происходили в цирке, и подземные переходы вели из дворца в императорскую ложу амфитеатра. План первого этажа собора, который, согласно литературным источникам, возвели в 360-х гг., удалось выяснить в результате раскопок, проведенных после Второй мировой войны. Над поверхностью земли еще и сейчас можно видеть остатки бань и более или менее сохранившейся базилики — большого императорского помещения для аудиенций. Как и Porta Nigra, она уцелела потому, что в средневековый период превратилась в церковь и теперь одиноко возвышается посреди транспортного потока{32} .
Но вернемся в IV в. По бокам базилики находились портики и покои дворца, и в таком виде она производила впечатление — 67 м в длину, 27,5 м в ширину и 30 м от пола до потолка и могла бы дважды вместить в себя Porta Nigra. Базилика представляет для нас особый интерес, поскольку именно там Симмах и его товарищи по посольству преподнесли в дар императору Валентиниану золото, привезенное из Рима. Первоначально здание было покрыто белой штукатуркой, в современном состоянии оно имеет однотонную окраску — как внутри, так и снаружи, но в IV в. дело обстояло иначе. Пол был выложен из белых и черных плиток, составлявших геометрический орнамент, мраморная облицовка тянулась от пола к окнам, а ниши указывают на то, что у стен стояло множество статуй. Послы должны были вступить в это роскошное здание через главные ворота с юга, чтобы увидеть императора напротив себя в дальнем конце собора в апсиде. Обычно место, где находился император, отделялось от остальной части помещения для аудиенций покрывалом, сквозь которое можно было различить очертания великого и всемилостивого. Во время особо важных церемоний, таких как подношение коронного золота, оно, однако, отдергивалось. Гражданским и военным чинам при дворе полагалось стоять вдоль стен зала, выставляя напоказ свои пышные одеяния и выстроившись в соответствии со строгим порядком старшинства, установленным Валентинианом пару лет назад. Во всем чувствовались великолепие и стройность, и взоры неизбежно устремлялись на персону императора. Затем следовала короткая речь, и на этом дело заканчивалось{33} . Послы могли удалиться.
Но Симмах остался, проведя в Трире и его окрестностях остаток года. Он потратил немало времени, чтобы изучить город, его обитателей и сельскую округу. Не мог не обратить на себя внимание глубоко римский дух Трира, давно укоренившийся в нем. Новые имперские сооружения оказались построены на земле уже вполне римского города. Сразу за воротами, которые вели к мосту через Мозель, на восточной стороне, находился один из двух крупнейших банных комплексов в западной империи за пределами Рима, так называемые «Варварские термы» (другими были «Императорские термы»). Это огромное сооружение с портиками, внутренним двором, холодной, теплой и горячей ваннами и гимнасием было построено во второй четверти II в. н. э. и продолжало активно функционировать, когда сюда прибыл Симмах. Стоявшие рядом муниципальные здания образовывали форум, судебное присутствие, место заседаний городского совета. Это был центр общественной жизни города, много раз перестраивавшийся, однако первое общественное здание возвели еще в I в. н. э. Примерно в это же время город обзавелся амфитеатром; построенный на восточном склоне холма, напротив бань, он был больше, чем сохранившиеся римские амфитеатры в Арле и Ниме в современной Франции. Прямо к юго-западу от амфитеатра, в так называемом Альтбахтале, находилось приблизительно пятьдесят храмов, образовывавших самый значительный храмовый комплекс в западной империи. Кроме того, известно, что где-то здесь находился храм (правда, он не обнаружен), посвященный верховному римскому божеству — Юпитеру Наилучшему и Величайшему (Iuppiter Optimus Maximus). Позднее в Трире появился театр, а в III в. и водопровод: здесь построили двенадцати километровый акведук, проходивший через долину Рувера к холму за городом, чтобы обеспечивать водой его фонтаны и канализацию. С начала II в. н. э. Трир стал по-настоящему римским городом и продолжал развиваться.
