его.
Очнувшись от этих видений, Джой стал присматриваться к Рэтсо в поисках признаков жизни; он приложил руку ему к носу, стараясь уловить дыхание. В один из таких моментов Рэтсо тоже проснулся. Он посмотрел на Джоя и сказал:
— Какого хрена ты делаешь?
Джой засмеялся.
Было примерно половина четвертого утра, и они сделали первую остановку для отдыха где-то в Мэриленде. Многие из пассажиров спали. Рэтсо сказал, что хочет остаться в автобусе. Джой вылез и принес пару картонных стаканчиков с кофе. Они сидели, покуривая и потягивая кофе.
— Слушай, Джой, мы должны кое о чем поговорить, — сказал Рзтсо. — Когда ты ушел, я попытался встать, но… — Он пожал плечами, а потом покачал головой и нахмурился. Лицо у него было очень серьезным. — И не смог.
Джой молча слушал.
— Так что же мне делать? — сказал Рэтсо.
— В таком случае, — сказал Джой, — как только доберемся до Майами, сразу же оттащим тебя к доктору.
Рэтсо быстро мотнул головой и скорчил гримасу.
— Ха-ха. С ногами они ничего не сделают. Они поцокают языком, пожмут плечами, сдерут с тебя десять долларов за визит — и все.
— У тебя никак не укладывается в голове, — сказал Джой, — что завтра мы уже будем жариться на солнышке.
— Да я знаю дюжину способов, как запудрить врачу мозги, чтобы он ничего с тебя не взял. Но причем тут солнце? А, ясно, ты имеешь в виду его целительное воздействие и все такое?
— Ну да, черт возьми.
Помолчав, Рэтсо сказал:
— Ладно, но послушай, а что если… вот что я хотел бы знать — а что если…
— Я… я думаю, что мы могли бы оттащить тебя… да только я и сам не знаю.
— Костыль? — предположил Рэтсо. Джой быстро глянул на него.
— Это уж от тебя зависит, если он тебе нужен.
Остальные пассажиры возвращались в автобус. Рэтсо сказал:
— А если он мне не поможет, что тогда?
Джой открыл было рот ответить, но не нашелся, что сказать и промолчал.
Сделав пару тщетных попыток заговорить, он, наконец, выдавил из себя: «Рэтсо… то есть, я хотел сказать, Рико. Ну, когда мы доберемся до Майами, я пойду работать, вот и все, понял?»
Джой и сам не был уверен в своих словах. Ему и в голову не приходило, что он может выдать нечто подобное. Смутные мысли его так моментально претворились в слова, что он был удивлен своим же предложением не меньше слушателя. Автобус сдвинулся с места, а он продолжал говорить:
— Пойду вкалывать, потому что, ты же понимаешь, я не бездельник. Конечно, я мало в чем разбираюсь. Такая у меня была жизнь, что мало чему научился. Так что и сам не знаю, чем буду заниматься — ну буду мыть тарелки, горбатиться где-нибудь и все такое. Потому что мы хотим с толком провести время, не так ли? Ну ладно, может, и не так уж с толком, и кокосов не будет, пойдет все как обычно, но за это ты можешь ручаться. Кроме того, честно говоря, мне не хотелось спать на пляже. Мне бы хотелось, чтобы у меня была ванная, а в аптечке стояла склянка с ромом — ну, ты понимаешь. И зубная паста. И смена обуви чтобы у меня была! Потому что меня уж тошнит от этих сапожек. Точно! Я в океан их выброшу! Слушай — мне надо чего-то нового. И меня не волнует, если придется раздавать рекламные листки на улицах.
Рэтсо смотрел на него с очень серьезным выражением на лице, кивая при каждом его слове.
Положив руку на колено Рэтсо, Джой смотрел мимо него в окно, за которым бежали темные пространства.
— Я думаю о том, что поработаю и смогу что-то для тебя подыскать. О'кей?
