прости, но я мать, и мне твое здоровье дороже.
– Надо было мне сразу об этом сказать, а не выдумывать сказки про обои. Я бабушку ненавидела, считала убийцей и долго не могла простить. Я же сразу поняла, что Антошку в ветклинику отвезли.
– Да что с тобой сегодня! Постоянно глупости какие-то говоришь. С чего ты это взяла? – испугалась Ирина, радуясь в душе, что дочка не видит выражения ее лица. Она угадала. Бабушка кота усыпила. Боялась, что придет обратно. Алешку он обожал.
– Не надо, мама! Хватит меня обманывать. Я не ребенок уже! Вы мне сказали, что бабушка к родственникам в деревню Антошку отвезла. А у нас нет никаких родственников. Ты сама мне об этом говорила. Я тебя не осуждаю. Ты ради меня это сделала. Ради моего здоровья. Только все равно я кота не могу забыть.
– Пойдем домой? – устало сказала Ирина.
– Нет, – уперлась дочь. – Надо позвонить в полицию и все рассказать. Это же человек, а не кот!
Ирина подняла трость, крепко ухватила дочь за локоть и потащила за собой.
– Тебе все привиделось, солнышко, – уговаривала она ее, а заодно и себя по дороге домой. Похоже, Алешка ничего не выдумывает. Она стала свидетелем гибели какого-то человека. Возможно, невольно поспособствовала падению в реку неизвестного гражданина. Шляпа у берега и окурок тому подтверждение. Ужас какой-то! Кошмар! Только этого ей не хватало! – Здесь недалеко кафе и супермаркет. Кто-то выкинул мусор в реку и ушел, а запахи остались. В полицию не звони. Не вздумай! Там работают одни сволочи. Непорядочные там люди служат. Им лишь бы повод был на кого-то дела нераскрытые повесить. Не звони, лапушка моя. Тебе просто показалось. Осмеют они тебя, унизят. Забудь обо всем. Ничего не случилось. Ничего не было. Тебе показалось, деточка моя.
Алешка больше не проронила ни слова, замкнулась в себе. Дома Ирина заварила чай с успокоительными травами, налила туда коньяка, напоила дочь. После коньяка и чая Алешка расквасилась, стала клевать носом за столом. Ира уложила ее в постель, дождалась, пока она уснет, закрылась в ванной, включила горячий душ и долго стояла под струями, чтобы согреться и смыть с сердца чувство вины. Проклятый кот! Мало он ей хлопот доставил. Обоссал все вокруг, изодрал мебель и дочку чуть не угробил. Вот он – привет из прошлого. Расплата за грехи. Дочь явно в ней разочаровалась. Идеалистка хренова! Воспитала на свою голову. Теперь еще утопленник. Откуда он взялся, этот мужик с котом, «Беломором», радикулитом и материальными проблемами? Какого черта поперся на набережную в тапках? Кто он такой вообще? Явно не бомж, раз одеколоном надушен. В тапках – значит, проживает где-то поблизости. Покурить вышел? Если так, то женат. Или, может, гастарбайтер? Любят они в тапках по улицам шастать. Узбек? Определенно узбек. Может, он траву курил, а не табак. Говорят, наркоманы в папиросы траву набивают. Наркоман паршивый. Обкурился и сам в реку упал. Вот только шляпа в воде... Разве узбеки носят шляпы? Да и котов не заводят. Себя бы им прокормить. Кто бы он ни был – живет рядом. Значит, хватятся скоро. Вдруг не найдут? Не поймут, где искать. Господи, грех-то какой!
Ирина намылила голову шампунем и подставила лицо под струи воды. Грех, не грех, но что она могла сделать? Прыгнуть за ним в реку и тоже утонуть? На помощь позвать? Человеку, который свалился с парапета в воду, уже ничем нельзя было помочь. Нельзя! А ее дочке можно. Скоро Алешку ждет новая, полная света и солнца жизнь. Все будет хорошо. Людмила – чуткий и добрый человек, она обязательно позвонит. Надо только ждать, а ждать она умеет. Все она сделала правильно. Оградила Алешку от неприятностей и проблем. Куда ей такая обуза на душу. Завтра она окончательно убедит дочь, что ничего не случилось.
Сердце вдруг больно сдавило, за грудиной разлилась невыносимая боль, дыхание перехватило. Ирина скрючилась, хватая воздух ртом, завинтила кран ослабевшей рукой, с трудом вылезла из ванны, потянулась за полотенцем. Полотенце упало на пол. Поднять не получилось. Огонь в груди вспыхивал все сильнее от каждого ее шага и движения. Она добрела до кухни, обнаженная, оставляя на кафеле мокрые следы. Достала аптечку, положила под язык нитроглицерин, рухнула на табурет и закрыла глаза. Боль потихоньку отступала, дышать стало легче. Очередной приступ стенокардии. Ничего удивительного. Не день сегодня, а сплошные потрясения. Бегала, как молодая лань, по холоду. Коньяку сдуру выпила и крепким кофе запила. В душ горячий полезла. Идиотка! Слава богу, не инфаркт. В пятьдесят девять лет инфаркт как-то чересчур рано. Пятьдесят девять... Боже, как жизнь быстро пролетела.
