— Можешь показать мне разницу между гитзераями и гитиянки?
Какое-то время она буравила Дак'кона тяжелым взглядом.
— Гит была великой воительницей, освободившей наш Народ от ига рабовладельцев иллитидов. Зертимон был ее помощником. Когда оба они принесли свободу нашему Народу, Гит обратилась против Зертимона на Выжженных Равнинах. Прозвучали слова, была обнажена сталь — и один Народ раскололся надвое. Те, кто остались, с королевой- сукой, получили имя «гитиянки». Те же, кто следовали пути Зертимона и остались верны Народу, назвались «гитзераи». Ярость наша направлена на предательство Гит!
— И потому вы так ненавидите друг друга?
— Оба наших народа подобны мулу Пенанска — упрямые, слепые и беспокойные. К этому списку гитиянки добавили еще и жестокость. Они ненавидят нас за наш рост в областях, которые не могут понять.
Я решил переключиться на новую тему.
— Ты можешь научить меня Пути Зертимона?
Взгляд ее буравил теперь и меня.
— Ты странствуешь с тем, кто называет себя зертом и читает мне нотации о моей морали, и все же ты просишь, чтобы я научила тебя Пути? Проси его учить тебя, ибо я не буду делать этого!
Вот и пришел конец моей идее узнать больше о Зертимоне от другого зерта. Я решил разобраться в причинах неприязни между нею и Дак'коном.
— Что ты имела в виду, когда говорила, что я странствую в тени изгоя?
— Ты странствуешь с изгоем и не знаешь его истории? Он скор на слова, но о своей истории умалчивает? Спроси его о Шра'кт'лоре, о падении могучей твердыни пред гитиянки, и увидишь, что его расколотый разум откроет тебе. Спроси его, как говорит он слова Зертимона, а карах его пребывает туманом.
Дак'кон встрял в разговор.
— В словах Зертимона достаточно убедительности. Но эхо их исказили.
— Нет сомнения, — отвечала Кии'на, — в том, что именно хотел сказать Зертимон. Целые поколения зертов подобны Драгоценности Рракмы, солидарны в этом вопросе. Твоя позиция говорит о разделенном разуме. Сомнения всецело твои, эхо исходит от твоего собственного неверия.
Неожиданно Дак'кон с жаром возразил ей.
— В словах твоих нет выражения разума Зертимона. Состоят они из углов и ненависти, и подобны исходящим из разума Гит.
Это утверждение привело Кии'ну в ярость.
— Тебе следовало остаться с мертвецами Шра'кт'лора в изменяющемся хаосе, ибо видишь ты все глазами Вилквара. Твой разум разделен, твой карах слаб!
Я хотел встать между ними, но Дак'кон, предупредив мой порыв, обратился ко мне, не сводя взгляда с Кии'ны:
— Оставайся на месте и не становись между нашими клинками!
Я знал Дак'кона, а вот Кии'на, очевидно, нет. Но я не знал, искал ли Дак'кон смерти, или же собирался сделать еще одну ошибку. Как бы то ни было, я не собирался этого допускать.
— Дак'кон, я приказываю тебе прекратить.
Дак'кон неохотно опустил свой меч. Кии'на недоуменно на него глядела, а затем на ее лице появилась злобная ухмылка.
— Вот она, истина. Разум твой не разделен. Ты просто… раб этого человека. Он обращается к тебе, как анарх, а ты слушаешь.
Совершенно спокойно Дак'кон отвечал.
— А твой разум принадлежит Гит, Кии'на.
— Пойдем, Дак'кон.
Я расспрашивал прохожих в Нижнем Районе, но узнал мало чего интересного, а затем разглядел старика в богатых одеяниях, который стоял у стены, наблюдая за прохожими. У него были светлые глаза и теплая улыбка. Когда я приблизился, он слегка мне поклонился.
— Добрый день, путник. Я — Себастьян, чем могу служить? — Я поздоровался, на что он ответил: — И я тебя приветствую, странник… — Он остановился на середине фразы, заметив мои шрамы. Я заметил, как глаза его исследуют их, а брови удивленно поднимаются. Он снова обратился ко мне: — Я хотел спросить, чем могу служить тебе, но теперь вижу, что в этом нет нужды. Думаю, что знаю, почему ты пришел ко мне.
Я спросил, кто он такой.
— Я — Себастьян… маг. Я выполняю работу для тех, кому по силам оплатить мои услуги.
Я проследил его мысль, и поинтересовался:
— Что… ты хочешь сказать мне, что можешь помочь с этими шрамами?
Он улыбнулся и пожал плечами.
— Возможно, возможно. — Он наклонился ко мне и принялся внимательно разглядывать шрамы. Некоторые из них он потыкал пальцем, что-то пробормотав под нос. Наконец, он снова посмотрел мне в лицо. — Да, путник, я могу помочь тебе. Я не могу исцелить меня, но могу сгладить наиболее худшие следы
