провинции крупных воинских соединений могло бы поставить под сомнение эту сюжетную линию. Я сильно подозреваю, что, по крайней мере в начале пребывания Северина в провинции, там находилось больше военных частей, нежели те две, которые были мимоходом упомянуты в «Житии». Как бы то ни было, существует немало данных, которые свидетельствуют о том, что к моменту смерти Аттилы армия Норика была значительно сокращена. Эти сведения также позволяют нам разобраться в том, каким образом и почему это произошло.
Прежде всего археологические находки, в особенности добытые в ходе раскопок военных сооружений, свидетельствуют о том, что монетное обращение на территории провинции почти сошло на нет вскоре после 400 г. Единственным исключением стал старый легионный лагерь в Лауриаке. Как мы знаем, римские власти чеканили монету в первую очередь для того, чтобы платить жалованье военным, поэтому пауза в денежном обращении красноречиво свидетельствует о прекращении выплат военнослужащим. Единственное исключение только подтверждает эту закономерность: поскольку Лауриак являлся штаб- квартирой размещенного в провинции воинского контингента, естественно предположить, что здесь армейские подразделения оставались даже тогда, когда их не было больше нигде. Факт сокращения военного присутствия также подтверждается очевидными археологическими свидетельствами значительного снижения уровня безопасности. Вскоре после 400 г. виллы на территории Норика были повсеместно разграблены или уничтожены. Изолированные, наполненные разным имуществом и притом беззащитные сельские усадьбы (чем, в сущности, и являлись виллы сами по себе) представляли собой предмет вожделения грабителей и не имели шансов уцелеть в условиях отсутствия определенного уровня безопасности. Как мы уже видели, виллы исчезли одинаково быстро на большей части Балкан во время войны с готами (376–382 гг.).
Это вовсе не значит, что все их бывшие владельцы были перебиты, а класс землевладельцев уничтожен. Напротив, изучение сельской округи в Норике показало: в V в. строительство здесь свелось к сооружению фортов, которые получили от немецких археологов название Fliehburgen («форты-убежища»). Это окруженные внушительными стенами поселения, порой выстроенные в расчете на длительное проживание, возведенные в местах, исключительно удобных для обороны, обычно на вершинах холмов и с церковью в центре. Несколько Fliehburgen было построено в подходящих для них местах на севере, ближе к Дунаю, однако большинство расположено гораздо южнее, в альпийских предгорьях, к югу от реки Дравы в Восточном Тироле и Каринтии. Самый крупный из них был сооружен в Лавант-Кирхбихле. Это поселение возникло на месте древнего римского города Агунта; на вершине практически неприступной скалы его мощные укрепления окружали территорию площадью 2,7 га с домами, амбарами и епископальной церковью, длина которой составляла 40 метров{456}. «Житие» (460-е гг.) повествует о совете, который был дан Северином обитателям сельской местности близ Лауриака{457}:
«Святой муж, который благодаря божественному вдохновению обрел дар прозорливости, посоветовал им снести все свои скромные запасы под защиту стен, чтобы враги во время своего ужасного нашествия, не найдя никаких средств для пропитания, вследствие голода вскоре были бы вынуждены отказаться от своих жестоких замыслов».
Археологические находки свидетельствуют о том, что жители Норика вовсе не нуждались в рекомендациях Северина, ибо они уже с самого начала столетия занялись возведением подобных фортов. Такова была вполне адекватная реакция на неспособность тех армейских подразделений, которые дислоцировались в провинции, обеспечить безопасность мирного населения.
События, изложенные в «Житии» Северина, по большей части протекают там, где небольшие укрепленные поселения, castella (термин, которым в наше время обозначаются раскопанные археологами Fliehburgen), являли собой основной тип поселения, который использовался для защиты мирных граждан. «Житие» также показывает, что к 460-м гг. жители этих небольших городков взяли в свои руки обеспечение собственной безопасности, формируя немногочисленные отряды для защиты их стен (по сути, это были народные ополчения). Стены и/или отряды ополченцев засвидетельствованы для Комагены, Фавианы, Лауриака, Батавии и Квинтании. Другой способ защиты граждан (аналогичный тому, который использовался римским населением Британии в схожих обстоятельствах) состоял в том, чтобы нанимать вооруженные отряды варваров, которые обороняли бы их город вместо них самих. Такая ситуация имела место (по данным «Жития») лишь в Комагене на границе Норика и, как и в Британии, привела к беде. «Житие» начинается с рассказа о том, как жители Комагены оказались под тяжким гнетом непомерных притязаний собственных «защитников». Впрочем, гражданам настолько повезло (не без Божьей помощи, вымоленной св. Северином), что они сумели изгнать варваров{458}. (Если бы римскому населению Британии удалось сделать то же самое, то в наше время не английский, а валлийский язык мог бы стать языком компьютеров, а также языком международного общения.)
