Но ведь почти такова же судьба Русской Америки и Алеутских островов! У русского народа почти нет сил их осваивать. Сняв сливки, удаляются промышленники — они могли работать, пока богатство моря уравновешивало удаленность, колоссальные цены на все, поборы чиновников. Море стало чуть победнее, край стал чуть более обжитым (значит, и бюрократии побольше) — и все. И нет роста русских колоний в Америке, нет прежних доходов Российско–американской компании.
Сначала приходится продать колонию Росс в Калифорнии. С 1841 года название «Русская Америка» больше не применяется.
Считается, что ее теснили испанцы, специально окружали ее своими поселениями, лишь бы лишить русских свободы передвижения. Правда, уже в 1821 году испанской империи тут уже нет: Мексика получила независимость. С 1846 по 1848 годы идут американо–мексиканские войны, США накладывает лапу на Калифорнию. В 1850 Калифорния стала новым штатом США. Все это — уже без русских. Ни к чему не привели подвиги Баранова, графа Резанова, Коцебу.
Имущество колонии в 1841 году купил Иоганн Август Суттер. Любители империи описывали его крайне неласково: «Перешедший в мексиканское подданство швейцарский авантюрист Суттер. По всей видимости, он был подставным лицом» [62, с. 535].
Правда, в официальном источнике сказано все же приличнее: «продано американскому гражданину Суттеру» [63, с. 11]. Это уже лучше, потому что ни подставным лицом, ни мексиканским гражданином Суттер не был. И был он очень трагической фигурой, потому что создал в Калифорнии процветающую, современную колонию, стал известным и богатым человеком: …И все потерял в одночасье, потому что на его земле было найдено золото. Теоретически, конечно, золото принадлежало Суттеру… Но кого интересовала теория, когда несколько взмахов лотка могли сделать человека богатым? На практике? Работники, служащие самого Суттера сбежали искать золото, и в его хлевах умирал без воды породистый скот — некому было даже отворить ворота, выпустить несчастных коров. Тем более не интересовались правами собственности на землю приблудные авантюристы, хлынувшие в Калифорнию.
«Золотая лихорадка» 1848 года началась еще на мексиканской территории, но и законы Мексики интересовали авантюристов и бродяг не больше, чем права собственности Суттера на землю. Иоганн Суттер, купивший имущество колонии Росс, был разорен и потерял все свое достояние. А когда ему удалось доказать, свои права на свою землю, американцы, так любящие поучать другие народы, устроили страшный погром — разнесли вдребезги остатки принадлежащих ему построек, убили всех трех его сыновей.
Суттер, законный владелец фантастических богатств, умер в полной нищете и забвении. Стефан Цвейг дает очень сочувственное описание страшной судьбы Иоганна Суттера, открывателя Эльдорадо… [64, с. 91–99]
Но вообще–то получается, что… Ведь первое золото в Калифорнии нашли на территории русской колонии! Русские продали Форт–Росс в 1841 году — за семь лет до того, как стало известно, что форт буквально построен на золоте… Нищими умирают все, кто осваивал русскую Калифорнию. Неужели тут нет причин задуматься?
В 1867 году наступает конец и Аляске. 30 марта 1867 Аляска и Алеутские острова отданы в аренду на 99 лет за 7,2 миллиона долларов (11 миллионов рублей).
Интересно, что конгресс США долго не соглашался на сделку. Российскому послу в Вашингтоне, барону Э. А. Стеклю, пришлось раздать взяток на 200 тысяч долларов, чтобы «убедить» их купить Аляску.
Американцы ошибались- покупать Аляску очень даже стоило. Вот диалог из книги В. А. Обручева «Плутония»:
«Когда берега Аляски начали скрываться на горизонте, Макшеев воскликнул:
— Прощай, бывшая русская земля, драгоценность, подаренная американцам!
— Как так? — удивился Боровой. — Насколько я помню, наше правительство продало Соединенным Штатам эту унылую страну.
— Да, продало за семь миллионов долларов. А знаете ли вы, сколько янки уже выручили из этой унылой страны?
— Ну, столько же или, может быть, вдвое!
