справляется с делом. Версия о маньяке, помешанном на женской одежде, который из чистого фанатизма совершает преступления, была настоящей находкой. Сам он ни за что до такого не додумался бы. Кажется, Фледдер нащупал ниточку, за которую можно ухватиться и заставить буфетчика сознаться. Это хорошо и для самоутверждения молодого человека, хотя у самого инспектора версия Фледдера вызывала немало сомнений.
Фледдер не торопился продолжать допрос и умышленно сделал небольшую паузу, чтобы Пит де Бур мог успокоиться. Молодой следователь чувствовал себя как никогда уверенным в себе, он чувствовал, что напал на верный след. С еле уловимой иронией он внимательно следил за своим подопечным.
— На этой неделе вы, кажется, навещали одного больного в Утрехте? — с усмешкой спросил Фледдер. — Я имею в виду… э-э… кондуктора де Йонге?..
Пит де Бур бросил на него настороженный взгляд, все еще ничего не понимая.
— Навещал больного? — повторил он.
Фледдер кивнул.
— Корнелис де Йонге, кондуктор того поезда, уже несколько дней находится дома, лечится от яда, которым вы его угостили.
Пит де Бур проглотил ком в горле.
— Я? Дал ему яд?
Фледдер кивнул.
— Что вы насыпали ему в кофе?
Молодой буфетчик оглянулся на де Кока, как бы прося о помощи.
— Я… я ни о каком яде не знаю.
Фледдер не позволил ему продолжать.
— Вы дали кондуктору кофе, после чего он почувствовал сильные боли в желудке и был вынужден покинуть поезд.
Пит де Бур с ошарашенным видом уставился перед собой и вдруг его взгляд просветлел.
— Та дама… дама в голубом, точнее в васильковом плаще-реглане и шапочке-зюйдвестке из того же материала.
Фледдер нахмурил брови.
— Что еще за дама в голубом? — раздраженно спросил он.
Пит де Бур сказал со вздохом:
— Она стояла в коридоре. Взяла у меня два кофе и один попросила передать кондуктору.
13
Де Кок спросил своего молодого коллегу:
— Ты отправил его в камеру?
Фледдер вяло кивнул.
— Мне это с трудом удалось. Он вопил, что не будет сидеть в камере… что мы не имеем права… что он невиновен.
— И что же?
— Я вас не понимаю.
— Ну, преступник он? Или, по-твоему, Пит де Бур невиновен?
Лицо молодого человека передернулось.
— Я не знаю, — сказал он неуверенно. — Просто не знаю, что и думать. После этого допроса я уже ни в чем не уверен. — Он покусал нижнюю губу. — Знаете, что меня удивило в Пите де Буре?
— Что?
— Первое впечатление от знакомства с Питом де Буром не подтверждается. Понимаете? Он вовсе не такой уж вялый парень. Эта манера держаться — своего рода камуфляж. Пит де Бур чертовски хорошо знает, чего хочет, и прекрасно отдает себе отчет в том, что говорит. Это-то меня и смущает. В свете того, что мы теперь о нем знаем, Пит де Бур — вовсе не такой простак, каким поначалу кажется. И факты говорят об этом. Я надеялся, что быстренько заставлю его признаться, особенно после того, когда стало ясно, что он маньяк, помешанный на женской одежде… — Пит де Бур находит ужасным, когда женщины носят то, что им не к лицу. Это невероятно раздражает его… прямо выводит из себя, подобный фанатизм — компетенция психиатра, для меня же это возможный мотив двух убийств, он может послужить объяснением, почему и Стелла Бернард, и Сюзетта де Турне были найдены нагими. Он раздел их потому, что их костюмы вызвали у него какие-то негативные эмоции.
Де Кок был явно озадачен.
— Согласно твоей теории, — начал он осторожно, — Пит де Бур был так раздражен несоответствием деталей женского костюма, что ему захотелось немедленно совершить убийство?
В голосе инспектора звучало сомнение.
Но Фледдер продолжал отстаивать свою версию.
— Да, да, — произнес он возбужденно, — Пит де Бур совершает убийство из желания исправить ошибки в туалетах девушек. Понимаете, он идет на преступление, зная по опыту, что женщины в таких случаях обычно не уступают своих позиций. Вспомните случай, когда он в магазине ткнул пальцем в грудь девушки.
Де Кок поджал губы.
— И чтобы достичь своей цели, нужно лишить женщину способности к сопротивлению, — мрачно подхватил он.
— Точно… — вот он и бросился душить свою жертву. Для Пита де Бура крайне важно, как одета женщина, это сразу видно из его показаний… вспомните, как он описал нам костюм пожилой дамы, которая ехала вместе с Сюзеттой де Турне в купе первого класса, или костюм девушки в голубом, которую он встретил в коридоре вагона.
Де Кок понимающе кивнул.
— Костюмы женщин он описал во всех подробностях, — продолжал Фледдер, — тогда как их другие приметы: черты лица, рост, фигуру… почти не вспомнил… — Не говорит ли все это о наличии у него определенных психических отклонений?
Де Кок усмехнулся.
— Я бы это так не назвал.
Фледдер схватил стул, стоящий рядом со столом инспектора и, перевернув его задом наперед, сел.
— Ответ Пита де Бура на мой вопрос, почему он пошел работать буфетчиком, меня ни в чем не убедил, — сказал он. — Ну кто пойдет работать буфетчиком только для того, чтобы наблюдать, как одеты женщины? — Он выразительно постучал пальцем по виску… — Видно, здесь у него не все в порядке.
— Он рассматривает свою работу в поезде, — возразил де Кок, — как процесс подготовки к открытию собственного «Дома моды».
Фледдер загадочно прищурился.
— Не знаю, как вы оцениваете этого буфетчика, но я считаю, что он очень странная птица.
Де Кок рассмеялся:
— Однако это вовсе не значит, что он убийца.
Фледдер посмотрел на него с вызовом.
— А у вас есть другой подозреваемый?
Де Кок покачал головой.
— Лучшего трудно отыскать. Но это еще ничего не доказывает. Я ведь недаром спросил тебя: уверен ли ты, что Пит де Бур ответствен за эти два убийства, и располагаешь ли ты достаточно вескими доказательствами для его ареста. И только после того, как ты уверенно подтвердил, я согласился на этот арест, а вовсе не потому, что нам не найти другого подозреваемого.
В словах де Кока отчетливо звучало осуждение, но Фледдер на это не прореагировал, и старый
