набросились на наше имущество, как стервятники на добычу. Никогда не забуду тот страшный день, когда они вынесли из дома все вещи до единой. Отец стоически молчал, сжав зубы, пока они не добрались до его кабинета и коллекции бабочек.
— Ну-ну, мистер Фитцбодли, давайте обойдемся без сцен, — увещевал его Бэдлсмайр. — Это совсем ни к чему.
Отец кинулся к нему, чтобы отнять стеклянный ящик с бабочкой. Я пытался остановить его, и в этот момент ящик упал и разбился. Осколки стекла разодрали на мелкие частички многоцветные крылья огромной бабочки, которую отец с такой гордостью показывал мне всего несколько дней назад, и они осыпались на ковер, как горстка пепла.
Вечером, когда захватчики ушли и дом опустел, я нашел отца в разоренном питомнике бабочек. Он стоял там, вперив взгляд в пространство.
— Это Трупин во всем виноват! — воскликнул я ожесточенно. — Надо подать на него в суд за шантаж и обман. Надо добиться справедливости!
— Он получил, что хотел, и его наверняка уже нет в Городе, — ответил отец. Он повернулся ко мне, и я ужаснулся тому, какой он бледный, как будто все жизненные силы были выкачаны из него. — Возможно, газеты и правы, — добавил он. — Возможно, я заслужил это.
— Такого никто не заслуживает, — с горячностью возразил я. — И кто такой этот Гулливер Трупин, чтобы судить тебя? — Я сжал кулаки — Клянусь, если я найду его…
Отец покачал головой:
— Насилие не поможет восстановить справедливость. — Он оперся рукой о стену, словно желал сохранить внутреннее равновесие — Лучшая месть — не отвечать злом на зло.
— То есть как это?! — чуть ли не закричал я на него, еле сдерживаясь. — Ты хочешь сказать, что Трупину это так и сойдет с рук?
Неожиданно отец простонал, схватился за грудь и упал. Я бросился на каменный пол рядом с ним и положил его голову себе на колени. Глаза его были широко раскрыты и неподвижны, тело застыло, он дышал хрипло и неровно.
— Гектор, — выдавил он, — я всегда боялся, что мой секрет когда-нибудь выплывет на свет. Но я не думал, что это будет так ужасно. Я безмерно виноват в том, что случилось.
Я помотал головой, сдерживая слезы, и сказал, что это не имеет значения. Лицо его между тем стало приобретать зеленоватый оттенок губы посинели. Он нащупал мою руку и притянул меня к себе, чтобы я услышал то, что он хотел сказать.
— Для меня все кончено, — прошептал он, — но у тебя вся жизнь впереди. Будь осторожен. Я понимаю, ты сейчас разгневан, но запомни: с волками жить — по-волчьи выть. Ты этого хочешь?
— Я только хочу справедливости, — ответил я, заплакав.
Отец улыбнулся мне:
— Я уверен, ты найдешь правильное решение — его лицо исказилось, он судорожно сжал мою руку. Затем глубоко вздохнул, пальцы его разжались, и я понял, что он мертв.
В полумраке питомника я так сильно сдавил в кулаке черный кокон на шее, что костяшки моих пальцев побелели
— Правильное решение — это месть, а не справедливость, — прошептал я.
Salve[3],
ГЛАВА 7
Приют Лотти Фитч для Подкинутых Младенцев и Выкинутых Мальчишек
На похоронах Огастеса Фитцбодли не было никого, кроме Гектора. Приходской священник, морщась из-за дождя, наскоро прочитал отрывок из Библии и поспешил укрыться под сводами церкви. Скромная служба соответствовала ничтожной сумме, полученной за нее. Единственный могильщик, непрерывно бормоча что-то себе под нос, никак не мог столкнуть гроб, пока Гектор, оцепенело взиравший на это, не пришел на помощь. Дешевый деревянный гроб со щелями на стыках едва поместился в могиле. Глубина ее составляла более трех футов, но, поскольку у Гектора не было денег, чтобы заплатить за отдельную могилу, отца положили поверх другого покойника. Гектор ушел под стук комьев земли о крышку гроба, угнетенный тем, что похоронил отца как нищего. Он дал себе слово перезахоронить его, как только представится возможность.
