какие-нибудь послания для меня? Кто это? Имельда? Привет, радость моя. Есть что-нибудь для меня? Нидлмен, так, ясно. Как давно? Я говорю, когда? О'кей, это где, на Мюррей-хилл, пять? Нет, нет, я беру его. Беру, Имельда, так и есть, черт возьми. Понимаешь? Спасибо! Привет.
По-прежнему держа трубку, она нажала большим пальцем на рычаг. Затем посмотрела вниз — выяснить, что удалось найти ее левой руке.
— О, господи! — восхищенно воскликнула она и занялась находкой, продолжая в то же время набирать номер в Мюррей-хилле.
— Мистера Нидлмена, будьте любезны.
Наступила пауза, в течение которой она приподняла рубашку Джоя и, повернувшись задом, прижалась к нему, притянув его руки себе на талию.
— Добрый день, мистер Палбаум, что вы там делаете? Благодарю вас, отлично. Просто потрясающе. — Наступила еще одна пауза, и она прижалась ухом к губам Джоя. — О, Господи, да прекратите же, — простонала она, — Я не могу этого вынести, я просто умираю. Мори? — Голос ее обрел ласковую мягкость, словно она заманивала ребенка в газовую камеру обещанием печенья. — О, Мори. Как я ждала твоего звонка. Я гуляла с Беби. Нет, радость моя, я выходила только на минутку. Ну да, конечно, я раньше с ним выходила. Примерно в три часа. Но, радость моя, я интересовалась и для меня ничего не было. Ведь ты не оставил мне никакого послания, не так ли? Ну, хорошо! Вот что я тебе скажу! О, да ты меня просто с ума сводишь. Я с ума схожу, мне просто плохо. Еще немного, и я заблюю весь ковер. Мори, понимаешь, что я этого больше не могу вынести? Тебе нужно от меня только одно… Хихикнув, она продолжила:
— Конечно, я не это имею в виду, глупенький. Слушай, когда ты можешь прийти? — Повернувшись лицом к Джою, она засунула ему язык в рот. Никакой страсти в ее действиях не чувствовалось; ею руководил чуть ли не клинический интерес, с которым она решила исследовать состояние зубов у него во рту. Затем, быстро завершив испытания, она снова обратилась к телефонной трубке. — Ну ладно, если ты так считаешь, но я буду очень разочарована. — Подмигнув Джою, она показала ему руку с перекрещенными на счастье пальцами. — Ты спрашиваешь, что я буду делать, Мори? — Ну, сосну часик-другой, пообедаю у телевизора, а потом буду долго одеваться. Убивать время. Очень хорошо, куколка моя, в полночь у Джили, и я вне себя от ожидания.
Она издала звук в трубку и закончила разговор, изображая детское сюсюканье.
— Нет, нет, тебе достанется только р а з о к! Я тоже ужасно люблю тебя.
Повесив трубку, она обратила полное и безраздельное внимание на Джоя.
Последовавшие события происходили в трех комнатах, и свидетелем большинства из них был маленький пудель. Начав у стола, они переместились к столику для коктейлей и к пуфику. Затем, когда они оказались у мойки на кухне, пудель потерял к ним интерес и покинул помещение. Через несколько минут Джой и леди перебрались в спальню. Обнаружив, что кровать уже занята собакой, они разместились на полу.
Скоро они уснули прямо на пушистом белом ковре, и, пока они дремали, сгустились сумерки.
Джой проснулся от странного ощущения: ему показалось, что пудель лижет ему пятки. Он осторожно отдернул ногу. Тут же он почувствовал, что его схватила за лодыжку чья-то рука. Он открыл глаза и увидел, что его покусывает за щиколотку сама леди. Присев, он потянулся к ней, но она игриво отпрянула от него и голая выскочила на террасу. Восхищаясь ее размерами, он последовал за ней, с удовольствием обнаружив, что был занят делом в пентхаусе, особняке на крыше. Он погонял ее по террасе, пока наконец она, едва переводя дыхание, не позволила ему притиснуть себя к. перилам, которые предохраняли от падения с пятнадцатого этажа.
