сведены к минимуму несвоевременной подачей продовольствия. Заготовленный хлеб во многих местах Челябинской губернии портится, гниет, но не подается на заводы. Я считаю, что в этом вопросе Наркомпродом делается роковая ошибка. В продовольственной политике нам нужна не уравнительная экономия, не автоматическая урезка всех нарядов, а гибкое приспособление к производственным интересам… Еще раз повторяю: та твердая централистическая политика, которую проводил Наркомпрод, была в старом своем виде абсолютно необходима для преломления местничества. Сейчас настал момент, когда в этот уже созданный дисциплинированный аппарат необходимо ввести больше гибкости и инициативы в соответствии с производственными потребностями на местах. В противном случае продовольственно-распределительный централизм, который нас спас от местных притязаний, грозит задушить нас своим несоответствием с потребностями промышленности. Областные хозяйственные центры являются жизненным коррективом в уравнительном централизме продовольственного аппарата. Это установлено партийным съездом»[365].
Цюрупа отреагировал на призывы Троцкого в своем духе. В начале мая он утвердил инструкцию представителям Наркомпрода в Совтрудармах, им категорически воспрещалось изменять разработанные Комиссариатом планы заготовок и распределения продовольствия. Несгибаемый нарком держал оборону по всем направлениям. Это был не первый случай столкновения Троцкого с Цюрупой. В декабре 1919 года Троцкий на Политбюро заступился за своих военных, которых Цюрупа приказал предать суду за заготовки фуража по ценам вольного рынка.
Во время своих поездок по Уралу и Сибири в феврале — марте 1920 года по делам трудармии Троцкий погрузился в гущу хозяйственных проблем. Восемь часов работал лопатой, расстрелял 4 комиссаров-шкурников, заглядывал в каждую щель, с восхищением писали домой красноармейцы с Урала. «Слушал речь Троцкого, мог бы стоять и слушать двое суток. Его слова льются золотой рекой»[366].
Поработав лопатой на Урале, Троцкий возвратился в Москву с выводом о необходимости отказаться от военного коммунизма, как он впоследствии вспоминал. «Мне стало на практической работе совершенно ясно, что методы военного коммунизма, навязывавшиеся нам всей обстановкой гражданской войны, исчерпали себя и что для подъема хозяйства необходимо во что бы то ни стало ввести элемент личной заинтересованности, т. е. восстановить в той или другой степени внутренний рынок»[367].
На екатеринбургской аудитории Троцкий апробировал свои новые идеи в области продполитики. «Система реквизиции излишков, — говорил он 10 марта на собрании местной партийной организации, — могла быть, разумеется, допущена только как исключительная мера в месяцы полной продовольственной безвыходности. Превратить реквизицию излишков в систему значило бы подорвать корни дерева, плодами которого мы питаемся, ибо раз государство реквизирует у крестьянина все сверх определенной потребительской нормы, то у крестьянской семьи отпадает стимул к повышению интенсивности труда, к увеличению запашки, техническим улучшениям и пр.»[368]
В период дискуссий 20-х годов Троцкого обвиняли в «недооценке» крестьянства. Однако его «недооценка» крестьянства была особого рода, которую можно только приветствовать. В отношении к революционным возможностям крестьянства Троцкий всегда был близок к меньшевикам, не рассчитывая особенно на его социалистический революционный потенциал и делая основной упор на пролетариат, рост его численности и самосознания. Но в то же время Троцкий был далек от мысли о мести «несознательному» крестьянству, а наоборот, говорил о необходимости более внимательного отношения к нему, об учете его природы и особенностей. Отношение Троцкого к крестьянству весьма ценили представители прокрестьянских социалистических партий. Один из лидеров партии революционных коммунистов А. Устинов писал, что на VI съезде Советов, упразднившем комитеты бедноты, Троцкий «как самый яркий выразитель идеи диктатуры пролетарской партии, должен был бы меньше всех других говорить о „трудовом“ крестьянстве. Но он оказался единственным представителем партии коммунистов-большевиков, который все время говорил определенно о трудовом крестьянстве как о базе социальной революции»[369].