Вспомнился вдруг Сашенька, его голубые глаза и нежная улыбка, совсем такая же, как у Алешки. Сашенька... Славный мальчик, который сделал ее счастливой. Саша все еще молод и полон сил. Разве сорок пять для мужчины возраст? А она старуха со стенокардией и больной спиной. Интересно, как сложилась его судьба? Несколько раз Ира порывалась разыскать отца Алешки. Сначала для того, чтобы выяснить у него о наследственных недугах. Совесть свою успокоить, что нет ее личной вины в пороке дочери. Потом, когда ее ангелочек стал подрастать, хорошеть с каждым днем, феноменально походить на отца и делать первые успехи, – чтобы рассказать ему о чудесной дочери, поделиться радостью. Остановил ее панический страх, что Саша не признает дочь. Или того хуже – саму Ирину не признает. Мало ли у него, симпатичного юноши, было подобных курортных романов.
Потом Ире страстно захотелось вновь испытать любовь, искупаться в ее теплых волнах, напитаться сочными соками. Секса тоже отчаянно хотелось. Найти Сашеньку в то время она так и не решилась. От отчаяния разместила анкету на сайте знакомств и завела себе любовника. Милейшего во всех отношениях пенсионера Ивана Петровича. Нескольких свиданий в его обшарпанной квартире хватило, чтобы у нее отбило желание искать приключений на свою голову.
Когда начался климакс, больше не хотелось ни любви, ни постели. Внешне никаких особых изменений Ирина в себе не заметила. Фигура от природы досталась ей стройная, а невысокий рост и немного детская внешность делала ее моложе своих лет. Морщинки наметились только в уголках глаз, чуть резче стали носогубные складки, а в остальном время ее пощадило. С виду и не скажешь, что ей давно перевалило за сорок, но в душе она чувствовала себя старой. Сашенька в то время был в самом расцвете сил. Ему исполнилось тридцать три. Ирина решила: наверняка он обзавелся семьей и детишками, здоровыми детишками, и снова передумала Сашу искать.
Написать Саше она наконец-то решилась, когда почувствовала себя плохо. Случилось это после смерти матери. Как она выглядит, ей уже было плевать, Ира беспокоилась только за дочь. Не дай бог, с ней что- нибудь случится, и Алешка останется совсем одна. Разве дочь не имеет полное право знать, кто ее отец? На тему отцовства Ирина всегда отшучивалась, говорила дочери, что ее принес аист. Поэтому она не такая, как все, особенная девочка. Алешка верила и гордилась. Потом верить перестала, но и вопросов не задавала, словно чувствовала, что ответа все равно не получит, лишь расстроит мать.
Номера дома, где жил Саша, Ира не помнила, но название улицы в память врезалось, этого было достаточно, чтобы выяснить его адрес. Письмо отправилось адресату, но вернулось нераспечатанным. Ее Сашенька по данному адресу больше не проживал. Поздно, слишком поздно она спохватилась.
Ирина достала из стола голубоватый конверт, вскрыла ножом для бумаги. Нож остался от отца – он любил такие игрушки. Ира перечитала пляшущие строчки и даже порадовалась, что письмо вернулось. Слишком эмоционально, слишком сумбурно она сообщала Сашеньке о дочери. Она положила исписанную страницу обратно в конверт, швырнула его в стол, сунула нож в письменный прибор, вытащила из ящика папку с документами на квартиру и просмотрела. Мелькнула мысль, что пора завещание на Алешку написать. В любом случае после ее смерти она единственная наследница, но проблем у дочки с оформлением будет меньше.
Ирина поежилась и нырнула в постель. От одной мысли, что она может умереть и оставить дочь одну, стало страшно. Накрывшись с головой одеялом, она свернулась клубочком, старательно отгоняя от себя пугающие мысли. Получилось, но на смену одним страхам пришел другой, леденящий душу ужас: что Людмила Петровна никогда не позвонит.
– Мам, проснись! – Алешка трясла ее за плечо. – Тебя к телефону! Срочно!
Ирина резко села. Спросонья она не могла ничего понять. Машинально выхватила у дочери трубку, хрипло сказала: «Алло».
– Ирочка, это Людмила, – раздался из мембраны знакомый голос. – У меня для вас отличные новости! Наши зарубежные коллеги дали добро. Только что прислали нам информацию. Так что мы вашу девочку возьмем.
