знакомы?
— Что-то еще про них известно?
— Они были в этих местах на момент Войны.
— Хорошо. Что передать этим людям? Когда мы найдем их?
Борис открыл было рот, но Амонатов опередил:
— Вот, — бек протянул посланцу маленькую фигурку шахматного короля. — Любой из них поймет. И еще скажи, что он и его друзья — желанные гости в моем доме. Гости Фарруха, — имя было выделено голосом.
— Хорошо. Ответ будет оплачен тобой?
— Конечно. И готов доплатить, чтобы все прошло как можно быстрее.
— Ни к чему, мы никогда не тратим время зря. Всё?
Фаррух посмотрел на Юринова. Борис минуту молчал. Потом спросил:
— Скажите, рисунок на вашей пластинке — лиса?
— Ответ так важен? — «язык» улыбнулся краешком рта. — Над этим вопросом думают многие, но никто не может догадаться. Пусть остается нашей тайной и дальше.
— Хорошо, — кивнул Борис, — у меня всё.
Посланник принял от Фарруха небольшой мешочек.
— Всё сходится, — произнес Юринов, когда таджик вышел.
— Что именно?
— Папа жив. Или Олег. И наш гость их знает.
— Почему так решил?
— Я спросил в лоб. Он не ответил.
— И что?
— Если я правильно понял, «языки» Ирбиса никогда не врут.
— Да. По крайней мере, никто не слышал от них неправды.
— Вот-вот. А если они не могут сказать правду?
— Понимаю твою мысль, — задумчиво почесал подбородок Амонатов — Тогда они уходят от ответа.
— Или молчат. А еще их знак… Я знаю этого зверя. Точнее, Андрей знает. Только я не в курсе того, какой приз ждет угадавшего. Лучше сначала дождаться результата…
Хош… Хош… Хош же, скотина проклятая! Что же мне за тупой ишак достался, а?! Упрямый, как осёл! И вредный, как Большой Писец! Ладно, не хочешь по-хорошему, будем по-плохому! Коно, золотце, объясни этому оболтусу, что он на работе, а не просто погулять вышел! Ага, такие аргументы понятнее, копытное?! Пошел вперед, грязный сын тупого животного! Хош… Хош!..
Овцы еще глупее, всё время норовят забраться в какую-нибудь задницу, где я их не вижу. И найти в той заднице кучу приключений. Хочешь, не хочешь, а приходится целыми днями носиться по склонам и вытаскивать безмозглых животных из этих дырок! К вечеру ноги не ходят, руки не поднимаются, а голова как чугунок! Если бы не Коно, давно бы сдохла.
Нет, если подумать, что за занятие для молодой, красивой девушки — гоняться по моренам за баранами?! Кто тут сомневается, что красивой?! Никто не сомневается? Все молчат? Правильно! Кто ж тут будет подавать голос, если ближе Пиалы ни одно живое существо, кроме меня, разговаривать не умеет. Коно, конечно, умница, без него, как без рук, но вот с лексиконом у моего песика не густо. «Ав!», «Р-р-р!» да «Гав!» — и то изредка. Ну почему собаки говорить не могут? Тому же Коно есть, что сказать! Причем, по делу, и куда больше, чем некоторым людям! Вот сейчас чего порыкиваешь? Шерсть на загривке дыбом, мышцы напряжены, пасть оскалена. Опасность чуешь, причем серьезную. Задрыгой буду, если к нам шаки не пожаловали! Других опасных хищников тут нет. Натягиваю тетиву. Ну?
