прикинь? Работает, правда, буфетчица два дня через два. Пока Зинки нет, товарищ голодает. К халявной кормежке приходит, но еду попросить стесняется. Постоит, посмотрит голодной собакой из-за угла и уходит. В мусорки тоже не лезет, подаяния не просит. Но это временно. Скоро Зинке надоест его речи поэтические слушать, она свою богадельню прикроет и пошлет его лесом. Придется мужику самому выживать, будет он по помойкам лазить и кашу бесплатную жрать, но все равно не жилец. Зимой ноги протянет. Такие тут не выживают.
– А помочь ему нельзя? – забеспокоилась Алешка.
– Ты себе помоги сначала! Тоже мне, блин, нашлась волонтерша. Доедай и пошли на фиг отсюда. Холодно, в натуре. Я шмоток теплых набрала, две куртки, портки, свитер и ботинки наварила зимние, – похвалилась Анка, ухватив ее за руку.
– Отдай ему мою еду, пожалуйста, – попросила Алешка. – Я больше не хочу.
– Какая же ты дура! – разозлилась Анка. – Ешь давай!
– Я не хочу.
– Сказала – жри! Неизвестно, когда в следующий раз поесть получится. Попробую еще одну порцию взять. Для умирающей на вокзале калеки-матери.
– Что?
– Иначе не дадут. Некоторые пытаются впрок брать, – объяснила Анка и, матерясь на всю округу, удалилась. Вернулась с макаронами, свистнула и поманила Интеллигента к себе. – Сюда греби. У нас лишняя порция еды образовалась.
– Премного благодарен, я не голоден, – сказал тот издалека. В голосе звучали тоска и безнадега. Есть этот человек хотел зверски, но подойти ближе явно боялся.
– Ну и хрен с тобой, – выругалась Анка, поставила плошку на асфальт и, ухватив Алешку под руку, потащила к вокзалу. – Блин, как дикая собака. Миску взял и за нами чешет. Макароны жует на ходу. Вот прилип. Не, я, в натуре, сейчас ему в глаз дам! – не выдержала Анка, оставила Алешку и пошла на разборку. Интеллигент бросился наутек. Анка пробежала несколько метров и вернулась, ругаясь и бурча проклятия. Прошли несколько шагов, воровка обернулась и снова выругалась:
– Не, ну ты подумай, опять за нами прется! Что он прикопался, гнус такой! Пойду все-таки морду ему набью, – сказала Анка и, оставив Алешку, сорвалась с места. Интеллигент понесся от нее прочь. В течение пяти минут они носились по площади, распугивая птиц и прохожих. Анка вернулась ни с чем, злая как собака. – Шлепки скользкие. Иначе я бы догнала его, в натуре, и фейс ему поправила, – буркнула она, тяжело дыша. – По-любому вроде отвязался. А то прямо бесил, блин!
Не успели они войти в зал ожидания, как за спиной послышались знакомые шаркающие шаги. Анка выругалась, но больше попыток набить морду Интеллигенту не предпринимала.
– Устроим склоку здесь – менты вышвырнут. А в отстойнике места забуксованы только с ночи, – пояснила она свое смирение.
– Может, ему просто по пути было, – хихикнула Алешка.
– Ага, щаз! Интеллигент на тебя так таращится. Дырку сейчас в тебе просверлит. Это однозначно любовь! – хихикнула Анка. – Ладно, шут с ним. Пусть живет. Снимай пиджак и переодевайся в куртку, а то как чучело выглядишь.
– Спасибо. Когда мы пойдем в интернет-кафе? – поинтересовалась Алешка, натянув объемную болоньевую куртку поверх пиджака. Расставаться с дедовской вещью было жаль.
– Скоро! – неожиданно огрызнулась Анка.
– Что значит скоро? – почувствовала неладное Алешка.
– А то и значит.
– Отдавай мои деньги, я сама пойду. Два дня по твоей милости потеряла. Неужели ты не понимаешь, что для меня найти эту женщину – вопрос жизни и смерти.
– Нет у меня денег! – закричала Анка.
– Как нет? Куда ты их дела, дрянь? На наркоту спустила, да? – закричала Алешка и, схватив малолетку за грудки, затрясла, как грушу.
