Оноре.
Люку редко доводилось видеть примарха в таком хорошем настроении. Люк склонил голову. Брат- рыцарь! Этот долгожданный почетный титул теперь казался ему… ненужным.
— Ну что, уже решил, каким образом хочешь служить ордену?
Люк опасался этого вопроса. Хорошего ответа у него не было.
— Я хочу в Друсну, убивать альвов.
Оноре скривился.
— Непохоже, что ты собираешься выполнять свою задачу с почетным рвением. Это твоя цель? Ты забыл, чему я учил тебя?
— Нет, — почти так же часто, как о Гисхильде, Люк думал о разговоре в ночь полнолуния, когда примарх пришел к нему разделить одиночество.
— Это кажется мне таким недосягаемым. Я хочу в Альвенмарк. Я хочу убить Эмерелль. Но нам, людям, заказан путь в мир Других. Будет ребячеством надеяться…
— Нет, Люк, — решительно ответил Оноре. — Это не ребячество. Величие мужа постигается величием его целей. Малодушные надеются достичь чего-то близкого, легкого. Должности в ордене. Славы на поле брани. Но те, в ком вера и страсть полыхают подобно всепожирающему огню… у них другие цели! Это они изменяют мир, в котором мы живем. Нет ничего оскорбительного в том, чтобы потерпеть неудачу в достижении нечеловечески высокой цели. Но жалок тот, кто, будучи таким юным, утратил мужество и не стремится к недосягаемому.
Слова Оноре задели за живое. У Люка есть мечты. Но он не мечтатель!
— Может быть, я слишком хорошо слушал Лилианну, когда она говорила о сути войны. Нет ничего зазорного и трусливого в том, чтобы не нападать на врага, которого нельзя достичь.
Примарха развеселил гнев Люка.
— Тебе представляется, что ты, вероятно, рыцарь из сказки, которому ставят неразрешимую задачу, чтобы завоевать принцессу. Ты ведь все еще хочешь завоевать ее…
— У нее другой муж.
— Думаешь, он лучше тебя?
Люк засопел.
— Он варвар. Он спит в ее постели. Он… Похоже, Гисхильда бросила меня. — Ее письма еще полны страсти и заверений в любви. Но все, что он знал о ее жизни, говорило о другом.
— Не мучь себя вопросом о том, любит ли она тебя по-прежнему, Люк! На этот вопрос тебе может ответить только Гисхильда. Ты должен задавать другие вопросы. Вопросы, на которые ответ можешь найти только ты. Ты еще любишь ее?
— Да, — очень тихо сказал он.
Он любил ее до безумия. И иначе, как в безумии, выносить эту любовь было невозможно, потому что, по зрелом размышлении, это была безнадежная любовь.
— В сказках герои в час глубочайшего отчаяния получают помощь: волшебный меч, чтобы убить дракона, плащ, делающий невидимым, или неожиданный совет. Волшебного меча и магических плащей у меня нет, но есть три дара, которые помогут тебе идти своим путем. Я кое-что покажу тебе! — И Оноре, пришпорив коня, понесся на запад по направлению к скалистому берегу.
В склонах холмов вокруг Змеиной лощины зияли темные дыры. Уже на протяжении нескольких столетий здесь добывали олово. Большинство шахт были брошены. Приходилось вгрызаться все глубже в поисках ценного металла. Люку доводилось слышать истории, что некоторые штольни уходили далеко в море.
Однажды он побывал в одной из таких штолен. Теснота, пыль и сознание того, что над ним сотни шагов скальной породы и земли, просто отняли у него дыхание. Он был рад, когда выбрался.
Время от времени меж холмов мелькали дома из серого камня. Они тоже были давно заброшены, крыши обвалились. Земля в основном отдана нивам. Хлеба стояли высоко, дувший с моря бриз создавал мягкие волны. Это была красивая земля, если забыть о Змеиной лощине, где даже ветер с моря не мог прогнать облака дыма.
Всадники ехали почти полчаса и наконец добрались до дороги, на которой виднелись многочисленные глубокие следы повозок. Дорога в буквальном смысле слова составляла пейзаж. Люк удивленно огляделся.
