не одобряли политику Гитлера и в своем кругу высказывали это неодобрение, но не более. Можно согласиться и с тем, что многие воспринимали Гитлера как фатальную угрозу миру. Однако в то время идея об устранении его силой практически не возникала. Выяснить реальный характер деятельности оппозиции того периода времени является поэтому задачей историков.
В октябре 1938 года мир вздохнул с надеждой, что Мюнхенское соглашение обеспечит мирное развитие на долгие годы. Ведь и Гитлер дал слово, что у него нет более претензий к чехословацкому государству. В действительности же Гитлер и не намеревался отступать от своих планов захвата Богемии и Моравии. Нет никакого сомнения в том, что оккупация Праги, образование независимой Словакии и передачи Карпатской Украины Венгрии не были одномоментной импровизацией, а плодом плана, разработанного намного раньше.
О ликвидации чехословацкого государства написано достаточно много, так что мне говорить об этом нет смысла. Приведу, однако, один инцидент, произошедший непосредственно перед вступлением немецких войск в Богемию и Моравию, поскольку о нем известно мало, да и сам он по себе знаменателен. Новое чехословацкое правительство, возглавляемое премьер-министром Рудольфом Бераном, было извещено в начале февраля своей разведывательной службой о намерении Гитлера совершить марш на Прагу. Министр иностранных дел Хвалковски, бывший до того послом в Берлине и хорошо знавший выходки и повадки Гитлера, предложил премьеру попытаться сделать последнюю попытку, чтобы расстроить намерения немцев. Они пришли к мнению, что неофициально направленный в Берлин человек, имеющий там друзей, сможет добиться большего успеха, нежели высокопоставленный полномочный представитель. И их выбор пал на заместителя министра иностранных дел Хуберта Мазарика (не путать с Яном Мазариком, сыном президента). По прошлой своей деятельности тот знал советника чехословацкой секции министерства иностранных дел Германии и поддерживал с ним дружеские отношения. В конце февраля, известив по телефону о своем приезде, он навестил приятеля на Вильгельмштрассе и прямо спросил его о намерениях Германии в отношении Чехословакии. Но тот сказал, что ответ на этот вопрос не входит в его компетенцию да он и не знает ничего по существу. Мазарик заверил его, что понимает возможное возмущение Германии в отношении Чехословакии, сказав затем, что его шеф, министр иностранных дел, готов покончить с прошлым и достичь полного взаимопонимания на самой широкой основе для установления тесных отношений с рейхом. Хвалковски предлагает прежде всего переориентировать чехословацкую внешнюю политику на согласование ее с Берлином, на заключение таможенного союза и официальное признание немецкой военной миссии в качестве гарантии от агрессии.
Немецкий дипломат, подчеркнув, что дискуссия по этим вопросам выходит за рамки его полномочий, предложил доложить о них своему министру иностранных дел, а то и самому Гитлеру, пообещав устроить все по возможности быстрее. Мазарик ответил, что имеет полномочия на ведение переговоров с Риббентропом или Гитлером по всем этим вопросам.
Советник переговорил с помощником статс-секретаря Вайцзеккером, который не мешкая представил подробный доклад по чехословацкой проблеме министру иностранных дел с предложением, чтобы тот сам принял Мазарика и продолжил с ним переговоры в необходимом русле. Риббентроп же ответил:
– Пусть советник будет столь любезен вышвырнуть Мазарика за дверь.
Но советник так не поступил. Связавшись с другими сотрудниками министерства, он подготовил свой доклад, в котором описал подробно все преимущества предложений чехословаков, и направил его с одобрения помощника статс-секретаря министру. Риббентропа охватил приступ гнева, как обычно бывало в случаях невыполнения его приказов. Однако, несколько успокоившись и хорошо подумав, видимо к тому же опасаясь, что об этом деле будет по другим каналам доложено Гитлеру, он направил обе докладные записки фюреру.
Гитлер ознакомился с ними в начале марта 1939 года. Через неделю после оккупации Богемии и Моравии они были возвращены представителю министерства иностранных дел в имперской канцелярии Вальтеру Хевелю с пометкой: «Фюрер в этом не заинтересован».
