Рузвельта. Смерть президента в соединении с резким советским протестом поколебали позиции американцев, и правительство Соединенных Штатов дало ему указание прекратить переговоры с немцами. Но Даллес не сдался без борьбы. Он связался с генералом Александером, который взял продолжение переговоров под свою личную ответственность. Он более отчетливо, чем многие руководители в Вашингтоне и Лондоне, понимал, что своей тактикой русские, не допустив прекращение военных действий, намерены выиграть время для дальнейшего продвижения на запад и предоставить Тито возможность выхода к бассейну реки По. Вмешательство генерала Александера увенчалось успехом.
Следует отметить, что и церковь приложила все свои усилия, чтобы убедить союзников не идти на уступки советским амбициям. Архиепископ Милана, кардинал Ильдефонсо Шустер, был полностью информирован о всех стадиях переговоров. После того как были преодолены последние трудности, 27 апреля 1945 года в Казерте была подписана капитуляция немецких войск. Этим актом был положен конец и проекту альпийского редута, рассматривавшемуся нами как базис для взаимных уступок. Без южной группы армий, которая считалась ядром и основной составной частью сил, предназначенных для обороны редута, делать было нечего. Союзникам не приходилось больше бояться чего-либо на Южном фронте, к тому же они к тому времени убедились, что их былые опасения оказались преувеличенными.
Когда армейская группа генерал-фельдмаршала Моделя[86] капитулировала в Руре, американцы, вооружившись крупномасштабными картами Альп, приступили к детальному и методическому допросу немецких штабных офицеров о сути альпийского редута. К их большому удивлению, оказалось, что большая часть этих офицеров либо вообще ничего не слышали о редуте, либо не считали ведшиеся вокруг него разговоры существенными.
Швейцарский Генеральный штаб пришел к таким же выводам. Швейцарцы сразу же учинили детальное исследование этой проблемы, так как опасались, что немцы в самом конце войны устроят оборонительную зону у самой границы их страны, и не могли поэтому оставаться индифферетными.
В период с декабря 1944-го по май 1945 года мои агенты поддерживали связь с Даллесом, вытесняя оппозицию. Хотя мы и не добились далеко идущих результатов, к которым стремились, контакты нашей секретной службы с Даллесом обеспечили, по крайней мере, бескровную оккупацию Австрии. В западных зонах приход коммунистов и различных политических авантюристов к власти был недопущен, а на ключевые позиции были выдвинуты надежные политические лидеры. Эти люди, как правило, играли ведущую роль в политической жизни страны до 1938 года и поэтому были преисполнены желания обеспечить защиту заводов, фабрик и другого национального достояния от разгрома и уничтожения. Австрия обошлась и без революционных выступлений и связанных с ними разрушений. В стране не были допущены ни хаос, ни беззаконие. Экономическая жизнь страны последовательно налаживалась. Таким образом, миф об альпийском редуте сыграл свою положительную роль, не допустив прихода к власти элементов, рассчитывавших на тотальную катастрофу и полную ликвидацию законности и порядка в стране.
Глава 17
СЕКРЕТНЫЙ ФРОНТ ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Альпийский туристический центр Альт-Аусзее в австрийских Мертвых горах в мае 1945 года был наполнен людьми даже в большей степени, чем в лучшие периоды довоенного времени. Посетители этих мест всегда были космополитами, однако в момент краха немецкого рейха интернациональный характер постояльцев был особенно заметным. В местных гостиницах можно было слышать более десятка различных языков.
Думаю, что я достаточно отчетливо показал, что Гитлер никогда серьезно не думал создавать в массиве Австрийских Альп редут, который стал бы последним опорным пунктом остатков вермахта. Но вместе с тем он ничего не предпринимал, чтобы развеять этот миф, так что многие из тех лиц, которые его поддерживали, в частности его союзники в Юго-Восточной Европе, воодушевленные обещаниями применения нового секретного оружия и разговорами об установлении мира, вполне серьезно верили в эту сказку. Когда в канун 1945 года сотрудник немецкого министерства иностранных дел Гюнтер Альтенберг подыскивал квартиры для различных правительств Юго-Восточной Европы в изгнании, члены их были абсолютно убеждены, что Гитлер настроен дать решительный бой союзникам в этих горах. Они сравнивали нынешнее положение Германии с тем положением, в котором оказалась Великобритания в 1940 году, когда союзные с англичанами правительства в изгнании искали убежища на осажденном острове. Такую их убежденность подкрепляло и обстоятельство, что в Альт-Аусзее и прилегающем районе Зальцкаммергута находилось большое число высших гражданских чиновников. К тому же в бывших соляных копях укрывались такие громадные коллекции художественных ценностей, которые едва ли когда видел мир.