– Пусти! Пусти меня, бешеная! Я не наркоманка! – закричала Анка. Алешка отшвырнула девочку от себя. Анка не удержалась на ногах и рухнула на пол, подползла к ней и запричитала: – Я не нарочно, Таврическая. Как-то так само получилось. Я просто хотела тебя поучить, чтобы ты не расслаблялась. Нельзя так себя вести на вокзале. Нельзя спать. Всегда надо настороже быть, а то убьют или ограбят. Деньги стырила и к Вепрю пришла мириться. Попала под горячую руку. Он злой, как черт, из-за того, что Гаврила его людей завалил ночью. Я тебе наврала, не простил он меня. Опять избил и деньги все отобрал. Думала, заработаю, верну сразу. Это ведь не проблема – на Интернет бабок заработать. Но не прет, в натуре. Люди от меня шарахаются, как от чумы. Морда у меня теперь один большой синяк. Вепрь сволочь, я просила его не бить по лицу. Просила. Не могу я больше так жить! Тошно мне! – завыла Анка.
Алешка нагнулась, обняла девочку и поцеловала в макушку.
– Все будет хорошо, Анют. Все будет хорошо, – шептала она, поглаживая девочку по спине. – Мы с тобой из этого дерьма выберемся. И знаешь, как заживем. Я вчера правду рассказала. У меня квартира есть. В ней целых четыре комнаты. А мама меня не бросала. Ее убили из-за этой квартиры, я чудом спаслась. Черные риелторы убили или не знаю кто. Сейчас они меня ищут. Хотят со света сжить и жилплощадью завладеть. А в полицию я не могу пойти. Боюсь нарваться на продажных полицейских. А как все уладится, я смогу вернуться домой и тебя заберу. Мы будем жить вместе. Я тебе простынку буду каждый день от крошек отряхивать и белье крахмалить до хруста. Не смотри, что я незрячая. Я все умею делать, а что не умею – научусь. Теперь я точно знаю – у меня все получится. И на компьютере тебя научу, и языкам разным.
– Правда? – с надеждой спросила Анка.
– Конечно, правда! Я четыре курса лингвистического вуза окончила.
– Крутая ты девка, Таврическая! Слепая, а можешь на иностранных языках трендеть. А я зрячая, но только пять классов отмучилась. Но ты не думай, я не совсем отсталая. Книги регулярно читаю, журналы и газеты. Просвещаюсь. Знаешь, сколько на вокзале разных книг пассажиры бросают. И детективы, и любовные романы. Фантастика попадается и исторические повести. Я раньше мечтала, как мама, историком стать, но поняла – не мое это.
– Почему?
– Да потому, что ни одного исторического романа не осилила! Открываю, читаю первую страницу и засыпаю прямо сразу. Фантастика мне больше нравится. Про эльфов или про вампиров там всяких. Про вечную любовь и жизнь. Врачом, как папа, тоже мечтала. Но это совсем давно, когда маленькая была. А как на вокзале оказалась и увидела язвы и струпья бомжовые, как руки и ноги гниют у наркошей... Брррр... Передумала. Знаешь, о чем я, в натуре, мечтаю? Только ты не смейся.
– Не буду, – пообещала Алешка.
– Я писательницей хочу стать.
– Обязательно станешь! – улыбнулась Алешка. – Истории ты сочинять умеешь мастерски. Когда мы выберемся отсюда...
– Ладно, проехали, – неожиданно резко оборвала разговор Анка. – Врешь ты все. Свои проблемы решишь и забудешь меня, как страшный сон. Павел тоже заливался вчера соловьем, что поможет. И где он теперь? Свалил и даже не попрощался. Знаешь, я ведь ему поверила, в натуре. Мессия, блин. Свалилась ты на мою голову! – пробурчала Анка. – Пока Гаврила за тобой охотится, я не могу ни на минуту тебя оставить.
– Не волнуйся, я сама о себе позабочусь, – успокоила ее Алешка.
– Угу, вчера ты так прекрасно о себе позаботилась! Пришлось финку из спины выдергивать. Все из-за того, что я бдительность потеряла, расслабилась с вами. Нельзя никогда расслабляться! Слушай! У меня идея! – вдруг оживилась Анка и крикнула в сторону: – Эй ты, Интеллигент! Шуруй сюда, не боись, не трону. Разговор есть.
Интеллигент робко подошел и замер напротив, не решаясь присесть рядом.
– Откуда ты взялся на вокзале? – строго поинтересовалась Анка. – Признавайся, из дурки сбежал или от жены?
– Понимаете, в чем дело, милые девушки... Такой возможности, конечно, исключать нельзя, но точно
