— Какие же?
Инспектор глубоко вздохнул.
— Признаюсь честно, моя фантазия перед этим пасует. — Он вдруг стукнул себя по лбу. — Ты же должен был напомнить мне о цветочках, — воскликнул он. — Мы сейчас поедем не в Амстердам, а в Академическую больницу. — Де Кок поудобнее устроился на сиденье. — Я против ареста Пита де Бура. В деле об убийстве Стеллы Бернард он не упоминается. А тот факт, что он дал кондуктору отравленный кофе еще не означает, что именно он подсыпал яд в кофе или будто он знал, что кофе отравлен. Вполне возможно, буфетчик вовсе не знал о том, что кондуктор покинул поезд в Утрехте из-за боли в желудке. Он мог дать ему кофе и уйти, ничего не зная. — Де Кок с еле заметной улыбкой посмотрел на Фледдера. — Я могу арестовать убийцу, но я должен твердо знать, что мне не придется освобождать его через несколько часов за недостатком улик.
Неловко сжимая букет цветов в руке, де Кок остановился у изголовья постели, глядя на девушку. В этой большой кровати она казалась маленькой и жалкой. Из-под бинтов, закрывавших почти всю голову, выбивалась прядка каштановых волос.
Луиза де Колиньи открыла глаза. Она узнала инспектора и слабая улыбка тронула ее губы.
— Это вы, де Кок? — тихо прошептала она.
Инспектор обошел кровать и положил букет на подушку.
— У них не нашлось букета поменьше, — виновато сказал он.
— Как это мило с вашей стороны…
Де Кок оттопырил нижнюю губу.
— Иной раз… и полицейские… бывают милыми…
Луиза де Колиньи вопросительно посмотрела на него.
— А тот молодой человек не с вами?
Де Кок покачал головой.
— Он ждет меня внизу в машине. Рассердился и не пожелал сюда идти. Мы с ним разошлись во мнениях.
— А такое у вас случается?
— Мы отнюдь не всегда единодушны, как это кажется непосвященным. Впрочем, это не так уж плохо. — Де Кок отодвинул стул от кровати и сел.
— Как самочувствие? — участливо спросил он.
— Отвратительное!
— А как бедро?
Луиза де Колиньи приподнялась на локтях.
— С бедром мне повезло, — сказала она, поморщившись от боли. — Обошлось без перелома, как показал рентген. — Она провела рукой по лицу. — Но из-за раны на голове меня еще некоторое время подержат здесь.
Де Кок наклонился к ней.
— А эта странная женщина, которая звонила вам месяца два назад и угрожала… Вы когда-нибудь видели ее?
— Нет, я только слышала ее голос.
— А какой вы ее себе представляете?
Луиза де Колиньи задумалась. Де Кок поправил рукой свои седые вихры и сказал:
— Если я вам ее опишу: элегантная пожилая дама, с серебристыми волосами — в дорогом темно- коричневом костюме из плотного твида и бежевой блузке с воланами… как вам покажется такой портрет?
Луиза де Колиньи смотрела на следователя глазами, полными ужаса. Она была смертельно бледна.
— Это… это, должно быть, она, — пролепетала Луиза де Колиньи. — Именно такой я ее себе представляла. Этот образ так подходит к голосу, который говорил по телефону… — Она облизнула сухие губы и с трудом перевела дух. — Вы ее… вы ее поймали и арестовали?.. Вы знаете, кто эта женщина?
Де Кок медленно покачал головой.
— Мне описали ее, — мрачно сказал он. — Буфетчик того поезда… Эта женщина… я имею в виду, женщина с такими приметами… находилась вчера утром в купе вместе с Сюзеттой де Турне.
В глазах Луизы де Колиньи появилось мечтательное выражение.
— Сюзетта де Турне, — тихо повторила она. — Это та девушка, которую убили?
Де Кок кивнул.
— Вы знаете ее?
Луиза уставилась в одну точку.
— Нет, нет, я ее не знаю. Но это имя я где-то слышала…
— В связи с чем?
Лицо Луизы де Колиньи исказила болезненная гримаса.
— Не помню… Де Турне… Сюзетта де Турне… откуда я знаю это имя?..
Де Кок закусил губу.
— Вчера утром… после убийства в поезде… вам снова звонили?
— Вы имеете в виду ту женщину?
— Да.
Луиза де Колиньи покачала головой. Лицо ее внезапно стало жестким.
— Я думаю, вчера утром она обнаружила ошибку и вечером подослала кого-то, чтобы исправить ее.
Де Кок внимательно посмотрел на нее.
— Вы считаете, что наезд на улице — это дело рук все той же особы?
Луиза де Колиньи кивнула.
— Да, это она приказала меня убить.
Фледдер театральным жестом распахнул перед вышедшим из больницы инспектором дверцу старого «фольксвагена».
— Я очень сожалею, — жеманно произнес он, — что не могу предложить вам лучший транспорт. Амстердам — нищая община.
Инспектор втиснулся в машину и проворчал:
— С нищим полицейским корпусом.
Фледдер хихикнул.
— И нищими следователями. — Он захлопнул дверцу и, обойдя машину, сел за руль. — Могу я узнать, — все так же высокопарно продолжал он, — куда господин желает ехать?
Де Кок с изумлением взглянул на него.
— Что случилось? — спросил он удивленно. — Что с тобой происходит?
Лицо молодого следователя расплылось в улыбке.
— Пока вы были в больнице, — серьезно сказал он, — я еще раз все обдумал.
— И что же?
Фледдер прижал руку к груди.
— Я как всегда поторопился. Вы правы, буфетчик еще не созрел для ареста. Возможно, он действовал неосознанно… настоящий преступник мог просто использовать его.
Де Кок был доволен.
— Об этом я не спрашивал Пита де Бура, ведь еще сегодня утром я ничего не знал об этом кофе. Нужно еще раз с ним встретиться, возможно, он еще что-нибудь вспомнит… например, вспомнит человека, который просил его передать стакан с кофе кондуктору.
Фледдер отъехал от больничной автостоянки.
— Слушая вас, можно подумать, что вы не желаете слышать ничего плохого об этом буфетчике, — задумчиво сказал он.
