конфискованные полицией.
Кухонная дверь широко распахнулась, и вошла молоденькая девушка лет семнадцати-восемнадцати. На ней был розовый кружевной халатик, ее крашенные перекисью волосы всклокочены, лицо покрыто пятнами, а глаза распухли от слез.
— Вам еще что-нибудь дать, мистер Гарвальд? — тихо спросила она.
— Дать? — воскликнул он. — Это здорово. Это дьявольски здорово, если принять во внимание, что ты мне вообще ни черта не давала еще.
Он говорил с ней, не оборачиваясь, и с интересом следил за человеком на мотоцикле, который въехал во двор и поставил мотоцикл около одного из грузовиков.
Девушка, которая не смогла удовлетворить некоторые весьма эксцентричные требования Гарвальда накануне ночью, сказала плачущим голосом:
— Простите, мистер Гарвальд.
Человек прошел через двор и исчез. Гарвальд повернулся к девушке:
— Ладно, одевайся и сматывайся.
Она испугалась, затряслась от страха и, как загипнотизированная, смотрела на него. Сладкое чувство власти, почти сексуальное по силе, охватило его. Он схватил ее за волосы и жестоко дернул.
— И научись делать, что тебе велят. Понятно?
Девушка убежала, в открытую входную дверь вошел младший брат Бена Рубен Гарвальд. Он был низкого роста, болезненный на вид, но черные глаза на бледном лице непрерывно двигались, ничего не упуская. Сейчас глаза его с неодобрением смотрели вслед девушке.
— Зря ты это, Бен. Этакая грязная телка. Ты можешь схватить что-нибудь.
— Для этого изобрели пенициллин, — сказал Гарвальд. — Ладно, что тебе надо?
— Там к тебе тип какой-то. Только что приехал на мотоцикле.
— Я видел. Что ему нужно?
— Не говорит. Хитрый ирландишка, воображает уж очень. — Рубен вытащил половинку пятифунтового билета. — Велел мне отдать это тебе. Сказал, что у тебя может оказаться вторая половинка, если с ним увидишься.
Гарвальд неожиданно рассмеялся и выхватил порванную пятерку из рук брата:
— Это мне нравится. Да, я обязательно этим займусь. — Он подошел к окну и начал рассматривать половинку купюры. — Похоже, настоящая. — Потом обернулся, улыбаясь: — Интересно, у него еще есть, Рубен? Посмотрим.
Рубен вышел, а Гарвальд в хорошем настроении подошел к буфету и налил себе стакан виски. Возможно, это утро в конце концов принесет не только убыток. И вообще может оказаться очень интересным. Он уселся в кресло у окна.
Дверь открылась, и Рубен ввел в комнату Девлина. Тот промок насквозь, с плаща текло, а кепку он снял и отжал над китайской фарфоровой вазой, полной луковиц.
— Посмотрели?
— Ладно, — сказал Гарвальд. — Я знаю, что вы, чертовы мики,[6] все психи. Не тяни. Как зовут?
— Мерфи, мистер Гарвальд, — сказал Девлин, — как на духу.
— Я верю этому тоже, — сказал Гарвальд. — Ради бога, сними ты свой плащ. Испортишь этот чертов ковер. Настоящий Аксминстер. В наши дни, чтобы его достать, отдают состояние.
Девлин снял плащ и отдал его Рубену. Тот вспыхнул от злости, но тем не менее взял плащ и сложил на стуле у окна.
— Ладно, миленок, — сказал Гарвальд. — Время у меня ограничено, так что к делу.
Девлин вытер руки о пиджак и вытащил пачку сигарет.
— Мне сказали, что вы занимаетесь транспортом, — сказал он, — помимо прочего.
— Кто сказал?
— Да ходят такие разговоры.
— Итак?
— Мне нужен грузовик. Трехтонка армейского образца.
— И это все? — Гарвальд еще улыбался, но глаза насторожились.
— Нет, еще мне нужны «джип», компрессор, распылитель и два галлона краски цвета хаки.
Гарвальд громко рассмеялся:
— Ты что собираешься делать? Открывать собственный второй фронт или еще что?
Девлин вынул из нагрудного кармана большой конверт и протянул его:
— Здесь пятьсот фунтов, чтобы вы были уверены, что я не трачу зря ваше время.
Гарвальд кивнул брату, который взял конверт, открыл его и пересчитал деньги:
— Он говорит правду Бен. И притом новенькими пятерками.
Рубен отдал деньги Гарвальду. Тот взвесил конверт на руке, бросил его на кофейный столик перед собой и откинулся в кресле.
— Ладно, поговорим. На кого ты работаешь?
— На себя, — ответил Девлин.
Гарвальд, ни на мгновение ему не поверив и не скрывая этого, не стал спорить:
— У тебя, должно быть, заваривается хорошее дельце. Может, нужна помощь?
— Я сказал вам, что мне надо, мистер Гарвальд, — сказал Девлин, — одна трехтонка, «джип», компрессор и два галлона краски цвета хаки. Если вы считаете, что помочь не можете, я могу достать в другом месте.
Рубен сердито произнес:
— Кем ты себя воображаешь, черт возьми? Войти сюда — это одно, а выйти бывает не так легко.
Лицо Девлина побледнело, и когда он обернулся к Рубену, голубые глаза, холодные и отрешенные, казалось, были устремлены далеко.
— Так?
Он протянул руку за стопкой пятерок, не отпуская левой рукой в кармане курок «вальтера». Гарвальд с силой хлопнул по деньгам.
— Это тебе обойдется, — тихо сказал он, — в хорошую круглую сумму. Скажем, две тысячи фунтов.
Он посмотрел в глаза Девлину с вызовом. Наступило молчание. Девлин улыбнулся:
— Бьюсь об заклад, у вас была крепкая левая рука в молодости.
— И до сих пор, парень, — Гарвальд сжал кулак. — Лучше, чем у кого бы то ни было.
— Хорошо, — сказал Девлин, — подкиньте пятьдесят галлонов бензина в армейских канистрах, и мы договорились.
Гарвальд протянул руку:
— Идет. Выпьем за это. Ты что пьешь?
— Ирландское виски, если у вас есть.
— У меня все есть, парень. Все, что угодно. — Он щелкнул пальцами. — Рубен, как насчет виски нашему другу? — Рубен стоял в нерешительности, лицо у него было напряженное и злое, и Гарвальд сказал тихим опасным голосом: — Виски, Рубен.
Брат подошел к буфету, открыл его, и стали видны десятки бутылок внизу.
— Вы для себя ничего не жалеете, — заметил Девлин.
— А как же иначе? — Гарвальд взял сигару из ящика на кофейном столике. — Ты заберешь все в Бирмингеме или где-нибудь еще?
— Где-нибудь около Питерборо, на шоссе А будет как раз, — сказал Девлин.
Рубен подал ему бокал:
— Ты чертовски привередлив, а?
Гарвальд вмешался:
— Нет, все правильно. Знаешь Норман-Кросс? Он на А, милях в пяти от Питерборо. Там в нескольких милях от дороги есть гараж, его называют гаражом Фогарти. Сейчас он закрыт.
— Найду, — сказал Девлин.