По приезде в Москву Троцкий направляет в ЦК документ «Основные вопросы продовольственной и земельной политики». Он полностью опубликован в 17 томе (часть 2) его собраний сочинений с подзаголовком «Предложения, внесенные в ЦК РКП(б) в феврале 1920 г.» В датировке Троцкий ошибается. Предложения были внесены не в феврале, а в марте — 20 числа. Об этом свидетельствует сохранившийся экземпляр, посланный Ленину. Собственно, это не один документ, а целых три. И они в совокупности дают возможность объективно оценить позицию Троцкого накануне К съезда.
Кроме названного предложения там есть еще записка о договорных отношениях в рамках общегосударственного хозяйственного плана и любопытная сопроводительная телеграмма к обоим документам, где сказано:
«Ни то, ни другое не есть проект тезисов для оглашения, а лишь черновой набросок для согласования в ЦК. Если таковое будет достигнуто, формулировка должна быть существенно иная, особенно по продовольственному вопросу»[370].
Весь текст наброска по продовольственному вопросу очень интересен. Троцкий верно уловил разрушительные тенденции в промышленности и сельском хозяйстве, имевшие основную причину в проводимой продовольственной политике. Он повторяет то, о чем постоянно твердил Рыков: промышленность разваливается, теряет рабочую силу из-за отсутствия продовольственного снабжения. Крестьянство же превращает свое хозяйство в натуральное, продовольственные ресурсы должны иссякнуть, и в дальнейшем никакое усиление реквизиционного аппарата не сможет спасти. Бороться против тенденций хозяйственной деградации возможно следующими методами:
«1. Заменив изъятие излишков известным процентным отчислением (своего рода подоходный прогрессивный натуральный налог) с таким расчетом, чтобы более крупная запашка или лучшая обработка представляли все же выгоду.
2. Установив большее соответствие между выдачей крестьянам продуктов промышленности и количеством ссыпанного ими хлеба не только по волостям и селам, но и по крестьянским дворам. Привлечение к этому местных промышленных предприятий. Частичная расплата с крестьянами за доставленное ими сырье, топливо и продовольствие продуктами промышленных предприятий.
3. Дополнив принудительную разверстку по ссыпке принудительной разверсткой по запашке и вообще обработке.
4. Поставив более широко, более правильно и деловито советские хозяйства».
В предложениях Троцкого очевидно противоречие между 1-м, 2-м и 3-м, 4-м пунктами. Это противоречие между рыночными и государственными методами развития сельского хозяйства было присуще в той или иной мере всем НЭПовским проектам, рожденным в государственных сферах. Главное в оценке подобного рода противоречий — определить, что поставлено во главу угла, какова ведущая сторона противоречия. Поскольку Троцкий разрешает двусмысленность своего проекта таким образом, что в богатых земледельческих районах (Сибирь, Дон, Украина) необходимо проводить политику, определяемую первыми двумя пунктами, а в разоренных центральных губерниях возможно преобладание второго варианта, бесспорно, что его предложения предоставляют деревенской экономике вертеться все же вокруг рыночной оси. Налоговая политика, будучи примененной в Сибири, на Дону и Украине, несомненно, потребовала бы своего последовательного проведения и по всей стране. Пункты о принуждении и коллективизации, возможно, являются сознательной жертвой косности общепартийного мышления с целью смягчить впечатление от радикальности главной идеи. Сам Троцкий в этот период не строил иллюзий относительно возможностей коллективизации. В тезисах доклада на собрании Екатеринбургской партийной организации от 10 марта 1920 года он определенно указывает, что «переход к коллективным формам есть переход медленный, который растянется на одно — два поколения. В ближайшую эпоху мы вынуждены считаться с огромным значением мелкого крестьянского индивидуального хозяйства» [371].
Предложения Троцкого в марте 1920 года перейти к налоговой политике и индивидуальному обмену с крестьянством вовсе не были случайностью, как не были случайностью и идея милитаризации
