— Нет, — ответила я кратко. Стоило ли пытаться переубедить Тони? Но я все-таки постаралась. — Тони, я бы все на свете отдала, клянусь тебе, чтобы вернуть назад время, чтобы не спускаться в ту ночь на первый этаж, не брать пистолет…
— Что сейчас-то об этом говорить? Прошлого не воротишь. «Жизнь невозможно повернуть назад! И время ни на миг не остановишь!» — как поется в песне, — слабо улыбнулся Тони. — Послушай, на твоем месте я бы забрал свою долю наследства и бежал бы отсюда без оглядки.
С этими словами он стремительно повернулся и быстрым шагом пошел к дому.
Наследства! Я и забыла, что Джеф был богатым человеком! Но неужели Тони считает, что я вышла замуж из-за денег? А может быть, он решил, что я убила мужа из-за наследства? Нет, это невозможно!
Через день после похорон мне позвонил человек по фамилии Андерсен, адвокат из фирмы, ведущей фамильные дела семьи Вейдов со времен дедушки Джефа. «Миссис Вейд, не могли бы вы срочно приехать ко мне по чрезвычайно важному делу? — спросил он. — Я должен посвятить вас в некоторые финансовые обстоятельства, связанные с кончиной вашего мужа».
Мистер Андерсен оказался высоким, элегантным мужчиной около семидесяти лет. Корректный, профессионально вежливый, он располагал к себе. Вот только, пожалуй, его манера клацать зубами несколько смущала меня. Отдав дань приличию и выразив соболезнования, порассуждав немного о «молодых патриотах», он плавно перешел к делу.
— Александр Вейд, отец вашего покойного мужа, назначил своему сыну денежное содержание, когда тот был еще мальчиком, сроком до 12 апреля 1944 года, то есть до совершеннолетия, то есть по достижении Джеффри Вейдом двадцати пяти лет. — В этот момент мистер Андерсен перестал говорить и, надев очки в тонкой золотой оправе, стал смотреть в какую-то папку. Потом посмотрел на меня поверх очков и поднял указательный палец вверх. — Вы, как вдова покойного Джеффри Вейда, имеете право получать это денежное содержание, составляющее 250 долларов в неделю, не считая расходов на лечение. Но при двух условиях! — Он значительно помолчал.
— При каких же? — спросила я довольно равнодушно. Мне стало понятно, что я не получаю никаких особенных денег. И слава богу! Не нужно мне ничего!
— При двух условиях. Во-первых, вы должны жить в поместье Вейдов, а во-вторых, не выходить замуж до вышеупомянутого срока, то есть до 12 апреля 1944 года…
— Понятно, — кивнула я. Чтоб не разрушать семейный очаг. Унылый Тони, впавшая в детство Эрнестина, миссис Кингсли… Неплохая семейка.
— Ваш муж обсуждал с вами когда-нибудь денежные дела?
— Нет, никогда. Я знала только, что он станет богатым, когда ему исполнится двадцать пять лет, и больше ничего.
— Вы представляете себе, о какой сумме идет речь?
— Нет.
— Более пяти миллионов долларов! — слегка напыщенно произнес он и выдержал эффектную паузу.
Ну и что же? Хоть сто миллиардов! Брать деньги в обмен за убитого, пусть даже случайно, мужа? Эта мысль угнетала меня и вызывала глубокое отвращение.
— Если вы внезапно скончаетесь, что весьма маловероятно, — продолжил мистер Андерсен, слегка улыбнувшись, — наследство отойдет старшему брату Джеффри — мистеру Энтони Вейду, поскольку у вашего покойного мужа нет прямых наследников.
— Скоро будет, — вмешалась я.
Адвокат удивленно поднял брови.
— У меня скоро будет ребенок. От Джефа.
— О, я не знал. Примите мои искренние поздравления, — сказал он. — В этом случае, разумеется, наследство перейдет к вашему ребенку.