Фюрер, естественно, не был заинтересован в том, чтобы «окончательное решение» судетского вопроса (который после Мюнхена уже не являлся вопросом) было испорчено каким-то глупым и позорным мирным решением. Так что рука, протянутая для примирения, была грубо оттолкнута.
Следует отметить, что Гитлер оправдал свои действия против Праги в марте 1939 года, заявив, что, поскольку Словакия объявила о своей независимости, чехословацкое государство прекратило свое существование. Что означала эта декларация, провозгласившая насильственный конец Чехословацкой Республики?
Мы уже говорили о том, что претензии судетских немцев дали толчок подобным же требованиям других национальных меньшинств. Особенно ярко это проявилось у словаков, которые, начиная с 1938 года, стали проявлять повышенную активность и горячо возмущаться распространением чешских идей и обычаев на словацкой территории. Большим преимуществом в их борьбе являлось то, что весь народ, за исключением небольшой группы людей – не католиков, был объединен в одной-единственной партии – словацкой народной партии, возглавлявшейся католическим священником Андреем Глинкой и пользовавшейся широкой поддержкой католической церкви. Среди лидеров народной партии было много священников-католиков. Исключение составил, пожалуй, только Тисо, ставший позднее президентом. Клерикальный уклон в политическом руководстве только усиливал антагонизм между католическим большинством словацкого народа и чехами с их гуситскими традициями и антиклерикальными, свободно думающими слоями общества.
Но если Глинка и другие лидеры народной партии ставили своей целью получение широкой автономии в рамках чехословацкого государства, то некоторые радикальные элементы во главе с профессором Войтехом Тукой стремились к созданию независимого суверенного словацкого государства. Тука, получивший в свое время за эти взгляды десять лет тюремного заключения, стал после своего освобождения заклятым врагом Чехословацкой Республики.
В начале 1938 года началось тесное сотрудничество между словацкой народной партией, венгерским и польским национальными меньшинствами и судетской немецкой партией. Карлсбадская программа была составлена с учетом мнения этих нацменьшинств и идей, ими вынашиваемых. В совместном коммюнике была отражена задача подготовки к осени 1938 года статуса всех национальностей государства, основанного на их самоуправлении и автономии, что должно было стать примером и моделью для всех нацменьшинств Европы. Деятельность эта была, однако, перечеркнута Мюнхенским соглашением.
После Мюнхенского соглашения Прага была вынуждена предоставить автономию Словакии. Тяжелое кризисное положение, в котором оказалось вновь сформированное словацкое государство, явилось сигналом в вопросах ревизии границ для Венгрии.
Венгрия предъявила претензию на территорию с миллионом населения, составлявшую половину Словакии. Правительство Тисо в Братиславе заявило о своей готовности уступить Венгрии большой насыпной остров на Дунае, большинство стотысячного населения которого составляли мадьяры. Венгров это не устраивало, и переговоры затянулись. Германия в связи с этим оказалась в щекотливом положении. Берлин симпатизировал как словакам, так и венграм. Венгры проявляли настойчивость, и их опытным дипломатам удалось без большого труда привлечь на свою сторону Италию и Польшу. А поскольку обе эти страны в то время оказывали значительное влияние на внешнюю политику Германии, та согласилась на арбитражное решение вопроса. Постановление, принятое 2 ноября 1938 года и известное как первое венское решение, удовлетворило почти все венгерские требования.
Словацкое государство перенесло этот кризис, и прогерманские настроения в стране не были серьезно поколеблены даже венской досадой. Однако в начале 1939 года кризис вновь обострился. Тука и Сано Мах, бывший тогда министром пропаганды, выступили с настойчивыми требованиями о полном выходе Словакии от Чехословацкой Республики.
Правительство словацкой автономии вначале не высказывало никакого официального мнения по данному вопросу, но дало нам понять, что заинтересовано в поддержании тесных отношений с Германией. Поскольку у него не было дипломатического представительства в Берлине, братиславское правительство установило контакты с немецкой секретной службой и нацистским партийным центром в Вене.
Словацкое движение, лидерами которого были Тука и Мах, являлось полностью независимым и играло определенную роль в планах Гитлера в отношении остатков чехословацкого государства. Таким образом, полный сепаратизм Словакии в отношении чехов и стремление к образованию государственного
