Браги готов был бы снести голову клеветнику, если бы не священная обязанность соблюдать мир.
Тогда Идунн попыталась примирить вспыхнувшую ссору, но Локи напоминает ей о ее собственных прегрешениях: она более всех богинь жадна до мужчин и обнимала даже убийцу брата. Тогда Гевьон пытается обратить все в шутку — ведь Локи слывет шутником, и за это его любят боги. В ответ достается и Гевьон: Локи напоминает, как некий юнец подарками добился ее любви. Из других мифологических песен «Эдды» мы ничего не знаем об этих проступках богинь — неясно, водились ли за ними эти грехи, или злоречивый Локи просто клевещет на асинь. Но в том то и заключается сила слова, что даже клевета и несправедливое оскорбление, да еще на священном пиру, совершенно нестерпимы.
Сам Один вмешивается в словесный поединок и обвиняет Локи в безумии: он вздумал гневить Гевьон — ту, которой известны все судьбы! Тут приходит черед Одина, и Локи велит ему молчать — ведь часто он несправедливо делил удачу в боях, давая победу трусам. Но Одину есть что ответить — он сам, как мы знаем, был мастером перебранки. Верховный бог напоминает Локи, как тот провел восемь зим под землей, доил там коров и рожал детей: Локи — муж женовидный.
«Бытовое» оскорбление дополняется здесь мифологическим: Локи обвиняется не просто в перемене пола — он порождает детей в преисподней, под землей, эти дети — чудовища. Оскорбление, однако, возвращается к Одину. Локи напоминает богу, как он на некоем острове бил в барабан и колдовал среди людей, — это занятие ведьм, стало быть, сам Один — муж женовидный. Колдовство с барабаном — это шаманское камлание; мы знаем, что Один не был чужд шаманизму (а в шаманских культах существует и представление о перемене полов).
Тут в разговор вступает Фригг, призывающая двух асов не поминать старого. Однако Доки немедля поминает старое в жизни самой Фригг — она обнимала обоих братьев Одина, Вили и Ве, в отсутствие мужа. Фригг может лишь посетовать, что с ней нет в палатах Эгира сына — Бальдра, иначе Локи не уйти бы без схватки. Локи же не может не похвастать в ответ тягчайшим своим преступлением — ведь из-за него Бальдр никогда не вернется к богам.
Теперь уже Фрейя пытается образумить злодея, напоминая, что и Фригг известны все судьбы. Но тут богине любви достается за распутство: она давала свою любовь всем асам и альвам и была застигнута в объятиях родного брата.
Ньёрд, которого задевают эти насмешки над обычаями ванов, сетует, что женовидный ас явился на пир богов. Локи же припоминает неизвестный нам эпизод, когда Ньёрд был заложником не у асов, а у великана Хюмира, где великанские дочери мочились ему в рот. Когда же бог напоминает насмешнику, что он родил сына, первого из асов, то Локи повторяет свое обвинение — ведь Ньёрд родил Фрейра от собственной сестры.
За честь Фрейра вступился было Тюр, да Локи напомнил ему, чем закончилась попытка бога примирить врагов: Фенрир отгрыз ему руку. Зато и Волк закован в цепи, отвечает Тюр, и порождению Локи тяжко в неволе. Последнее слово опять остается за Локи — он утверждает, что жена Тюра (о ней ничего неизвестно в других мифах) родила от Локи сына, а Тюр не расчелся за бесчестье.
Тут в перебранку вступает Фрейр, он грозит, что если Локи не замолкнет, его будет ждать судьба Волка: злоречивый ас будет закован в цепи. В ответ Локи напомнил богу о его главной потере — он отдал не только золото, но и свой меч за дочь Гюмира, чем он будет сражаться, когда огненные дети Муспелля поскачут на бой с врагами?
Слуга Фрейра Бюггвир вступается за хозяина и говорит, что на его месте растерзал бы Локи, как зловредную ворону. В отместку он получает от Локи напоминание о своем рабском статусе — ему суждено, стоя за жерновом, просить подачек у Фрейра, а во время сражений — прятаться в соломе под столами.
Хеймдалль пытается урезонить Локи — он лишился рассудка, перепив пива. Локи же отвечает, что не стражу богов с его нелегкой долей заниматься поучениями.