Коно срывается с места и молча бросается к ближайшему отвалу морены. Навстречу выметываются пять крупных зверей. Пес не лает: когда шаки атакуют — пугать поздно. Вскидываю арбалет. Щелк! Крупный бурый самец с жалобным визгом катится по камням. Передергиваю рычаг и стреляю еще раз. Второй. Всё! С тремя Коно справится. А мне пора! Шаки никогда не атакуют с одной стороны, да еще с наветренной. Мухой — на противоположную сторону отары. Вовремя, слава богу! Вторая пятерка уже в десятке метров от крайнего барана. Щелк! Щелк! Щелк! Три зверя визжат и катаются по земле, пытаясь зубами дотянуться до болтов. Чтобы с моей полуигрушечной пушки убить крупного шака, надо точно попасть в сердце или глаз. Навскидку — нереально. Но и не надо, потом добьем, никуда они не денутся с болтом в боку. Плохо, что магазин пуст. Говорят, на Равнинах до Большого Писца делали магазины на двенадцать выстрелов. Не знаю, у нас не получается: болты клинит на подаче. На Равнинах тогда много чего делали. Те же автоматы, машины…
Менять магазин нет времени: один из шаков уже валит барана. Что есть силы кидаю дрын, наконечник пробивает тварь насквозь. Последний зверь поворачивает ко мне. Что скалишься, недомерок? Клыки у тебя? На Коно посмотри, вот у кого клыки! Вытаскиваю нож. Ну? Прыгай же, дрянь такая, прыгай! Тварь слушается. Здоровенная туша летит на меня. Мужики говорят, что они в таких случаях принимают шаков на грудь, протыкая на подлете. Не слишком верится, да и в любом случае мне зверя не удержать, он весит в полтора раза больше. Да и куртку жалко. Куртень-то уникальная! Тонкая, легкая, прочная, не промокает, не потеешь в ней. Папин подарок маме на свадьбу! Еще в дописцовые времена сделана, а смотрится, как новая! Не для того же мама ее берегла пятнадцать лет, чтобы всякими грязными животными рвать! Так что обниматься с шаком я не полезу! Не хрен, в прыжке шак беспомощен: направление движения сменить не может. Так что шаг в сторону и вперед, взмах рукой — и ножик торчит из-под лопатки хищника. Точнее, трупа хищника. Все.
Вставляю новый магазин и смотрю, что там у Коно. Ой, молодец, лохматый! Не только своих троих погрыз, но и прикончил всех подранков с той стороны. Вытаскиваю из тел нож и дрын и добиваю остальных. Увы, барана тоже приходится докалывать. Внимательно осматриваю подбежавшего Коно: эти шаки — просто разносчики заразы, если хоть краем зуба зацепили собачку, надо срочно дезинфицировать! Лишаться такого пса из-за стаи каких-то отморозков совершенно не хочется… Слава богу, всё нормально, пёсик, всё хорошо, не удалось этим ублюдкам пробиться через нашу шерсть, не зря она у нас такая густая и длинная! Не только, чтобы зимой тепло было… Хороший Коно, хороший, умница… Умница облизывает мне лицо и ласковым тычком морды валит на землю. Сто килограмм мышц и шерсти — это вам не хухры-мухры!
Всё, зверик, хорош лизаться! Пора подводить итоги. Одного барана потеряли. Жалко, но радует, что не овцу: баран ягнят не приносит, ему так и так в жаркое. Ну, пойдет чуть раньше. Десяток шаков. Десять шкур и мяса — как от пятнадцати баранов. Болты все целы, ни один не погнулся. Дрыну и ножу, понятное дело, ничего не будет. Выгодно мы разменялись. Только надо сохранить мясо и шкуры до каравана из Лагеря. Так что, давай, дружок, паси отару, благо двух стай шаков в одном месте не бывает, а я пока займусь тушами: освежую их и разделаю. Не беспокойся, и не смотри так жалобно, вся требуха — твоя, как обычно. Сбрасываю куртку и штаны, потом, подумав, просто раздеваюсь догола: дует не сильно, а пачкать хорошие вещи жалко, новые брать негде. Пузо отмыть куда проще. На улице не июль месяц, но если хорошо работать — не замерзнешь. И закончу быстрее…
Млять, ну что за похребень растакая? Бедная «Тигра» медом намазана? «Джопу» пятнадцать годов. Дырок — словно в решете. Крыши толком нет, хоть брезент, как на «козле», натягивай. Внешне — груда металла на колесах. С какого, спрашивается, перепугу всякая тварь до него ручонки тянет?!
Ладно, Умиду нужен был не джип, а предлог доклепаться. Фаррух тоже не столько машиной интересовался, сколько прощупывал, что за люди. А этим-то чего надо?!
Остановился ведь на минуту! В чайхане хотел наскоро адресок пробить, где дед легендарный обретается. Нет, конечно, эта тройка саксаулов минут десять мозги просношала. Но не час же?! И нате вам, уже прилетели коршуны! То ли у них стук налажен поголовный, то ли следили.
Хорошо, хоть засек этих мудаков еще из чайханы. Предохранитель сбросить, затвор передернуть,
