Видать, мне до самого дома предстоит голодать.
– Может, ты все-таки скажешь, зачем тебе мои страдания? А я тебе, так уж и быть, дам… – Инга Львовна скептически осмотрела бабочек, – … слопать трех …
– … пятерых …
– … четверых бабочек.
– По рукам, – обрадовался Крышник, облизываясь. – Две бабочки сейчас, иначе я буду нем, как крыша.
Инга Львовна вздохнула и протянула ему конец занавески, на котором болтались две потертые бабочки.
– Что-то эти бабочки выглядят старовато, – капризно заявил Крышник и мигом слизнул их.
Довольно потерев животик, Крышник забрался на стол, скинув две чашки, и, растянувшись на скатерти, томно взглянул в потолок, раскуривая потухшую трубку.
– Ну, рассказывай! – заторопила Инга Львовна.
– Ах, да! Страданья! Понимаешь, предприимчивая, в моем мире страданий уже давно нет, и все мы живем счастливо.
– И зачем… – в который раз за этот вечер потеряв дар речи, недоговорила вопрос Инга.
– А затем, непонятливая, что без страданий счастья не существует. Когда нет страданий, любое счастье оборачивается пустотой, серостью. Поэтому в нашем мире самая почетная профессия Вор – Крышник. Мы, Воры – Крышники, воруем по разным мирам страдания и продаем в своем мире по высокой цене. Те семьи, которые могут позволить себе купить страдания, могут понять и насладиться счастьем. Такой вот мой бизнес!
Инга Львовна вытаращилась на Крышника, как на зеленую кошку, и отчего-то перекрестилась.
– Ну, давай, страдания твои воровать буду!
Крышник ушел, прихватив под мышку страдания.
Дыра в потолке на глазах обомлевшей Инги Львовны затянулась, словно и не было ее никогда, а за окном на месте исчезнувшего невесть куда смога расцветало солнце.
В прихожей затрезвонил звонок входной двери, и телефон отозвался на призыв истошными трелями.
Инга Львовна бросила последний взгляд на потолок и, к чему-то перекрестившись, отправилась открывать дверь, прихватив телефонную трубку, не смея и думать, что ждет ее за порогом.
22 сентября 2002 г.