— Я хочу спросить: если я покину поместье Вейдов раньше срока, мой ребенок теряет денежное содержание?
— Да, — ответил юрист. — Теряет. Но вы ведь не собираетесь уезжать, не правда ли?
— Я как раз собиралась уехать после родов к себе домой, к родителям.
— Это было бы неразумно. Вы же потеряете пять миллионов долларов!
— Да, вы правы, — пробормотала я, но потом не выдержала и произнесла то, о чем думала. — На этих деньгах кровь Джефа, мистер. Андерсен. Я не имею права на них. Если бы вы знали то, что знаю я, вы бы, наверное, поняли меня.
Он удивленно-страдальчески наморщил лоб и горестно покачал головой.
— Понимаете, у меня ничего не было, когда я выходила замуж… Деньги для меня мало значат…
Что я могла еще сказать ему в ответ на его недоуменный взгляд. Он не понимал, как это деньги для кого-то мало значат. Тысячи людей прошли через его контору, и все, конечно, придавали первостепенное значение своему финансовому положению. В моей душе шевельнулось, что-то, похожее на сочувствие.
— Я подумаю… — выдохнула я, отчаявшись что-либо объяснить.
— Вас обижают Вейды?
— Нет, что вы!
— Так что же?
Несколько секунд я раздумывала. Мистер Андерсен — первый человек, принявший во мне такое участие. Может быть, он станет мне другом и советчиком? Но потом я внимательно посмотрела на адвоката и увидела просто старого, прожженного дельца, высушенного тысячами историй о человеческой подлости, каждодневно сталкивающегося с самыми низкими человеческими страстями. Не могла я ему довериться!
— Видите ли… — промямлила я, — удобно ли новому человеку, без году неделя в семье, получать фамильные капиталы? Есть ведь родные Джефа… Им больше подошло бы…
— Дорогая миссис Вейд, ну что ж поделаешь! На все воля божья! Кто бы мог подумать, что ваш муж найдет упокоение так рано. Но он ведь женился на вас, значит — любил. Даже если бы он жил, вы бы все равно получили свою долю наследства! Поверьте, ему бы не понравилось, что вы хотите отказаться от его денег.
Эх, если бы мистер Андерсен знал, какой болью отозвались во мне его слова! Я посмотрела в окно на залитые солнцем дома.
— Хорошо, — с трудом разлепила я губы. — Мне надо подумать.
— Конечно-конечно, это — ваше право. Только сообщите мне, пожалуйста, побыстрее о результатах своих раздумий, договорились?
— Хорошо. Дайте мне времени до завтра, — попросила я и уехала в дом Вейдов.
Встречали меня на пороге.
— Ну как, были у Андерсена? — сразу же спросила миссис Кингсли.
— Да, была, — ответила я и подумала, что она, должно быть, слышала мой телефонный разговор с адвокатом.
— Ну и как, пересчитали уже денежки Вейдов?
Острая обида полоснула ножом по сердцу.
— Зачем мне считать чужие деньги? Вы не приняли меня в семью, я — чужая! — крикнула я и осеклась. Впервые у меня вырвались искренние слова в присутствии миссис Кингсли.
— Не мелите чепухи! — бесцеремонно сказала миссис Кингсли. — В этой семье просто не лезут друг другу в душу, вот и все! А вы думайте больше о ребенке, а не о себе.
Да, может, она тоже искренна. Может быть, она хочет, чтобы ребенок ненаглядного Джефа получил богатство Вейдов?
Это обстоятельство оказало сильное влияние на мое решение. Я поняла, что обязана учитывать интересы моего еще не родившегося сына или дочери. Кроме того, свое слово добавили и меркантильные интересы. У меня не было ни гроша за душой. Мачеха, несомненно, тоже сидит без денег. Работать я в таком положении не могу. Единственное, что остается, — сидеть на месте и выполнять условия завещания.