— Вы жестоко ошибаетесь! Одного золота они вывезли с Аляски на двести миллионов долларов. А кроме золота, далеко не исчерпанного, тем есть серебро, медь, олово и каменный уголь, который начинают добывать. Потом пушнина, большие леса по Юкону. Строят железную дорогу, по Юкону ходят пароходы.
— Ну, нам жалеть нечего! — заметил Труханов. — У нас и Аляска осталась бы в таком же первобытном состоянии, как и Чукотская земля, где тоже есть и золото, и уголь, и пушнина, а' толку от всего этого никакого.
— До поры до времени, — возразил Каштанов, — свободное развитие России вообще задавлено самодержавием. Но переменится правительство, и мы, может быть, начнем работать в крупных масштабах, и тогда Аляска нам бы очень пригодилась. Владея ею и Чукотской землей, мы могли бы командовать всем севером Тихого океана, и ни один американский хищник не смел бы сунуться сюда, а теперь они чувствуют себя хозяевами в Беринговом море и в Ледовитом океане» [65, с. 34].
Удивительное дело! Ведь и правда: мало того, что отдали Аляску за ничтожный процент ее стоимости, так и еще правда — торговлю на Дальнем Востоке и в Ледовитом океане почти полностью взяли на себя американцы. В начале ХХ века много американцев вели разработку золота, скупали пушнину на Камчатке, Колымском крае, на побережье Охотского моря. Многие из них действовали нелегально, буквально истребляя котиков и каланов.
Российская империя пыталась оборонять свои сокровища, она посылала в дальневосточные воды военные корабли для охраны. Перед революцией на Командорских островах каждый мужчина старше 20 лет получал форменную фуражку с надписью «Охрана» и право открывать огонь по браконьерам.
Пойманных американских браконьеров отправляли на каторгу, и оттуда мало кто возвращался. Но американские браконьеры, столь красочно описанные хотя бы Джеком Лондоном в романе «Морской волк», считали — овчинка стоит выделки [66, с. 7- 296].
Но ведь к берегам Сибири идут не только шхуны браконьеров — уничтожать котиков и каланов. Плывут вполне добропорядочные коммерсанты, пользуются соглашениями 1832 года о беспошлинной торговле и о свободном заходе в порты.
Этих американцев полагается рисовать самыми черными красками. В «Повести о Ветлугине» капитан американской шхуны шкурки песцов у ссыльных взял, а сам их не дождался, чтобы расплатиться, и теперь американские матросы бешено хохочут — вот, мол, какой хороший гешефт сделал хозяин [67, с. 76].
У Алдан–Семенова американец зажигает целый пласт угля: раз не может нажить на нем богатства — уничтожает [68].
У Юрия Рытхэу американцы бросают своего раненого матроса, а спасают его чукчи. Спасенный Джон остается навсегда на Чукотке, заводит тут семью, а в итоге его избирают в местный Совет, и он пишет заявление о принятии российского гражданства [69, с. 169–170]..
В повестях об освоении Дальнего Востока и Севера американец, американский китобой, американский торговец — непременно хищник, подонок, негодяй, расист, предатель, криминальный тип.
Но как бы не расписывать этих людей, все равно приходится сделать два довольно печальных вывода. Во–первых, получается, что у российского государства нет реальных средств охранять свои богатства. В смысле — природные богатства российского Дальнего Востока. Пусть американские мореплаватели, все эти Волки Ларсены и Смерти Ларсены у Джека Лондона хорошие, а у Алдан–Семенова — плохие. Суть не в этом. Главное — у Российской империи нет зубов, чтобы откусить жадные руки, тянущиеся в наши воды.
Вывод второй — у русского народа нет ни сил, ни материальных ресурсов, ни энергии для того, чтобы составить конкуренцию американцам. Действительно: ну почему только они шастают к нам, а не наоборот — мы к ним?!
Где в истории и в литературе противоположный персонаж: мрачный тип Смерть Иванов, со стальным взглядом и с трубкой в зубах, поворачивающий штурвал в сторону американского материка? Вот он сходит на берег в Сан–Франциско, в Сиэтле, приценивается к местной земле, к здешним корабликам. Вот он