Гектор не имел представления, куда направляется, — в данный момент ему было, в общем-то, все равно. Он проходил мимо джинопроводных кранов и пивных, гадая, не принадлежали ли они его отцу. Улицы носили безрадостные названия: Кандальный проход, Скорбный переулок, Козлиный переулок. В скором времени ему предстояло близко познакомиться с ними. В полутьме между домами мельтешили какие-то тени. Но Гектора ничто не трогало и не возбуждало; ему казалось, что он уже наполовину умер, и было страшно.
Перед этим он в последний раз прошелся по широким, ярко освещенным улицам и ухоженным скверам Северной стороны. Оставив позади ряды блестящих карет, выстроившихся около театров и ресторанов, где совсем недавно каждый вечер подавали вина Фитцбодли, он опять перешел реку по мосту.
Отец умер и лежал на кладбище, и ничего, кроме отупения и разочарования во всем, Гектор не ощущал. Он не слышал раздававшихся вокруг криков о помощи, не чувствовал пальцев, цеплявшихся за его куртку. Даже когда какой-то бродяга с безумным взглядом перегородил ему дорогу, уперев руки в боки, Гектор не обратил на него внимания. Бродяга, увидев отчаяние, застывшее в глазах мальчика, убрал руки и оставил его в покое. В конце концов Гектор обессиленно опустился на ступеньки у входа в один из обшарпанных и почерневших от копоти домов и обхватил голову руками. Последние силы покинули его. Он так глубоко погрузился в свои переживания, что не слышал, как дверь позади него открылась. Однако он не мог не почувствовать, как чьи-то костлявые руки обхватили его и буквально втащили в дом. Дверь захлопнулась с гулким стуком, и все погрузилось во тьму.
— Ах, великодушный Господь послал нам еще одно чадо! — прозвучал надтреснутый голос где-то у него за ухом, — Не волнуйся, дорогуша, мы за тобой здесь присмотрим. Тебя выкинули прямо в холод и грязь?
Гектору кое-как удалось высвободиться из удивительно цепких женских объятий (он предполагал, что это женщина, хотя по голосу определить было трудно) и повернуться, чтобы взглянуть на похитительницу. Впоследствии он убедился, что окружавший их полумрак — наиболее выгодное для нее освещение, а пока что смог разглядеть лишь маленькую высохшую фигурку женских очертаний.
— Меня зовут миссис Фитч, — произнесла она. — Я соображаю, что значит очутиться на нечестивых улочках Урбс-Умиды. И я соображаю, как тебе плохо. Но Всевышний… — тут она быстро перекрестилась, — Всевышний спас меня от меня самой престранным способом — трагическим происшествием. Я почти уже совершила ужасное преступление, но Он указал мне путь и позволил искупить грех. Не полагай, что это было легко, о нет, меня испытывают непрерывно. И Там Наверху, — она подняла глаза к небесам, но несколько позже выяснилось, что она имела в виду чердак, — мое самое тяжкое испытание. Бедный Нед Там Наверху выбрался из одной трагедии, чтобы тут же угодить в другую. Застрял навечно в бесполезном теле.
— А где я? — спросил Гектор, когда миссис Фитч на миг замолкла, чтобы восстановить дребезжащее дыхание.
— Как «где»? Ты в лучшем месте, какое только может быть: в Приюте Лотти Фитч для Подкинутых Младенцев и Выкинутых Мальчишек.
— Но меня не выкидывали, — запротестовал Гектор. — Просто у меня… папа умер.
— Ох, какая трагедия для такого малыша! — воскликнула Лотти, стиснув его еще раз. — Но не
