за ним. — Ты не должна говорить так, девочка. Я тебя знаю?
— Думаю, знаете моего отца, Джона Хьюби.
— Из Олд-Милл-Инна? Бог мой, да это же маленькая Лэкси! Что же ты сразу не сказала, девочка? Тебе, должно быть, сейчас около двадцати. Я знаю ее, ей почти двадцать. — Последняя фраза была произнесена ради Дэлзиела, допившего свое пиво, — тот поставил кружку на стол и погрозил ему пальцем.
В бар вошел молодой человек среднего роста, с элегантной прической, одетый в блейзер с черно- желтыми полосами, марлевую рубашку и кремовые брюки. Его правильные красивые черты осветились улыбкой, когда он заметил девушку и устремился к ней с распростертыми объятиями.
— Дорогая Лэкси, — воскликнул он, — я опоздал. Простите меня. Снимите с меня грех поцелуем.
Паско насмешило, как девушка увернулась от поцелуя, попав своими большими очками прямо в глаз молодому человеку. Тот принес два стакана белого вина, тарелку с сандвичами и уселся с маленькой девушкой в дальнем конце бара. Их можно было видеть, — но слышать разговор стало невозможно. Паско снова обратил внимание на Дэлзиела.
— Кстати, об этом Мэхони. Придется мне потолковать с ним, какого черта он распускает клеветнические слухи о полиции, — сказал Дэлзиел.
— Сейчас?
— Не говори глупостей! Когда он закроется и мы сможем всерьез заняться выпивкой. — Он буквально затрясся от хохота, увидев огорченное лицо Паско.
Лэкси и Род услышали хохот, но только Лэкси поняла, кто смеялся.
— Я действительно очень сожалею, что опоздал, — воскликнул Ломас. — Удивительно, до сих пор все расстояния в городе представляются очень близкими, в какой-нибудь минуте езды от центра Лондона. А вот в селе наоборот, все кажется таким отдаленным. Если бы мы должны были встретиться, скажем, в баре у вашего отца, я был бы там уже час назад.
Лэкси ничего не ответила и надкусила сандвич.
— Вы не очень-то разговорчивы, дорогая кузина, — улыбнулся Ломас.
— Я просто жду, когда вы перестанете создавать для меня непринужденную обстановку.
— Ого, я вижу, с вами нужно держать ухо востро, маленькая Лэкси!
— Я вам не кузина, и во мне пять футов два дюйма без каблуков.
— Ого! — повторил Ломас. — Есть ли еще какие-нибудь деликатные темы, которые мы сразу же договоримся не затрагивать?
— Почему вы называете себя Ломас? Ваша фамилия Виндибэнкс, не так ли?
— Тут вы ошибаетесь, — усмехнулся он, — я изменил свое имя вполне легально. Род Ломас — мое имя и в действительности, и по закону.
— Почему вы изменили его?
— Когда я окунулся в то, что в моем воображении рисовалось мне стремительной театральной карьерой, а в реальности оказалось долгим и трудным восхождением к вершине, мне пришло в голову, что имя Родни Виндибэнкс не очень-то подходит к огням рампы. Род Ломас, наоборот, короткое, энергичное, запоминающееся имя! Ну как, вы удовлетворены?
Лэкси продолжала молча есть. Ее молчание было вызвано скорее недоверием, чем хорошими манерами.
— Сдаюсь! — сказал Род. — Вы настоящий сыщик! Почему
Лэкси проглотила кусок сандвича и, разломив остаток, сказала с отвращением:
— Это грудинка. И даже не грудинка, а хрящи!
Ломас на секунду смешался, потом произнес с ноткой угрозы:
— Конечно, это не должно вас шокировать. Вы ведь одна из инициаторов создания клуба подлиз при тете Гвен, а вернее, одна из его учредительниц, так как вступили в него тотчас после своего рождения! Поправьте меня, если я не прав, только Лэкси, безусловно, — сокращенная форма от Александры, и я сомневаюсь, что это простое совпадение!
— Что вам от меня нужно? Зачем вы приехали сюда? — взорвалась Лэкси.
Ломас взглянул на нее, как будто раздумывая, принять ли вызов. Но лишь ухмыльнулся по- мальчишески, заявив:
— Это ваше дело — верить мне или нет, но явился я в ваш город, откликнувшись на призыв о помощи. Когда я был здесь на похоронах, я зашел в «Кембл» повидаться с приятелями. Уверен, что вы, будучи образованной юной леди, должны были слышать о художественном руководителе театра мисс Эйлин Чанг. Мы с ней давно знакомы, и для меня не секрет все ее причуды, включая склонность к социализации или, хуже того, к феминизации любой пьесы, попавшейся ей на глаза. Однако даже она не в состоянии разрушить английские каноны, и поэтому на следующей неделе, как вам наверняка известно, у нее должна состояться премьера «Ромео и Джульетты». В Солсбери мы ставили эту пьесу из любви к искусству, здесь, в Йоркшире, она ставит ее для учеников неполной средней школы. Но случилось ужасное! Позавчера вечером Меркуцио у Чанг был избит и пока выбыл из боевых рядов! Ей срочно нужно было найти полноценную замену на эту роль, и она обратилась ко мне. К счастью, я оказался не занят. Вернее, собирался было подписать большой контракт в Голливуде, но кто может отказать в помощи другу? Я отверг все предложения и приехал сюда вчера вечером. Теперь спектакль спасен!
— Я читала в «Пост», что избитый парень — негр, — заметила Лэкси.
— Да, верно. Небольшой сюрприз для добропорядочных обывателей — черный Меркуцио! Но Чанг говорит, что это несущественно. И без того членам городского совета будет трудно смириться с его очевидной гомосексуальной страстью к Ромео. Но хватит говорить обо мне, хотя я весьма привлекательная личность. А как вы? Как поживает Закон?
— Нормально, — произнесла Лэкси, дожевывая очередной сандвич.
— Есть что-нибудь новенькое по завещанию? — спросил он небрежно.
— Откуда мне знать? — насторожилась она.
— Но вы работаете секретарем у старого Теккерея.
— Кто вам сказал?
— Не помню. Кичи, я думаю. — Ее изумление рассмешило Рода. — Разве я не говорил, что остановился в Трой-Хаусе? Мне же нужно где-нибудь жить. Я могу себе позволить отель «Говард Армс», только когда мама платит за мое проживание. Милая мамочка! Не имеет значения, есть у нее деньги или нет. Всегда подавай ей самое лучшее!
— По всей видимости, ей приходится трудно. Ваш отец не много ей оставил.
Ломас насупился.
— Да, не много, — сказал он как-то совсем просто, забыв о своем шарме. — Почему вы упомянули о нем?
— Просто так.
Ломас сердито взглянул на нее, потом его прорвало:
— Люди говорят, что он был проходимцем! Но если бы он и в самом деле был таким, то оставил бы нас дьявольски богатыми!
— Вы говорили, что живете в Трой-Хаусе, — напомнила Лэкси.
Было видно, что Ломас снова входит в образ любимца публики.
— Да, это так. Остановиться в приличном месте, не говоря уж об отеле «Говард Армс», было мне не по карману, поэтому я подумал: а что, если напроситься к старой Кичи? Мы всегда с ней ладили. Вот я и позвонил ей. Она была в восторге! Ей, должно быть, очень тоскливо, живет одна среди кучи животных. А они так надоедают! После поминок мама наступила на какую-то гадость у крыльца… К счастью, Кичи с ними более сурова, чем старушка Гвен, и за исключением кошки, разлегшейся на подушке, меня никто не