Скади, явившаяся в Асгард как мстительница за отца Тьяцци, не лишилась своей решительности и в перебранке, она говорит, что Локи недолго осталось резвиться, боги привяжут его кишками собственного сына к скале. Локи же напоминает, что именно он виновен в гибели Тьяцци; разгневанная великанша вновь пророчит ему гибель, Локи же припоминает ей, что она была ласковей, когда призывала его на ложе.
Тогда Сив решилась на последнюю попытку примирения и поднесла Локи кубок меду, лишь бы он не порочил ее имени. Тот выпил, но не удержался, чтобы не вспомнить, что и она не была неприступной и изменила мужу с Локи (может быть, этот эпизод имел ввиду не менее злоречивый Харбард, намекая на любовника в доме Тора).
Тут служанка Фрейра Бейля сказала, что слышит грохот в горах — то едет Тор. Он-то заставит умолкнуть бесстыдного, поносящего могучих богов. Бейле тоже достается: она — выродок среди богов, грязная скотница.
Наконец появляется Тор, который сразу прибегает к главному своему аргументу — замолчать Локи заставит его молот Мьёлльнир. Локи же пророчит ему, что громовник не будет таким храбрым в час сражения богов с Волком. Тор вновь грозит забросить Локи на восток, где он и сгинет. Тогда Локи напоминает ему, как он сам на востоке, замирая от страха, прятался в рукавице. Тор уже собирался, бросив свой молот, швырнуть Локи в Хель, к Воротам Мертвых, но тут Локи уступил — ведь Тор действительно будет сражаться. Он же высказал все асам и асиньям, а напоследок посылает проклятье дому Эгира и самому гостеприимному великану.
Прикованный Локи
О том, что случилось с Локи дальше, рассказывается в «Младшей Эдде». Он попытался укрыться от богов на некоей горе, где построил жилище с четырьмя входами, чтобы было видно во все стороны. Днем же Локи превращался в лосося и прятался в водопаде Франангр. Мысль о грядущей мести богов не оставляла его, и он пытался представить себе те хитрости, на которые пойдут боги, чтобы изловить врага в любом обличье. В этих размышлениях он и изобрел рыболовную сеть, сплетая льняные нити. И тут он увидел приближающихся асов — Один открыл его убежище, озирая все миры с престола Хлидскъяльв. Локи успел швырнуть сеть в огонь и бросился в свой водопад.
Первым из асов вошел в дом мудрый Квасир, он и разглядел в золе пепел сети. Боги сплели такую же и пошли с ней к водопаду. Тор взял один конец, все асы — другой и трижды опускались с ней в поток. Локи скрывался меж камнями, потом перепрыгнул сеть, наконец, когда Тор стал посреди потока, попал прямо к нему в руки. Громовник сжал скользкую рыбину — с тех пор у лосося сужающийся хвост.
Пойманного Локи приволокли в некую пещеру, куда привели и его двух сыновей — Вали и Нари (или Нарви — так звали и великана, породившего Ночь). Асы превратили Вали в волка, и тот разорвал в клочья родного брата. Тогда асы просверлили три каменных плиты и к ним кишками сына привязали злосчастного Локи, после чего его путы стали железными (вспомним страшную ткань, что пряли валькирии из человеческих кишок). Скади же взяла ядовитую змею и повесила ее так, чтобы яд капал Локи на лицо. Жена Локи Сигюн пытается облегчить страдания этого аса и держит над ним чашу, в которую собирается яд. Но когда чаша переполняется и Сигюн уходит, чтобы выплеснуть яд, его капли достигают Локи, и он начинает так корчиться и рваться, что трясется земля. Это и называется землетрясением. Локи же суждено лежать в оковах до Гибели богов.
Эти события относятся к концу мифологической истории — уже погиб Бальдр и закован его погубитель. Но в том-то и особенность всякой мифологической истории, что ее конец неразрывно связан с началом, с эпохой творения и созданием культурных благ. Так Локи, на свою же несчастную долю, изобрел рыболовную сеть, а Тор придал окончательный вид лососю. Даже землетрясение объясняется корчами закованного в пещере гиганта. Неудивительно и то, что Квасир, мудрец, убитый в давние времена, чья кровь стала медом поэзии, оказывается живым и помогает богам советом. Мифологическое время — особое время, в нем нет привычной для нас линейной «исторической» последовательности.
Самой удивительной фигурой в этом мифологическом мире остается Локи. Неясно даже значение его имени. Связанные с ним мифологические сюжеты выглядят на современный взгляд довольно странно: в
