Вот пришла пора свиней гнать. Вышла княгиня, чай пьет. Выгнали они из хлева свиней и гонят вдвоем. Только пригнали к воротам, а свинья стала в воротах и стоит. Княгиня со змеями смотрит, а Иван Голык как распустит кнут, как ударит свинью, так кости и рассыпались. Тут змеи и поразбежались кто куда.
А она, проклятая, не испугалась и хвать его за чуб. А он ее за косы. И как начал стегать, и стегал, пока она сил лишилась, еле живая лежит. Вот тут-то она и бросила свой норов змеиный и начала жить ладно с мужем. Живут они и постолами добро возят.
Поехали в лес, рубили на ковш, а срубили на корец, вот и сказке конец.
А как сделали бы ковш, то и сказки было б больше.
ИВАН ЦАРЕВИЧ И КРАСНАЯ ДЕВИЦА-ЯСНАЯ ЗВЕЗДОЧКА
Жили-были царь да царица, и было у них три сына. Да вот их мать-царица никогда из дворца не выходила. Стали сыновья в школу ходить, и начали над ними школяры смеяться, что их мать, дескать, никогда из дворца не выходит. Возвращаются они домой и жалуются матери, что над ними в школе из-за нее смеются. Вот царица взяла однажды и вышла. И вдруг, откуда ни возьмись, черный ворон из черного царства. Подхватил ее и унес. Погоревали они некоторое время, а потом и говорят:
— Благословите нас, тятенька, пойдем мы нашу мать разыскивать.
Снарядил их царь, да и отпустил.
Вот идут они, идут, глядь — стоит хатка, а в той хатке бабка; они к той бабке:
— Не знаешь ли, бабка, как пройти к черному ворону из черного царства?
— Нет, — говорит, — не знаю, может, мои работники знают.
И как свистнет, как крикнет — бежит всякий зверь: волки и львы.
— Не знаете ли, — спрашивает, — дороги к черному ворону из черного царства?
— Нет, — отвечают, — не знаем.
Пошли они дальше, идут и идут, глядь — стоит другая хатка, а в той хатке бабка.
— А не знаешь ли ты, бабка, дороги к черному ворону из черного царства?
— Нет, — говорит, — не знаю, может, мои работники знают.
И сразу же как свистнет, как крикнет — бежит всякий гад: ящерицы и змеи.
— Не знаете вы, — спрашивает, — где дорога к черному ворону из черного царства?
— Не знаем, — говорят.
Пошли они дальше, глядь — стоит опять хатка, а в хатке — третья бабка.
— А не знаешь ли, бабка, где дорога к черному ворону из черного царства?
— Нет, — говорит, — не знаю, может, работники мои знают.
И как свистнет, как крикнет — летит всякая птица: орлы и воробьи, ястребы и вороны.
— Не знаете ли, — спрашивает, — где дорога к черному ворону из черного царства?
— Нет, — говорят, — не знаем, вот, может, птичка-обтрепыш знает.
А была у нее такая птичка с обтрепанными перьями, да к тому же неряха и с одним только крылом.
— Послать, — говорит, — за ней!
Мигом метнулись, притащили ее.
— Знаешь ты дорогу к черному ворону из черного царства?
— Знаю, — говорит.
— Так отведи этих людей, да смотри мне. Прямо доставь к красной девице-ясной звездочке, а не то и другое крыло отрежу.
Вот поблагодарили они и пошли, а птичка-обтрепыш впереди, то скоком, то летом вперед идет и привела; глядь — стоит огненный щит, так огнем и пышет.
— Теперь, — говорит птичка, — прощайте, ступайте себе смело вперед.
Старшие братья побоялись и остались, а Иван-царевич пошел и велел им: «Ждите, — говорит, — или меня, или мать, а уж кто-нибудь из нас да придет».
Вошел в тот щит, щит и расступился. Иван-царевич и прошел. Вот идет и идёт, глядь — стоит дворец, а у ворот шесть львов, языки повысунули, пить хотят. Он зачерпнул воды, сам напился и их напоил; вот поклонились они ему и дали дорогу. Вошел он в тот дворец, смотрит, а там спит такая красавица из красавиц, красная девица-ясная звездочка. Он с дороги устал, склонился на руку, ну и заснул. А она как проснулась — и к нему, схватила саблю, хотела его зарубить, а потом одумалась: «Он меня не рубил, за что ж я его буду?» Разбудила его, стала спрашивать, зачем он сюда пришел.
— Да вот черный ворон из черного царства украл нашу мать, так я и пришел ее выручать!
— Так это же, — говорит, — мой отец; ступай-ка ты к другой сестре, та дорогу тебе укажет.
Поблагодарил он и пошел.
Приходит, видит — стоит второй дворец, а у ворот двенадцать львов, рты пораскрыли, языки повысунули, пить хотят. Он зачерпнул воды, сам напился и их напоил. Они ему поклонились и дали дорогу. Вошел он в тот дворец, а там прекрасная девица-ясная звездочка, еще покрасивей. Полюбовался он на нее, склонился на руку и заснул. А она только проснулась — и за саблю, да к нему, а потом: «За что ж я его буду рубить? Ведь он, когда я спала, меня не рубил». Разбудила его, расспросила.
— Ты, — говорит, — нам теперь, стало быть, брат.
Вот погуляли они, а потом:
— Ступай, — говорит, — к третьей сестре.
Попрощались, пошел он. Приходит, видит, стоит опять дворец, а возле него уже двадцать четыре льва у ворот, рты пораскрыли, языки повысунули, пить хотят. Зачерпнул он воды, сам напился и их напоил. Они его и пропустили. Дошел он туда, глядь — а там красная девица-ясная звездочка, красавица, куда получше. Полюбовался он на нее, склонился на руку и заснул. Но и эта хотела его зарубить, да одумалась и разбудила, а как расспросила, то дала ему яблочко.
— Возьми, — говорит, — это яблочко, куда оно покатится, ступай прямо за ним, как раз и дойдешь.
Вот поблагодарил он и пошел. А яблочко и привело его как раз во двор к воронам. Вошел он туда, а там и мать.
— Здравствуй, мамаша.
— Здравствуй, сын.
Поговорили, расспросили друг друга обо всем, и дает она ему большое шило и булаву.
— Стань, — говорит, — вон за тем столбом, и как прилетит ворон, сядет он на столбе отдыхать, а тебя и не заметит.
Вот спрятался он за столбом, а тут и ворон летит. Сел на столбе, озирается, нету ли чего поесть, тут его и заметил.
— Ха, — говорит, — вот и закуска мне будет!
А он:
— Врешь, падаль собачья, подавишься! Я сам тобой пообедаю.
А черный ворон как кинется к нему… он отскочил, да к нему на спину, и всадил в него шило и булавой все бьет.
Как понес же его ворон, уж и под облаком, и выше облака, а он все булавой его бьет-поколачивает, и бил, пока тот упал и лопнул. Пошел он тогда к матери:
— Одевайтесь, — говорит, — мама, будем в свои края отправляться.
Вот мать оделась, запрягли они огненную коляску, забрали тех девиц-красавиц и поехали, а Иван- царевич и расхвастался им, что, вот, мол, он и сам без огненной коляски пройдет сквозь тот щит. Те на своей коляске проскочили, а он и остался.
Ходил он, ходил, бродил, бродил, а потом и подумал: «Вернусь на старые места, может, хоть что- нибудь поесть найду». Пришел, видит — ничего нету, одно лишь только яблочко, что младшая красная девица ему дала. Сел он и заплакал, глядь — откуда ни возьмись, выскакивает Иван Стриженый.