Подобные изменения происходили не только в Трире. По всей Северной Галлии появлялись города. То же самое можно наблюдать в Британии, Испании, Северной Африке, на Балканах, в Малой Азии, в краях Плодородного Полумесяца{34}. Появившиеся на месте греческих, многие такие города существовали в Средиземноморье уже в эпоху римских завоеваний. Возникали они в разных местах и в I в. н. э. С известным опозданием нечто подобное происходило в Британии приблизительно во II в. Число таких городов варьировало в зависимости от региона, и если отклониться от средиземноморского хинтерланда, то это явление становится уже относительно редким. Однако распространенность этих изменений не следует недооценивать. Если бы дух Цезаря появился в тех краях, куда добралось посольство Симмаха, он был бы поражен. В его время в Северной Европе попадались лишь разрозненные крепости местных племен на холмах, многочисленные сельские усадьбы и отдельные римские лагеря. Теперь здесь почти повсюду господствовал римский сельский пейзаж, города стали административной опорой империи. Для римлянина город был чем-то большим, чем просто урбанистическая единица: он владел и управлял зависимой сельской округой. К IV в., за некоторыми исключениями, империя в административном отношении состояла из своего рода мозаики — территорий городов, каждый из которых управлялся советом (curia) декурионов (известных также как curiales){35} .
В течение того года, что он находился при дворе Валентиниана, Симмах проводил досуг со многими вельможами. Кое-кто из них жил в роскошных домах в римском стиле. Немногие остатки одного или двух из них, обычно в виде изящных мозаичных полов, найдены в черте современного города. Многие владели роскошными усадьбами в сельской округе, которые сохранились намного лучше, поскольку находятся не в черте современного города. Самая крупная из обнаруженных археологами (в Конце) находилась примерно в 80 километрах вверх по течению у слияния Мозеля и Саара. Она стояла на крутом берегу реки в живописной местности, и ее строения занимали прямоугольник длиной в 100 м и шириной в 35 м, а в центре всей конструкции находился зал для аудиенций с апсидой. Есть серьезные основания предполагать, что это была летняя резиденция императора в Контониаке. И если Симмаха осчастливили приглашением туда, то он провел там время по-царски.
В сущности, окрестности Трира были плотно застроены виллами, и многие из них, может быть, чуть менее величественные, чем эта (большинство их имело конструкцию частной, а не императорской усадьбы), вытягивались в цепочку вдоль речного берега в подходящей местности. Все это, вместе с амбарами и кладовыми, обычными для имений, — традиционная смесь помещений для приема публики и частных покоев, чтобы жить цивилизованной жизнью на римский лад в сельской местности: бани, зал для аудиенций, мозаики, главный очаг плюс тенистый внутренний двор с портиком, изящным садом и фонтанами. И, повторим, нет ничего особенного в том, что здесь, вдали от Италии, мы находим такие образцы римской изысканности. Близость Трира и расходы императорского двора способствовали тому, что виллы вокруг Мозеля оказывались более роскошными и обширными, чем то случилось бы в других обстоятельствах. Но виллы не были здесь новым явлением. Они появились тут уже к началу II в. и с того времени стали обычными для тех краев. Единственно, в чем северяне не могли состязаться с обычной римско-италийской практикой, так это в том, что вследствие более дождливого и холодного климата они не могли делать крышу с отверстием над серединой дома для сбора холодной воды в резервуар. И так же, как и за пределами Трира, виллы заполнили сельскую местность окрест других новых римских городов в областях, которые попали под власть римлян. Их плотность, быстрота, с которой они появлялись, и величина были разными. В Британии (за исключением усадьбы в Фишборне в середине I в.) виллы стали появляться немного позднее и развивались более медленно. В IV в., спустя 200 лет, в течение которых черно-белый геометрический орнамент считался нормой, в провинциях к северу от Ла-Манша появились наконец многоцветные мозаики. Сельская округа и города аналогичным образом понемногу перенимали римские стандарты за четыре столетия, отделявшие Симмаха от Цезаря{36}.
Изменения затронули не только архитектуру, но и людей. Симмах завязал и активно поддерживал немало знакомств в течение того года, что находился при дворе в Трире, и самым примечательным из его новых знакомцев был знаток латинского языка и литературы Децим Авзоний Магн, бывший, вероятно, на тридцать лет старше Симмаха. По причине блестящей ученой карьеры император Валентиниан привлек его для обучения своего сына, будущего императора Грациана. Первое послание Симмаха к Авзонию, написанное в чрезвычайно льстивых выражениях, недавно идентифицировали среди анонимных писем этого собрания. Два обстоятельства вызывают особый интерес. Во-первых, ощущавшееся превосходство в знании латинской словесности оказывалось важнее социальных различий. Хотя Авзоний и принадлежал к образованной элите Рима, он не мог сравниться по знатности происхождения с Симмахом. И второе, для наших целей намного более важное: Авзоний сделал себе имя как принадлежащий к свободной профессии
