– Не валяйте дурака. Спасательными операциями на море я командовать не уполномочен, да и средств для этого у нас нет. – Он отрицательно тряхнул головой, убирая бинокль в футляр. – У них есть спасательные шлюпки. Они должны делать, что могут, чтобы помочь сами себе.
– Там, в море? – настаивал Фитцджеральд. – Им не спастись, разве не ясно?
– Вот именно, – решительно ответил Радль. – Вижу, вы здраво мыслите, как и я, майор Фитцджеральд.
Наверху я заметил Штейнера и его бранденбуржцев; они, сойдясь, о чем-то толковали. Но вот он подошел и, вытянувшись в струнку, сказал:
– С разрешения господина полковника, я хотел бы попытаться добраться до «Гордости Гамбурга». Все мои люди согласны идти со мной.
– На чем, можно узнать? – спросил Радль.
– На лоцманском судне.
Услышав это, Эзра не сумел промолчать.
– Эй, парень, что за чепуху ты несешь? – строго спросил он. – Тебе не удастся даже выйти за волнолом.
– Спасибо, мистер Скалли, – сказал Радль. – Здравый смысл всегда отрезвляет.
– И все же мне хотелось бы получить разрешение, – настаивал Штейнер.
– В котором я вам отказываю.
Наступило молчание. Ветер бросал нам в лица ледяные брызги дождя. Ко всеобщему удивлению, заговорил Брандт, неуверенно правда, но то, что он сказал, было обращено ко всем нам:
– Там гибнут люди, полковник! Вряд ли удастся их спасти, но мы обязаны попытаться. Вы сами это знаете – мы обязаны.
Именно этого Радль и не мог понять. Он с хмурым любопытством глянул на Брандта, словно удивившись, что это еще за птица перед ним.
– Вы что, тоже хотите пойти с ними на лоцманском судне, Брандт?
Брандт слегка побледнел, посмотрел вдаль сквозь дождевую пелену, и я понял, что он боится. Не знаю что, но что-то с ним произошло. Когда он снова повернулся к Радлю, он улыбался.
– Какой я, к черту, моряк... Простите, полковник, но – да... если Штейнер считает, что я пригожусь, я готов.
Радль задумчиво покивал, потом, повернувшись к Штейнеру, спросил:
– Ну что, Штейнер?
В этом вопросе содержалось больше, чем прозвучало. Штейнер собрался ответить, потом взглянул на море. Могучий порыв ветра сорвал рыбацкое судно с якоря и швырнул о пристань, превращая его в щепу. Отвечать он так и не стал. Лоцманское судно, даже если и выйдет за волнолом, не сможет долго продержаться.
– Итак, если все вняли разуму, то пора вернуться к работе, не правда ли? Счастливо, господа.
Радль вскинул руку, повернулся и пошел к своему «мерседесу». Когда он отъехал, Фитцджеральд сказал в сердцах:
– Черт бы его побрал, но он прав. Мы и в самом деле ничего не можем сделать, не так ли, полковник Морган?
Не знаю, почему он взывал ко мне – я почти не слышал того, что он говорил: голова была занята другим. Я вспомнил о 41-футовой моторной спасательной шлюпке под названием «Оуэн Морган».
Глава 13Мятеж
Мы въехали в Шарлоттстаун на машине Брандта; говоря «мы», я имею в виду Брандта, Штейнера, капитана Шелленберга, Эзру, Фитцджеральда и себя.
Радль был не в плац-комендатуре, а у себя, в доме приходского священника рядом с церковью. В детстве я часто бывал там, и он почти не изменился, если не считать двух охранников-эсэсовцев, которые мокли под дождем у входа.
Внутри была большая квадратная гостиная с допотопным камином; на топливо шли деревяшки, собранные на берегу, – плавник. Над камином висела картина моего отца – вид на Остроконечные скалы с форта Эдвард.
Радль, похоже, сидел за ранним завтраком – когда он появился из гостиной, в руке у него была салфетка. Он сказал с неудовольствием:
– Чему обязан?
– С вашего разрешения, господин полковник, – сказал Брандт, – у полковника Моргана есть идея – способ помочь людям на борту «Гордости Гамбурга».
– Правда? – И Радль стал медленно поворачиваться ко мне.
– Это довольно просто, – сказал я. – В Гранвиле стоит спасательная шлюпка.
– Под названием «Оуэн Морган», – вставил он. – Кит, выброшенный на сушу, полковник Морган. Спускового эллинга нет, а если бы и был, то берег заминирован.
– Мы дотащим ее волоком по суше до Шарлоттстауна, – сказал я, – и спустим на воду там.
Он не спеша утер губы салфеткой.
– А команда?
– Я освоил морское дело под началом Эзры Скалли еще до войны. Штейнер со своими людьми добровольно вызвались участвовать.
– Мои люди тоже, сэр, – вставил Фитцджеральд.
Радль недоверчиво посмотрел на него:
– В самом деле?
– Ни у кого из них нет опыта, – сказал я, – но полагаю, благодаря своей подготовке рейнджеры и бранденбуржцы составят лучшую команду, которую здесь можно найти.
Вероятно, я что-то не то ляпнул, поскольку он окончательно вышел из себя.
– Да кто вы, черт побери, такой, Морган?! – Впервые он не упомянул в разговоре моего звания. – Командую здесь я, и я говорю «нет» вашему сумасбродному плану. Вам понятно? – И он злобно оглядел всех нас по очереди. – А теперь убирайтесь отсюда.
Он повернулся, но Штейнер тихо сказал:
– Нет, полковник Радль, так не пойдет.
И он выхватил свой «люгер» из кармана дождевого плаща, а Шелленберг вдруг невольно вскрикнул. Никто из нас этого не ожидал. Ведь когда я предложил свой план действий, мы не учли, что Радль может заупрямиться, и ничего не предусмотрели на этот случай.
– У нас нет времени спорить, полковник Радль, – сказал Штейнер. – «Гордость Гамбурга» может крепко сесть на скалы и продержаться там весь день, но точно так же шторм может разбить судно за пару часов. Боюсь, вам придется сделать так, как мы решили.
– Ну, вот вы и попались, Штейнер. Наконец-то! – Радль улыбнулся, если эту гримасу можно было назвать улыбкой. – Теперь вы раскрылись, показали свое лицо. Достаточно! Ни ваш отчим, ни ваши награды больше не помогут. Вас вздернут, как Брауна, прежде чем я с вами разберусь.
Сказав эту маленькую речь, Радль забил последний гвоздь в собственный гроб. До того сбитый с толку неразберихой Брандт еще колебался, но теперь он твердо вышел вперед и протянул руку:
– Дайте сюда, Штейнер.
Штейнер долгим взглядом посмотрел ему в лицо, затем передал «люгер» рукояткой вперед. Следующие слова Брандта смахнули улыбку с лица Радля:
– Унтер-офицер Штейнер действует по моему распоряжению. Сейчас здесь командую я.
– Вы что, спятили, Брандт? – строго спросил Радль. – На каком основании?
– Я так решил. Я утверждаю, что вы не справились с выполнением обязанностей немецкого офицера. Поэтому я принимаю командование согласно уставу и готов защищать свое решение перед любым военным трибуналом. Считайте, что вы под домашним арестом.
Радль грубо хохотнул:
– И вы полагаете, что я буду сидеть и молчать? Это – мятеж!
– Тогда я вас застрелю. – Брандт повернулся к нам. – Чтобы не было неприятностей, особенно с эсэсовцами, разумнее представить дело как можно проще. Я останусь здесь с полковником Радлем. Чем
