яркого солнца и внимательно смотрит вперед. Здесь ему знакома каждая трещина в скалах на левом и правом берегу – так часто приходилось ему плавать вниз и вверх по реке!
Он обернулся назад:
– Быстрее! Гребите быстрее! А то ночь застанет нас на воде!
Лица гребцов заливает пот, глаза остекленели. Но вот чей-то голос затягивает песню, и все ее подхватывают:
Наконец три корабля причаливают к берегу. Тени людей уже стали длинными, но солнечный диск все еще висит над вершинами западной скалистой гряды. А как только зашло солнце, из пальмовых рощ внезапно поднялись сумерки и, словно плащом, одели тьмой равнину и реку.
Человек, стоявший на носу ладьи, пошел с несколькими сопровождающими по дороге, которая терялась в путанице темных улочек. Гребцы же остались на реке. Когда на небе зажглись первые звезды, отразившиеся в блестящей черноте воды, они погрузились в тяжелый, лишенный сновидений сон. Гребцы лежали, тесно прижавшись друг к другу, на палубе длинной, мирно покачивающейся ладьи. Тихо. Только сонный страж мерно ходит вдоль берега взад и вперед, взад и вперед.
Утром следующего дня берег реки почернел от огромного скопления народа. Широкие трапы перекинуты с берега на борт ладей. Медленно, с большим трудом переносили на берег тяжелый груз и тут же укладывали его на громадные сани, запряженные быками. Широкие полозья заскрипели на каменистой дороге.
Так везли в храм статуи Доброго бога Аменхотепа, чье имя означало: «Амон доволен». А великое тронное имя его было: Неферхепрура-Ваэнра «Прекрасны образы Ра – Единственный для Ра».
Еще третий Аменхотеп начал строительство, которое продолжил его сын, строительство святилища бога Атона, солнечного диска, охватывающего своими лучистыми руками все земли. Излучаемая им сила порождает жизнь на земле. Ни в одной надписи тех времен не упоминается о том, сколько труда стоила доставка гигантских каменных глыб из каменоломен. Никто не смог бы подсчитать удары долота, необходимые для того, чтобы пробить отверстия в скале, в которые потом вбивались деревянные клинья. (Эти сухие клинья целыми днями вновь и вновь поливали водой, чтобы, разбухая, они разрывали камень.) Еще труднее подсчитать, сколько пота пролили рабы, спускавшие гигантские каменные глыбы со склоном гор в долину, где за них принимались каменотесы и скульпторы. Много рук трудится на фараона – от того места, где река пробивает себе путь между скалистыми горами, и до того места, где она, разделившись на много рукавов, вливается в море. Когда прекращаются полевые работы, царь может перебрасывать работающих на него людей куда ему заблагорассудится.
Были уже возведены и гораздо большие сооружения, чем этот строящийся храм. Как искусственные горы поднялись высоко к небу пирамиды – огромные надгробные памятники первых царей этой страны.
По своим размерам строящийся храм нельзя даже и сравнить с теми грандиозными храмами, которые были воздвигнуты предками фараона в честь бога, даровавшего им величие и положившего к их ногам другие земли, храмами Амона, покровителя державы. Не идут в сравнение и статуи, поставленные во внутреннем дворе нового святилища, с огромными колоссами, которые отец царя повелел воздвигнуть перед входом в свой поминальный храм.
И тем не менее среди массы людей, стоящих вдоль пути следования саней, вряд ли нашелся хотя бы один человек, который, взглянув на лик одной из статуй, не почувствовал бы, что на его глазах происходит нечто совершенно необыкновенное.
Раздавались возгласы: «Да живет Хор, владыка Обеих Земель», «Тысяча юбилеев фараону, которого возвеличил Амон!» Но постепенно голоса затихают. Кажется, будто бы стены поглощают все звуки. И вот все смолкло. Зловещая, давящая, таящая в себе угрозу тишина повисает в воздухе. Ее нарушает только шум полозьев.
Неутомимо трудится Иути вместе со своим подмастерьем Тутмосом. Гробницу писца они закончили и уже приступили к работе над новой усыпальницей. Не кто иной, как сам Небамун, сын верховного жреца Амона, сделал заказ старому мастеру. Он был еще очень молод, но уже занимал высокую должность в храме бога Амона. Об этом позаботился его отец. Никто не может сказать, что ему рано еще сооружать себе гробницу, так как никто не знает, когда пред ним откроются врата вечности. Тем не менее Небамун не спешил; он мог себе позволить пригласить ваятеля, о котором было известно, что работает он очень медленно. Но было известно и то, что работы этого скульптора – лучшие в городе мертвых.
И вот Небамун договаривается со старым мастером.
Погребальное помещение только недавно вырублено в скале. Все стены должны быть еще выровнены, а места для изображений тщательно оштукатурены.
Небамун намечает сюжеты будущих изображений. На противоположной входу стеке должен быть помещен Амон, главный бог, владыка короны, увенчанной двумя перьями, бог, которому он служит. А перед богом должен стоять он, Небамун, третий пророк храма Амона, молитвенно протянув руки к тому, кто наполняет их силой жизни.
Увлеченно говорит молодой жрец со скульптором.
Иути, задумчиво кивая головой, ходит прихрамывая от одной стены к другой. В глубине гробницы Тутмос уже начал выравнивать стену. Оттуда раздаются глухие звуки трения камня о камень, иногда прерываемые более резким звуком долота, которым юноша стесывал оставшиеся на скале неровности.
Внезапно разговор прервался. У входа в гробницу появилась чья-то фигура. Судя по одежде и гладко выбритой голове без парика, сильно загоревшей под лучами солнца, человек этот принадлежал к жрецам низшего ранга.
– Ты меня ищешь, Джхути? – спросил Небамун и сделал несколько шагов навстречу вошедшему. – Тебя послала госпожа, или ты принес мне известие от верховного жреца, моего отца?
Джхути дышал, как загнанный зверь, и не мог вымолвить ни слова.
– Входи, Джхути. Садись! На солнце очень жарко. Зачем же ты так бежал?
Наконец Джхути обрел дар речи.
– Что я видел! – закричал он. – Что я видел! О, что я видел!
И в его глазах было столько ужаса, что третий пророк, забыв о своем достоинстве, взял жреца за плечи