В начале 460-х гг. кое-какие римские войска еще оставались в провинции, однако не было и намека на тот внушительный контингент, о котором шла речь в Notitia. Одна из причин того, что армия Норика перестала существовать, бросается в глаза благодаря этому самому документу. Полевая армия в Иллирике около 420 г., во времена Флавия Констанция, имела в своем составе, помимо легионов неполного состава, две алы копейщиков (lancearii), которые прежде были расквартированы в Лауриаке и Комагене. Их передислокация входила в число мер, предпринятых Констанцием вследствие тяжелых потерь, которые понесли западноримские полевые армии после 406 г.{459}. После 420 г. проследить в деталях историю вооруженных сил Западной империи невозможно, однако утрата Северной Африки, несомненно, вынудила Аэция еще туже затянуть пояс; это должно было означать для имперских властей в Италии необходимость вывести из состава контингента в Норике еще несколько подразделений. Безусловно, так поступали и в других кризисных ситуациях. Не менее тяжелыми для Норика, равно как и для всех остальных провинций, оказались последствия резкого сокращения доходов, поступавших в центр. В «Житии» присутствует часто цитированный, однако оттого не менее фантастический рассказ о последних днях существования некоего подразделения пограничных войск:
«В те времена, когда еще существовала Римская империя, гарнизоны во многих городах получали от властей деньги за то, что несли службу на всем протяжении стены [на дунайской границе]. Когда эти средства иссякли, воинские отряды были распущены, и стена в результате была брошена на произвол судьбы. Однако гарнизон Батавии остался на позициях. Несколько воинов отправилось в Италию, чтобы добиться для своих товарищей последних денежных выплат, но по пути они были захвачены варварами, и никто об этом не знал. Однажды, когда св. Северин читал у себя в келье, внезапно он закрыл книгу и стал тяжко вздыхать и лить слезы. Тем, кто был рядом с ним, он велел скорее идти на реку [Инн], которая, как он объявил, в этот час была красна от человеческой крови. И в тот самый момент пришла весть о том, что тела вышеуказанных воинов были прибиты к берегу течением реки».
Как и все остальные эпизоды «Жития», этот эпизод невозможно точно датировать. Когда имперские источники финансирования стали оскудевать, остатки пограничных войск начали разбегаться. Поскольку денежный поток превратился в тонкую струйку, воинам платили все реже и реже (причина злосчастной инициативы гарнизона Батавии), арсеналы и прочие запасы также находились в плачевном состоянии. Из другого эпизода мы узнаем о том, что военный трибун, стоявший во главе сохранившей боеспособность воинской части в Фавиане, не решился преследовать отряд грабителей-варваров, поскольку людей у него было мало, а их вооружение оставляло желать лучшего. Северин сказал им, что все будет хорошо и они легко смогут взять оружие побежденных варваров{460}. Эта история дает нам представление о том, что происходило с теми подразделениями пограничных войск, которые не влились в состав полевых армий и не погибли в схватках с врагом. Поскольку финансовый кризис углублялся, выплата жалованья и материальное снабжение в конечном счете совершенно прекратились.
В Норике воины оставили службу где-то в 460-х гг., и мне кажется наиболее вероятным, что это произошло вскоре после разгрома византийской армады. Однако у воинов пограничных частей были жены и дети, которые жили с ними, так что даже тогда, когда воины перестали служить, они остались там же. Прежние гарнизоны не исчезли, а постепенно превратились в добровольные формирования граждан, которые, как мы уже видели, продолжали защищать свои укрепленные поселения, в то время как регулярные римские войска в провинции прекратили свое существование. Такое положение вещей отражено в большей части эпизодов из «Жития» Северина. Впрочем, поскольку Норик представлял собой
