разврате. В монашеских кельях жили женщины как жены и любовницы. В монастырских дворах резвились дети – дети, о которых следовало заботиться и думать об их будущем. Служение вере и Богу отошло на задний план. В монастырях вели разговоры о доходах, власти и владениях.
Реформаторское движение, возникшее в монастыре Клюни, было направлено не только против этих перекосов. Оно несло куда более глобальные идеи, разработав новые формы монашеской жизни и образцы духовных отношений для служителей церкви, призванные углубить нормы западной христианской морали, актуальные и по сей день. Реформаторское движение, зародившееся в монастыре Клюни и захватившее вскоре монастыри и церкви по всей Европе, стало революцией, событием, означавшим глубокий прорыв в историческом развитии Западной Европы. Основные положения изменения церкви того времени затрагивают нас и сегодня и сравнимы по своему значению для мировой истории с эпохой Мартина Лютера.
Все же падение нравов в немецких монастырях не было столь глубоким, как на западе и юге Европы, и переустройство монастырей проходило здесь несколько иначе, нежели в Италии, Испании или Франции. В этих государствах прежде всего требовалось восстановить монастырский порядок и послушание, в Германии же в первую очередь реформа приобщала к новым постулатам веры, привнесенным ею самой. Монастыри, такие как Святого Эммерманна в Регенсбурге, Святого Максима в Трире, Горце, Прюме, Герсфельде, Лорше и Фульде, добровольно открыли себя для новых идей и участвовали в их продвижении по всей стране.
В принципе клюнийская реформа церкви провозглашала возобновление строгих монастырских порядков, установленных святым Бенедиктом. Ядром, главным содержанием преобразований являлись «consuetudnes», как бы «укладывавшие» распорядок дня каждого монаха в строгий литургический порядок, вплоть до мельчайших деталей. Церковные службы и работа занимали весь день монаха. Повседневная работа и ночной отдых каждые два часа чередовались с предписанными молениями. После утренней молитвы при восходе солнца начинался рабочий день, прерывавшийся только на молитвы и прием пищи. Распределение работ вменялось в обязанности аббата, каждый монах в зависимости от способностей и знаний получал свой участок работы. Сюда могли входить работы в поле и садах, писание и рисование, обслуживание гостей, забота о больных и убогих, а также передача информации, новостей и сообщений. Разговоры, не имеющие отношения к работе и службе, запрещались. Монаху полагалось лишь молиться и работать. В духовном послушании, службах и молитвах надлежало осмысливать Евангелие и христианское учение в целом, полностью забыв о материальных благах и прежней жизни. Важное значение имел и целибат, налагавшийся на священников. В социальном, общественном плане жизнь братии должна была протекать, как в эпоху раннего христианства. Требовалось безоговорочное признание клюнийской реформы. Тем самым монастыри как бы освобождались от епископской власти, подчиняясь непосредственно власти папы. В конце концов папа должен был обрести высшую власть над любой мирской властью. Какую опасность для императорского правления таили два последних пункта реформы, видимо, пока никто не осознавал. До тех пор, пока понтификат находился в очевидной зависимости от немецких монархов в X и XI веках, угроза выхода церкви из-под влияния мирской власти оставалась невелика. Папы еще подстраивались под притязания римских патрициев, а епископы принимали назначения от короля как само собой разумеющееся. Несмотря на такое отклонение от правил реформирования, монастырь Клюни поддерживал действия Генриха II, ведь император представлял собой главную силу, способствовавшую прорыву реформы. Аббат Одило, желанный гость при немецком дворе, вероятно, относился к числу самых верных соратников Генриха II и являлся ко двору куда чаще, чем это описано в исторических хрониках.
Одило не решался там произносить то, что шепотом говорилось уже в других местах: следует освободить церковь от влияния монарха. Генрих II поддержал реформу по всей стране, заняв королевский престол, как прежде в Баварии. Впрочем, он проводил в жизнь не все постулаты реформирования, предлагаемые монастырем Клюни. В своих интересах Генрих II не хотел полностью отбирать у монастырей их владения, тем самым ограничивая их жизненное пространство. Но введения бенедектинских норм поведения в императорских монастырях монарх добивался последовательно и жестко и даже с применением силы, как, например, в случае с монастырем Кореей. Так как реформа монастырей и церкви в целом шла по его императорской воле, Генриха II можно причислить к числу великих реформаторов XI столетия.