Время шло. Они пересекли речку, и теперь мимо них во тьме летели освещенные лунным светом стволы деревьев. Наконец, Рэтсо сказал:
— О'кей. — И тот, и другой старались не смотреть друг на друга. Уткнувшись каждый в свою подушку, они закрыли глаза и каждый остался наедине со своими мыслями.
Джой удивлялся тому, что он только что сказал Рэтсо, пообещав заботиться о нем, и еще больше он удивлялся, поняв, что он и в самом деле собирается этим заняться.
Теперь на плечи ему легла ноша ответственности за другого человека, больного и скрюченного. Но, как ни странно, ему нравилось это новое, пришедшее к нему чувство. Странная это была ноша, которая не отягощала его, а дала ему чувство легкости и тепла. Сиденье было жутко удобным, и он повращал головой, устраиваясь на подушке. Растроганный, он уснул почти мгновенно, и во сне перед ним опять предстала вереница золотых людей.
Но теперь они были на удивление другими. Они двигались в стремительном маршевом ритме, под музыку родео. И золотые канаты, связывавшие людей во время их движения по миру, так сверкали в эту ночь, таким чистым светом, что Джою удалось рассмотреть лица тех, кто шел перед ним. Особое его внимание привлек ковбой, который крутил в воздухе лассо, и аркан его был сплетен из тех же золотых нитей, которые связывали всех воедино. Он пристально, очень пристально вглядывался в лицо ковбоя, стараясь привлечь его внимание, и им все больше овладевало чувство, что он его откуда-то знает, и о чудо! Настала секунда, когда он понял, что лицо ковбоя — это его собственное.
Он был в строю вместе со всеми.
Эта потрясающая ситуация удивила его настолько, что он проснулся. За окнами вставал холодный зимний рассвет, окрашивая все вокруг блеклой розоватостью.
Рэтсо тоже проснулся и не скрывал овладевшей им мрачности. Лицо его мокрое от слез, было воплощением скорби.
— Эй, эй, в чем дело? — встревожился Джой. Рэтсо бросил на него быстрый взгляд, снова отвернулся и тихим, почти неслышным голосом выдавил:
—
— Ты что?
— Обмочился! Обмочился! Штаны обмочил!
— Ну и что? Что страшного?
— Да я весь мокрый! И сиденье мокрое.
— Вот, черт, парень, да не плачь ты.
— Мало того, что я еду во Флориду, и нога у меня болит, и задница ноет, и грудь болит, и рожа свербит — так мало всего этого, я еще обосался с головы до ног.
Джой не мог удержаться от смеха. Он понимал, что ведет себя не лучшим образом, что смеяться не стоит, но он так хорошо чувствовал себя, что все окружающее представлялось ему страшно забавным.
— Я на куски разваливаюсь, — сказал Рэтсо. — Смешно, не правда ли?
Джой кивнул. И через секунду Рэтсо тоже хохотал. Затем Джой сказал:
— Просто ты позволил себе сделать небольшую остановку для отдыха, которой не было в расписании. — Оба они расхохотались так, словно услышали самые смешные в жизни слова. Они покатывались в течение нескольких минут. Рэтсо даже посинел, и глаза его налились кровью, и он стал жаловаться, что ему больно смеяться, а когда стало ясно, что он готов бросить это занятие, Джой отпустил несколько ремарок относительно естественных отправлений организма Рэтсо, и они снова стали хохотать. Последние три-четыре замечания были, откровенно говоря, не особенно смешны, но просто им нравилось смеяться. Затем Рэтсо стал кашлять и задыхаться, и ему пришлось наклониться вперед, чтобы Джой мог постучать ему по спине.
После таких усилий Рэтсо впал в полное изнеможение. Настроение у него несколько улучшилось, но в перерывах между приступами смеха он выглядел совершенно изможденным. Джой сказал, что тут полно пустых мест и после следующей остановки они могут найти сухое, и пообещал, что в любом из попутных городков, они приобретут ему новые штаны. Он убедил Рэтсо, что все будет в порядке, и к тому времени, когда автобус притормозил для завтрака где-то около Ричмонда, Рэтсо уже крепко спал. Джой отдернул
