Следующим прыгал Брандт, но Штайнер внимательно следил за Престоном. Англичанин был очень бледен, лицо покрылось потом — ясное дело, он испытывал ужас. Группа работала с переменным успехом: те, кто держал веревку, во время одного неудачного прыжка перепутали сигнал и отпустили ее в самый неподходящий момент. Рядовой Хагльпролетел все пятнадцати футов под действием силы собственной тяжести и с изяществом мешка картошки. Однако поднялся, ничуть не обескураженный неудачей.
Наконец пришел черед Престона. Добродушное настроение сразу пропало.
Штайнер кивнул Брандту:
— Поднять его.
Пятеро потянули конец веревки с такой охотой, что Престон взлетел, ударившись о сеновал и повиснув под потолком. Его чуть-чуть опустили, и, стоя на краю, он дико смотрел сверху на всех.
— Эй, англичанин, — крикнул Брандт, — помни, что я тебе говорил. Прыгай по моему сигналу.
Он повернулся, чтобы дать указания людям, держащим веревку. И вдруг Бригель закричал, потому что Престон стал падать. Нойманн, подскочив, поймал веревку, и Престон повис в трех футах от земли, качаясь, как маятник. Руки его болтались, голова свесилась.
Брандт взял его за подбородок и заглянул в лицо:
— Он потерял сознание.
— Этого и следовало ожидать, — сказал Штайнер.
— Что с ним делать, господин полковник? — спросил Нойманн.
— Приведите его в чувство, — спокойно сказал Штайнер, — и снова поднимите. Столько раз, сколько нужно, пока не справится с этим удовлетворительно или не сломает ногу. — Он отдал честь: — Продолжайте, пожалуйста, — и вышел.
В трактире «Стадли армс» было не меньше дюжины человек, когда туда вошел Девлин. Лейкер Армсби сидел на своем обычном месте у очага с губной гармошкой, остальные вокруг двух больших столов играли в домино. Артур Сеймур глазел в окно с пинтой в руке.
— Спаси всех бог! — весело сказал Девлин. В ответ последовала полная тишина, и все, кроме Сеймура, повернулись к нему. — «Да спасет тебя бог» — был всегдашний ответ на это, — сказал Девлин. — Ну да ладно.
Позади раздались шаги, и, повернувшись, он увидел Джорджа Уайльда, выходящего из задней комнаты и вытирающего руки о передник. Лицо его было серьезным и замкнутым, без всяких эмоций.
— Успею выпить кружечку.
— Боюсь, что нет. Придется уйти, сэр.
В комнате стояла тишина. Девлин засунул руки в карманы, горбился и наклонил голову. И когда он поднял ее, Уайльд непроизвольно сделал шаг назад, потому что лицо ирландца сильно побледнело, кожа на скулах натянулась, голубые глаза сверкали.
— Уйду не я, а другой, — тихо сказал Девлин.
Сеймур обернулся. Один глаз у него затек, губы запеклись и распухли. Все лицо казалось перекошенным и было покрыто багровыми и зелеными кровоподтеками. Он тупо посмотрел на Девлина, потом поставил свою недопитую кружку эля и, шаркая ногами, вышел.
Девлин обернулся к Уайльду:
— Теперь, мистер Уайльд, я выпью. Немного шотландского виски, потому что об ирландском вы здесь, на краю своего маленького света, и не слыхали, и не вздумайте мне говорить, что у вас нет пары бутылок под прилавком для гостей, к которым вы особо благоволите.
Уайльд открыл было рот, чтобы что-то сказать, но решил, что не стоит. Он пошел в подсобку и вернулся с бутылкой «Белой лошади» и маленьким стаканчиком. Налил порцию и поставил возле Девлина.
Девлин вытащил горсть мелочи.
— Шиллинг и шесть пенсов, — весело сказал он, отсчитывая деньги на ближайшем столе. — Твердая цена за порцию. Я считаю само собой разумеющимся, конечно, что такой превосходный, твердый оплот церкви, как вы, не будет продавать выпивку по ценам черного рынка.
Уайльд не ответил. Вся комната застыла в ожидании. Девлин взял стаканчик, посмотрел его на свет и выплеснул виски золотистым потоком на пол. Стаканчик он аккуратно поставил на стол.
— Отлично, — сказал он, — я получил большое удовольствие.
Лейкер Армсби захихикал. Девлин ухмыльнулся:
— Спасибо, Лейкер, старина. Я тебя тоже люблю, — сказал он и вышел.
В Ландсвоорте шел сильный дождь, когда Штайнер ехал через взлетную полосу на полевой машине. Он остановился у первого ангара и побежал в укрытие. Петер Герике в старом комбинезоне, вымазанный в смазке до локтей, осматривал мотор «дакоты» вместе с унтер-офицером люфтваффе и тремя механиками.
— Петер, — позвал Штайнер, — у вас найдется минутка? Мне хотелось бы знать, как идут дела.
— Дела идут вполне прилично.
— С моторами никаких проблем?
— Абсолютно. Их мощность девятьсот лошадиных сил. Действительно первоклассные и, насколько я могу судить, поработали мало. Мы проводим профилактику.
— Вы всегда возитесь со своими моторами?
— Когда разрешают. — Герике улыбнулся. — Когда я летал на этих штуках в Южной Америке, приходилось самому обслуживать свои моторы, потому что не было персонала.
— Проблем нет?
— По-моему, нет. Где-то на следующей неделе самолет перекрасят. Без спешки. Бомлер устанавливает радар Лихтенштейна, чтобы все видеть вокруг. Детский перелет. Час над Северным морем, час назад. Пустяки.
— Максимальная скорость этого самолета наполовину меньше скорости английских и наших истребителей.
Герике пожал плечами:
— Все дело в том, как их ведешь, а не в их скорости.
— Вам нужен испытательный полет, верно?
— Точно.
— Я как раз подумал, — сказал Штайнер, — что хорошо бы объединить его с репетицией прыжка. Предпочтительно ночью, когда будет отлив. Мы могли бы использовать побережье с севера от песчаного пирса. Это даст возможность ребятам испытать английские парашюты.
— Какую высоту вы намечаете?
— Скажем, четыреста футов. Я хочу, чтобы они быстро приземлились, а с этой высоты весь прыжок займет пятнадцать секунд.
— Для них, а не для меня. За свою карьеру я прыгал с парашютом только три раза и с куда большей высоты.
Ветер так взвыл над взлетной полосой, гоня перед собой дождь, что Штайнер вздрогнул:
— Ну и мерзкое, забытое богом место. Вполне отвечает цели.
— А что за цель?
Штайнер усмехнулся:
— Вы спрашиваете меня об этом по меньшей мере по пять раз в день. Вам не надоело?
— Я просто хочу знать, что это за затея.
— Может, и узнаете когда-нибудь, это от Радла зависит, но в настоящий момент мы здесь, потому что мы здесь.
— А Престон? — спросил Герике. — Какие у него причины? Просто интересно, что может заставить человека сделать то, что сделал он.
— Разные вещи, — сказал Штайнер. — Что касается его самого, то он получил красивую форму, офицерское звание. Впервые в жизни он что-то собой представляет, а это очень важно, если ты был никем. А что касается всего остального, ну, он здесь по прямому приказанию самого Гиммлера.