Хотя Генрих II проводил монастырскую реформу довольно сурово, имелось нечто глубоко личное, двигавшее им, – император чувствовал себя кровно связанным с бенедиктинскими монастырями. Может быть, эта связь даже в большей степени и обуславливала ту непримиримость, с которой он проводил реформу.
Строгость и жесткость добившегося поставленной цели Генриха II едва не стоили ему поражения при восхождении на трон. Когда он боролся за королевскую корону, в церковных кругах, близких Оттонам, слишком хорошо помнили, как Генрих выступал когда-то против них в Баварии. Такого короля прежде всего очень не хотел видеть на троне архиепископ Кельна Гериберт, особенно после событий, связанных с перенесением останков императора Оттона III. Но Генрих разыграл главный козырь – находившегося в немилости при Оттоне III архиепископа Майнца, Виллигиса. Виллигис давно ждал случая поквитаться с давним идейным противником из Кельна и вернуть себе канцлерский пост, потерянный им по милости Гериберта. Генрих блестяще разы фал задуманную комбинацию и с помощью того же Виллигиса активно вмешался в реформирование императорской церкви.
Генрих II не стал бы правителем такого масштаба, не займись он, сделавшись монархом, преобразованием церкви. Его первый документ касался епископства Вормс: монарх наделил епископство правом владения лесами в Рейнгау. С начала правления Генрих посвятил себя реставрации и строительству церквей. После смерти епископа Магдебурга, Гезелера, соборная капитель избрала его преемником старшего пастора собора, Вальтгарда. Но монарху удалось добиться отмены ее решения и протолкнуть на пост епископа Тагино, ученика епископа Регенсбурга, Вольфганга, и руководителя придворной канцелярии. В его лице монарх получил абсолютно надежного и преданного соратника и гибкого, сговорчивого подчиненного. Тагино сразу же согласился с необходимостью возрождения епископства Мерзебург, и нет никаких сомнений – его согласие было достигнуто полюбовно. За весьма короткое время Генрих определил своих людей еще в два епископства. Почти все епископы, в итоге назначенные им, прошли через его придворную канцелярию. Интересный факт: управлять бедными, пришедшими в упадок епископствами Генрих ставил только представителей известных и богатых дворянских семей, а более богатые епархии доверял выходцам из монастырских служащих или представителям менее знатных фамилий.
И такой порядок сохранялся во все время правления монарха. Получается, Генрих II делал ставку не на князей, как Оттон I, а на церковь. Использовать церковь как наиболее предпочтительную систему управления для решения своих задач казалось ему единственно правильным путем. Так и сказано в одном из им самим подготовленных документов: «Я облегчаю бремя собственных забот, взваливая часть их на плечи епископата».
Епископату, таким образом, приходилось принимать всестороннее участие в политических процессах. Епископы имели возможность действовать как за, так и против королевских интересов. Часто Генрих II поручал им ответственнейшие политические миссии. Даже архиепископ Вальтгард Магдебургский, не пользовавшийся особым доверием монарха, был отправлен императором для ведения переговоров с Болеславом Храбрым в Польшу. Император, давая такие поручения, испытывал того или иного епископа на верность или лояльность. Многие факты доказывают, насколько осторожно действовал монарх.
Не приходится удивляться, что гражданское общество, в первую очередь князья и графы, за время правления Генриха II сильно отдалились от него, тем более множество обещаний, данных императором мирской знати в ходе выборов, так и остались невыполненными.
Впервые в истории немецкой империи монарху удалось установить служившие обоюдным интересам связи с папой римским. Император и папа действовали согласованно друг с другом. Впрочем, для дипломатии Ватикана, ориентированной на более дальние перспективы, такое положение оказалось скорее всего лишь трамплином для укрепления ее позиций в будущей истории – опасность, упущенная Генрихом II из виду.
Естественно, император являлся человеком эпохи Средневековья, и лишь с этой точки зрения можно попытаться понять его. Необдуманность многих поступков Генриха II происходит от его фанатической набожности, свойственной тому времени, и не он один страдал таким недостатком. Он не ратовал за установление римско-христианского мирового господства, а как политик-реалист занимался решением обозримых задач. После утопических мечтаний императора Оттона III это было не так уж и мало: Генрих принял управление страной, где далеко не все обстояло благополучно. Стремясь принести стране мир, порядок и гарантировать безопасность, он прилагал все силы и считал себя обязанным поступать так.
