торговавшему ножевыми изделиями, из коих он особенно ценил бритвы. Весьма вероятно, что Крюк заставлял мальчика воровать, — хозяева нередко вынуждали своих учеников заниматься подобными делами, — и потому неудивительно, что в конечном итоге Суинни очутился за решеткой Ньюгейтской тюрьмы. К этому времени главной целью мальчика стало выжить любой ценой, и он попросился в подмастерья к тюремному брадобрею, в чьи обязанности входило брить осужденных перед казнью. Такая работа позволяла Суинни обшаривать карманы, и из тюрьмы он вышел поднаторевшим еще и в этом умении и к тому же полный злобной решимости оставить по себе громкую славу.
Суинни открыл цирюльню на Флит-стрит, в те времена бывшей настоящими трущобами, и дал волю своим дурным наклонностям по части воровства и убийств. Садясь в кресло в цирюльне у Суинни, клиент подписывал себе смертный приговор. Кресло было устроено таким образом, что цирюльник простым нажатием педали заставлял его вместе с клиентом провалиться в подвал, а наверх в тот же миг выскакивало другое кресло, пустое. Неизвестно, когда именно Суинни грабил и резал свои жертвы — то ли еще в кресле, то ли уже в подвале. А вот что доподлинно известно, так это что никто из клиентов, вошедших в цирюльню на Флит-стрит, обратно не выходил.
Главной сложностью убийства были производственные отходы, то есть, собственно говоря, трупы, от которых следовало как-то избавляться. Суинни повезло: здание цирюльни находилось на фундаменте старой церкви, и из подвала открывался ход в настоящий лабиринт катакомб, причем один из тоннелей вел прямиком в подвал к соседке Суинни, некоей миссис Ловитт. Она тоже держала на Флит-стрит лавочку.
Точнее, пирожковую.
Миссис Ловитт и Суинни Тодд заключили кошмарную на сторонний взгляд договоренность, каковая вполне устраивала их обоих. Цирюльник больше не знал мороки с трупами, а у миссис Ловитт пирожки стали расходиться… ну просто как горячие пирожки. Покупатели не могли нахвалиться на нежность и сочность начинки.
Возможно, живи Тодд в Пагус-Парвусе, и он однажды ночью постучался бы в дверь к Джо Заббиду. Уж конечно, его признание заставило бы тайну Горацио Ливера померкнуть.
Помните исповедь гробовщика? Септимус Мортис упоминал историю о том, как некоего молодого человека похоронили заживо и родные узнали о трагедии, когда уже было слишком поздно. Возможно, вы задаетесь вопросом, часто ли подобное случалось во времена Ладлоу — ведь врачи тогда были не столь искусны, как теперь, когда они научились легко отличать летаргию от смерти. Некий граф Карниц-Карницкий, здравствовавший в 1800-е годы, не доверял профессионализму врачей так сильно, что заблаговременно разработал для себя особый гроб уникальной конструкции, приделав к нему дыхательную трубку на случай, если его похоронят заживо. Как и у изделия Септимуса Мортиса, трубка тянулась из гроба на поверхность земли, но этим изобретательность графа не ограничилась. Гроб был снабжен устройством, которое в случае, если после похорон под землей отмечалось какое-то шевеление, скажем, дыхание или движение грудной клетки, запускало подъем флага над могилой и включало особый звонок. Граф определенно был не одинок в своих страхах, поскольку приблизительно в те же годы некий мистер Мартин Шитс снабдил свою будущую могилу переговорным устройством, которое позволило бы ему позвать на помощь, окажись он погребен заживо.
И наконец, нельзя завершить нашу историю, не поговорив о Бертоне Флюсе, коварном зубодере из Козлиного переулка. Зубы у современников Ладлоу гнили значительно сильнее, чем в наши времена, а зубные врачи действовали куда грубее, и лечение было куда мучительнее, поскольку обезболивания тогда еще не изобрели. Большим спросом пользовались фальшивые зубы из самых разнообразных материалов, в том числе из моржовых и гиппопотамьих клыков, а также слоновой кости. Разумеется, в ходу были и вставные человеческие зубы, а также зубы, которые приживлялись на место вырванных, как выяснил бедняга Ладлоу. В последнем случае считалось, что чем свежее зуб, тем лучше он приживается и пускает корень в новую десну. Повальная нищета привела к тому, что желающих продать зубы находилось немало, однако, к несчастью для Ладлоу, Бертон Флюс не отличался терпением в поисках добровольных зубовладельцев. Иеремия Гадсон одно время подумывал сделать статьей дохода торговлю зубами покойников, но такие зубы, что неудивительно, не приживались.
Примечания
1
Терпение — залог победы