Местоположение Альт-Аусзее в качестве командного пункта для ведения боевых действий в горах было идеальным. Находясь в узкой долине между Дахштайном – горой более трех тысяч метров высотой и Мертвыми горами, – он был незаметен и недосягаем для авиации. Шедшие к нему две дороги могли быть выведены из строя на длительное время всего двумя взрывами. Август Айгрубер, гауляйтер Верхней Австрии, приглашал немецких лидеров перебраться туда, если Бергхофу будет угрожать опасность. Он намеревался соорудить в этом районе мощные оборонительные позиции, но ничего не стал делать, узнав, что Гитлер не думает оставлять Берлин. Гитлер остался верен своим словам, сказанным им верному другу Максу Аману, когда, придя к власти, переступил порог имперской канцелярии:
– Только трупом они смогут заставить меня покинуть это помещение.
Оставшись ожидать конца в бункере под имперской канцелярией, он не изменил своего решения. Тем не менее, все партийное руководство, игнорируя его намерение, занялось приготовлением новой штаб- квартиры в Альт-Аусзее.
Айгрубер, человек бычьего телосложения, не проявлял интереса к коллекциям художественных ценностей, которые прибывали в его округу со всех концов Европы. Комендант «крепости Верхний Дунай», как он сам себя называл, не жаловал и чиновников: не выделил ни одного грузовика, ни одного человека и ни капли дефицитного бензина на перевозку партийных лидеров. Айгрубер позволил себе довольно резкие высказывания, адресованные даже самому фюреру. Однажды все окружение Гитлера пришло в ужас, когда он сказал на своем грубом австрийском диалекте:
– А вы знаете, мой фюрер, что мы, простой народ, зовем вашего министра иностранных дел Риббентропа – Риббентропфом (тропф – неотесанный человек, деревенщина. –
Гитлеру, который к тому времени был уже не слишком высокого мнения о Риббентропе, все равно было неприятно это слышать. Поднятый же на смех министр иностранных дел с того момента стал заклятым врагом Айгрубера. Даже когда они впоследствии встречались нос к носу на Нюрнбергском процессе военных преступников, он старался его не замечать.
К художественным ценностям, как мы уже отмечали, Айгрубер относился презрительно, но что касалось государственных секретных архивов, он старался получше припрятать их в бывших соляных копях Зальцберга. Во время последнего совещания гауляйтеров, которое Гитлер проводил в Берлине в конце февраля 1945 года, Айгрубер спросил фюрера в частном порядке, когда тот намеревается прибыть к нему для организации обороны горного редута. Гитлер дал ему уклончивый ответ, но сообщил, что в ближайшее время направит к нему наиболее важные документы и весь свой личный архив, за которые тот должен отвечать головой.
Ныне мы определенно знаем, что личные бумаги Гитлера в Альт-Аусзее не поступали, тем не менее агенты секретных служб союзников в течение ряда лет пытались их обнаружить. Мне точно известно, что произошло с личным архивом Гитлера: он был уничтожен, что является большой потерей для историков. Моим источником информации об этом был старший адъютант Гитлера, генерал СС Юлиус Шауб, который с 1923 года вплоть до смерти фюрера не покидал его. Нужно сказать, что он был верным слугой своего хозяина и повелителя и неукоснительно выполнил его приказ об уничтожении этих документов.
22 апреля 1945 года в бункере под развалинами имперской канцелярии в Берлине Гитлер впервые признал, что война проиграна, приближается конец и ничто уже не спасет Берлин. Он прокричал эти слова на ежедневном совещании по оценке обстановки в лицо Кейтелю, Йодлю[87] , Борману и Бургдорфу. На этой истеричной ноте совещание тогда было прервано.
Сразу же после этого он послал за своим адъютантом, Юлиусом Шаубом, который был постоянно с ним все двадцать лет – и в весьма скромных номерах мюнхенских гостиниц, и в респектабельных кабинетах имперской канцелярии. Шауб потом рассказывал мне о их встрече в тот день. Гитлер распорядился