— Т-с-с! — сказала она, глядя вниз и прижимая палец к губам. — Звезда взошла, и яркий свет, тот первый свет — вот что хочу, вот что хотела бы всю жизнь видеть над собой; о, в о т она! — Она перегнулась через перила, прижавшись к ним животом и всем видом приглашая Джоя примкнуть к ней сзади.
— О-о-о, — протяжно простонала она, — я так боюсь, я так боюсь высоты.
В каждой руке Джоя лежало по ее ягодице, и Джой искренне наслаждался их полновесностью.
— Ну, от себя-то я тебя не отпущу, — сказал он, решительно приступая к делу, которого ждала от него леди.
— О, господи! — вскричала она. — Что ты делаешь, ведь это же просто ужасно, я никогда и не слышала о таком… — И тут она замолчала.
Долгим взглядом с севера на юг Джой обвел огромный остров Манхеттен, а затем увидел себя — на крыше одного из его небоскребов, голым под звездами, слившегося с женщиной, — и испытал глубочайшее потрясение. Он увидел себя словно в двух ипостасях, одна из которых представляла то, о чем он всегда мечтал, и на этой террасе, и в ту ночь они существовали словно отдельно друг от друга — и вот наконец они слились. Он застыл на несколько секунд, чтобы продлить это ощущение чуда, и глаза его наполнились слезами. Он испытывал момент подлинного счастья.
Но леди нетерпеливо дернулась, давая ему понять, что следует уделить внимание самому главному делу.
5
Первое предположение Джоя относительно состояния Кэсс Трехьюн опрометчиво исходило из двух факторов: из изящества и хрупкости ее собачки, на содержание которой надо было ухлопывать кучу денег и из-за обилия фальшивых камней на ее запястьях, которые он ошибочно принимал за алмазы. Ошибочность оценки усугублялась еще одним неправильным заключением: у того, кто обитает в пентхаузе, денег должно быть больше, чем у архиепископа.
Тем временем, когда минуло половина одиннадцатого, и Кэсс готовилась к своему полуночному свиданию с мистером Нидлменом, Джой советовался со своим отражением в зеркале у кровати в спальне.
— Слышь, Кэсс, — начал вслух репетировать он, — я хотел бы тебе сказать, что сегодня у меня самый лучший вечер в жизни! Провалиться мне, если это не так. Так что ни о каких делах не может быть и речи, ха-ха.
Прикинув, что такое начало может произвести довольно убогое впечатление, он пошел по другому пути.
— Эй! Ну, ты и классная штучка! — Опершись обеими руками на туалетный столик, он внимательно рассматривал свое отражение в зеркале. — Ты можешь подкинуть мне двадцатку? «О, КОНЕЧНО, беби! — сказал голосок у него в голове. — Бери пятьдесят. Хотя, видит Бог, ты достоин и сотни».
Облизав губы, он послал воздушный поцелуй самому себе в зеркале и снова улыбнулся.
Кэсс на цыпочках вышла из ванной — в полном макияже, но все еще голая. Почему-то застеснявшись, она закуталась в полотенце.
— Не смотри, — сказала она.
— Слышь, Кэсс, — сказал ковбой. — Я, м-м-м… ей богу, мне жутко понравилось вечером.
— Мне тоже, любовничек, — раздался голос из-за двери гардероба.
— Честное слово, никогда в жизни так не было!
К нему приблизилась башня цвета слоновой кости, украшенная россыпью черного стекляруса. — Застегни-ка эту «молнию», техасец.
Джой затянул «молнию».
— Понимаешь, Кесс, — затем сказал он, — я, м-м-м, ну, говоря по правде, я занят делом.
— Бедняжка, — сказала она, усаживаясь за туалетный столик и опрыскивая волосы лаком. — Мори просто уж-жасно страдает от язвы.
— М-м-м, — задумался Джой. — Ну, я не знаю, чем там занимается твой Мори, — сказал он, помедлив, — но у меня совсем другие дела.
Кэсс была всецело занята собой.
