Харальда поступить так, как он поступил. Ему нужна Божья помощь, чтобы он смог спасти свою душу.
А ведь прежде я молилась за него совсем по-другому!
Кто-то остановился передо мной, и я подняла голову. Это был епископ Бьярнвард.
Он перевел взгляд с меня на моих стражей.
Я хотела встать, но он сделал знак, чтобы я осталась коленопреклоненной. И там, в церкви, он благословил меня:
— Да благословит и сохранит тебя Господь! Да пребудет с тобой милость Господня, да осенит тебя его лик! Да обратит на тебя Господь око свое и ниспошлет мир душе твоей!
Все это он произнес по-норвежски, а не на латыни. Ему хотелось быть уверенным, что я его поняла.
Вскоре я узнала, что Харальд разгневался на Халльдора за то, что тот посетил меня и передал ему мою просьбу.
Халльдор лишился прежнего почета и уважения в дружине Харальда.
Зато Ульв, который никогда не перечил Харальду, стал лендрманном и получил лен в Трондхейме, он поддерживал Харальда в его борьбе с Эйнаром Брюхоторясом. Кроме того, конунг сделал его своим окольничим. Говорили, что Ульв должен жениться на Йорунн, сестре Торы, и стать зятем конунга.
Я же ломала голову над тем, как мне поговорить с епископом Бьярнвардом.
Все оказалось проще, чем я думала.
Харальд уехал на тинг в Фросту, и, как только он покинул пределы посада, епископ прислал за мной.
Не знаю, кто распорядился, чтобы меня отвели к епископу, хотя и под охраной. Но епископ Бьярнвард умел заставить людей повиноваться себе, такие, как он, не терпят возражений.
Он хотел говорить со мной наедине, и воля его была исполнена.
Мы долго беседовали.
Я рассказала ему все, что случилось, в том числе между мной и Магнусом, — все, кроме моего подозрения, что Харальд виновен в смерти Магнуса.
— Дочь моя, — сказал епископ, когда я кончила свой рассказ, — вас гнетет вина за то, что случилось с конунгом Магнусом?
Я была удивлена и подумала, прежде чем ответить.
— Да. Мне кажется, что я виновата в его смерти. Я думаю, что тот великий грех, от которого Олав Святой предостерегал Магнуса во сне, состоял в том, чтобы убить Харальда и взять меня в жены.
Мне вдруг многое стало ясно: я поняла, что не только рассказ скальда Сигвата заставил меня прийти к раке Олава Святого в церкви Климента, ведь там был похоронен и Магнус.
Епископ кивнул.
— Мне хочется, чтобы вы поняли: вы действовали бездумно, и это обернулось бедой. Но греха вы не совершили.
Он как будто пропорол кожаный мешок с водой. Из глаз у меня брызнули слезы. Я даже не подозревала, что все это мучило меня после смерти Магнуса.
—Но конунг Харальд совершает не меньший грех, чем тот, который мог бы совершить конунг Магнус, — сказал епископ, когда я успокоилась.—Я пытался предостеречь его, однако он не желает меня слушать. Во имя Господа мы должны помешать ему погубить свою душу.
Вы останетесь у меня. И я распоряжусь, чтобы Марию, вашу дочь, тоже привезли сюда.
— У меня будет еще ребенок, — сказала я епископу.
— Конунг Харальд знает об этом?
— Да, я сказала ему.
— Помилуй его, Господи! — вздохнул епископ.
В усадьбе епископа все были очень добры и заботливы. На другой день туда приехала Мария и Предслава.
Хорошо, что у епископа была своя дружина. Он сумел заставить моих стражей вернуться домой без меня и забрать оттуда Марию. К возвращению Харальда с тинга епископ выставил вокруг усадьбы дозоры, и люди его были готовы к бою.
О чем говорили Харальд с епископом, я не знаю. Но Харальд не стал нападать на усадьбу епископа.
Вскоре после этого я узнала, что Харальд отпраздновал свадьбу с Торой, свадьба была очень пышная, как он и хотел. К негодованию Харальда, ни один епископ не согласился обвенчать их и благословить их союз. Обвенчал их какой-то захудалый священник, вынужденный к этому угрозами Харальда. А я возблагодарила Святую Троицу и Пречистую Деву Марию, что нахожусь у епископа, а не в усадьбе конунга. Там бы Харальд наверняка заставил меня присутствовать на свадебном пиру.
Но вот однажды — дело шло к Пасхе, после свадьбы Харальда прошла не одна неделя — он явился ко мне один.
Уже было видно, что я ношу ребенка.
— Когда ты родишь? — без обиняков спросил он.
— В конце августа, ко дню святого Варфоломея [34], — ответила я.
— Значит, ты понесла уже после смерти Магнуса, — сделал он вывод. — Магнус умер раньше дня святых апостолов Симона и Иуды.
Я промолчала.
— Я хочу тебя, — неожиданно сказал он.
— Тебе мало твоей наложницы?
— При чем здесь она? — рассердился он.
— Я к услугам моего господина и супруга. Где мне лечь, на скамье или на полу?
Он потер лоб, в этом движении было что-то растерянное.
— Елизавета, — сказал он. — Ну почему ты такая непокладистая?
Мне вдруг захотелось смеяться, как смеются иногда люди, потерявшие разум, однако я сдержалась. Я сидела на скамье и смотрела на Харальда.
Постепенно до меня дошло, что он и в самом деле считает меня непокладистой.
— Я надеялся, ты одумаешься, — продолжал он. — Но вижу, напрасно. Поэтому выбирай. Либо ты вернешься в усадьбу конунга и будешь жить со мной, как положено супруге, а это значит, что ты не будешь валяться, точно подстилка из морской травы, когда я прихожу к тебе. Либо я отвезу тебя в другое место и живи там, пока не образумишься. Здесь, у епископа, ты все равно не останешься.
— А что сказал на это епископ?
— Сказал, что его люди будут сражаться за тебя. Только ему не поздоровится, ему придется так же худо, как Свейну с его воинами в Стьорадале. Ведь я явлюсь сюда со всей своей дружиной.
Он бы выполнил свою угрозу, а я не хотела этого сражения.
— Я вернусь в усадьбу конунга, когда ты расстанешься с Торой. И не раньше. Куда ты собираешься меня отвезти?
Он долго смотрел на меня.
— Могу отвезти тебя на Сэлу, — сказал он. — По-моему, тебе понравился этот остров?
Я вспомнила свои слова: если бы в аду было холодно, он был бы похож на Сэлу. Я невольно вздрогнула.
Харальд заметил это и приподнял бровь.
Нет, я не желала доставить ему радость — видеть меня несчастной.
— Можно мне остаться до родов здесь, у епископа Бьярнварда? — спросила я.
— Значит, ты выбираешь Сэлу? — Этого он не ожидал.
—Да.
— Святославов корень!
— Да. Святославов корень.
Наш сын родился, когда Харальд воевал в Дании. И я жила у епископа до его возвращения. Он вернулся только осенью.