Вдруг он вспомнил о деньгах, полученных от Квода за квартиру. Он положил их в ведро, стоявшее в каморке. Там они и лежали, так как Квод, видимо, не желал брать их назад. Фредрику тоже не нужны были деньги Квода.
Он вошел под лестницу. Деньги были на месте. Разве не справедливо, что Квод должен рассчитаться за убийство собаки?
Он взял из ведра восемь тысяч и протянул их Бодиль, подумав, что испорченные ножки стола, стулья и порванные ковры из краеведческого музея стоили намного больше восьми тысяч.
Бодиль энергично тряхнула головой:
— Нет, нет. Ты мне ничего не должен, Фредрик. Ни в коем случае.
С корзинкой в руке и сумкой через плечо Бодиль локтем открыла дверь и вышла. Она снова взяла себя в руки.
Фредрик проводил ее до машины. Он хотел открыть ей багажник, но Бодиль опередила его. Она села в машину и включила зажигание. Заведя мотор, она махнула Фредрику рукой из открытого окна, широко улыбнулась, словно забыла всякую печаль, вырулила на улицу и поехала в направлении города.
Фредрик остался стоять с купюрами в руках, чувствуя себя должником Бодиль Молин. Он вошел в дом и положил деньги в ведро.
Позже Фредрик думал о том странном утре, когда он и Паула завернули в ковер окровавленный труп собаки Бодиль и зарыли ее на опушке леса, и все происшедшее казалось ему кошмарным, нереальным сном. Вечером, после визита Бодиль, он попытался обсудить это с Паулой.
— То, что случилось с собакой… — начал он.
Они уже лежали в кровати, ночь была теплая, дверь на балкон открыта.
— Бодиль не захотела взять деньги за собаку. Да и правда, ведь это была не наша вина. Мы же не могли знать, что его задавит машина.
Паула лежала молча. Немного погодя так тихо, что он едва расслышал, она произнесла:
— Так что же произошло на самом деле?
— Я уже говорил тебе. Это дело рук Квода.
Паула не отвечала. Фредрик придвинулся к ней. После той неудачной попытки по возвращении Паулы из Марстранда они еще дважды пытались заняться любовью, но тщетно.
Он хотел ее поцеловать, но она отвернулась.
— Ладно, идея действительно не очень удачна, — уязвленно сказал он.
— Фредрик, ты не хочешь… к кому-нибудь обратиться? К врачу или к психологу?
— Зачем?
— Мне кажется, что у тебя что-то неблагополучно.
— Меня как будто выжгло. Хорошо, что это происходит теперь, когда я в отпуске. Все обойдется.
— Будем надеяться, — произнесла она с какой-то странной ноткой в голосе.
Квод не показывался, но по утрам Фредрик видел его следы — еловую хвою, травинки и высохшие скрученные дубовые листья, которые тот таскал в дом после своих ночных прогулок. Фредрик выметал за ним этот сор.
Но однажды утром, когда Фредрик — в совершенно ясном сознании — вышел в сад, он увидел Квода.
Человечек стоял перед плетистыми розами, широко расставив ноги, спустив до колен штаны и обнажив мускулистые, заросшие волосами ягодицы.
Фредрик едва не задохнулся от злости.
— Что ты о себе вообразил? Какого черта ты ссышь на наши розы?
Квод через плечо посмотрел на Фредрика. Потом медленно повернулся и слегка поддернул штаны. С загадочной усмешкой он подхватил рукой свои детородные органы и выставил их перед Фредриком, словно на что-то намекая.
Это действительно был намек. Как могло у такого маленького человечка быть такое огромное богатство? Толстый мощный член и большие яички, не умещавшиеся на ладони. Это хозяйство напоминало роскошные натюрморты семнадцатого века. Тихо, но очень отчетливо Квод заговорил:
— Может быть, им нравится, когда на них ссут?
Победно улыбаясь, он заправил свое хозяйство в штаны.
Белка
Как чудесно открыть, что ты можешь сделать то, о чем раньше даже не догадывался. Как радостно поверить в свои силы.
Фредрик сидел в саду на одеяле и смотрел, как его дочка ползет по земле, словно краб. Она только недавно научилась этому способу. С победной улыбкой, опершись на ручки, согнув правую ножку и вытянув левую, приподнявшись грудью над землей, она сползла с одеяла и отправилась завоевывать мир. Впервые самостоятельно и в нужном ей направлении.
Паула уехала на машине в Мальмё, на фотовыставку. Выставлялась ее подруга по художественной школе. Она предлагала поехать в Мальмё всей семьей, но Фредрик не захотел. Он не был уверен, что ему понравится. Об этой женщине-фотографе писали, что она перспективная невеста. Такую перспективу он видел осенью на одной выставке, где какая-то дама выставила изображения собственного обнаженного бюста. Картинки были некрасивые и нечеткие. Нет, такое искусство ему не по вкусу.
С тех пор как они с Паулой поженились, Фредрик, как верный муж, посещал вместе с ней всевозможные художественные и фотовыставки и был поражен тем, как они все похожи друг на друга. До этого он думал, что каждый художник — это самостоятельная, оригинальная личность, выбравшая для себя свободную профессию, чтобы идти в ней своим особым путем. Теперь он был вынужден признать, что ошибался. Фредрику до сих пор не приходилось встречать такие профессиональные группы, которые, подобно художникам, так завидовали бы тому, что делают другие, и стремились бы как можно скорее приспособиться к модным веяниям. Он остался дома под тем предлогом, что детям будет тяжело вынести такую дальнюю дорогу. Паула выехала из дома в шесть утра и должна была вернуться только поздней ночью.
В саду особенно остро чувствовалось, что наступает приятный летний вечер. Солнце припекало уже не так беспощадно. Тени от деревьев и кустов стали длиннее. Воздух наполнился кисло-сладким ароматом цветов, ягод и зелени. На садовом столе стояли тарелки с простым блюдом — спагетти с готовой подливкой.
Оливия уже добралась до кустов смородины. Удивительно, какой подвижной она стала. Девочка потянулась к гроздьям красных, полупрозрачных ягод на нижних ветвях. Да, именно они были ее заветной целью. Оливия не смогла дотянуться до ягод и расплакалась от досады.
Фредрик подошел к ней, сорвал несколько ягод, взял Оливию на руки и посадил к себе на колени. Потом положил ягоды на ладонь и протянул дочке. Она сразу перестала плакать. Большим и указательным пальчиком она ловко, как пинцетом, брала ягоды одну за другой и отправляла в рот.
Но где Фабиан? Фредрик огляделся. Только что мальчик играл между двумя валунами за домом. Фредрик слышал, как он разговаривал сам с собой, как всегда во время игр, когда он, как комментатор, сообщал своим слушателям, что происходит на невидимом для них футбольном поле.
Взяв Оливию на руки, Фредрик встал на ближайший камень и позвал Фабиана.
— Я здесь, — послышалось откуда-то.
Фредрик обернулся на голос и увидел Фабиана, стоявшего в кустах с букетом полевых цветов в руках. Этакий белокурый карапуз, как с пошлой открытки.
— Ты нарвал цветов? — удивленно спросил Фредрик. — Всегда надо сначала спросить разрешения.
— Я хочу положить их на могилу собаки.
