Гудинаф подошел по тропинке к дому, поднял дверной молоток в виде львиной головы и постучал. Дверь тут же открылась. Перед ним стоял молодой человек среднего роста, с короткими, аккуратно подстриженными светлыми волосами. На вид ему было около тридцати, на нем был хороший серый костюм, белая рубашка и галстук в полоску. Молодой человек вопросительно улыбнулся, показав ровные белые зубы. Он немного походил на Роберта Редфорда.
— Добрый день, — произнес Гудинаф. — Миссис Фолкингэм дома?
— Да. Вы мистер Гудинаф?
— Совершенно верно.
— Она упоминала о вас. Входите. Меня зовут Волланс. Генри Волланс.
Гудинафа провели в гостиную, где было жарко, как в тропиках. В открытом камине горел огонь, и радиаторы отопления, похоже, работали на полную мощность.
— Жарковато, не правда ли? — улыбнулся Волланс. — Миссис Фолкингэм говорит, что у старой крови высокая точка кипения. Между прочим, она сейчас ищет какие-то фотографии.
— Фотографии?
— Да. Боюсь, что подходит время воспоминаний. Я тут повосхищался человеком с ведерком на голове — и вот результат! — Молодой человек показал на фото над каминной полкой, на котором был изображен мужчина в белой форме и головном уборе колониального губернатора, украшенном перьями.
— Мистер Фолкингэм, я полагаю? — задал вопрос Гудинаф.
— Я тоже так думаю… Скажите, вы из Общества защиты животных и пришли поговорить о завещании? Как, по-вашему, стоит игра свеч?
Гудинаф ответил не сразу, а сконцентрировал свои усилия на том, чтоб найти себе место, равноудаленное от Сциллы жаркого огня в камине и Харибды раскаленного радиатора.
— Извините, мистер Волланс, — произнес он наконец, — в каких вы отношениях с миссис Фолкингэм?
— Вы хороший детектив, — засмеялся молодой человек. — Вы, верно, считаете, что я охочусь за деньгами? В какой-то мере это так. Я — репортер из «Санди Челленджер». Появился здесь ровно пять минут назад, и мои отношения с миссис Фолкингэм носят абсолютно такой же характер, как и ваши.
— Понятно. Тогда извините меня, если я не стану обсуждать с вами мои дела, прежде чем не буду иметь возможность обговорить их с миссис Фолкингэм.
— Вполне разумно. Вы уже видели мисс Сару Бродсворт? Меня уверяли, что нет смысла приезжать сюда и говорить о «Женщинах за Империю» в ее отсутствие.
— Меня заверили, что в это время она, должна быть здесь. — Гудинаф взглянул на часы и нахмурился. — Между прочим, мистер Волланс, мне не очень ясно, что может заинтересовать вашу газету в этом деле. Странности завещания или возможные наследники?
— Обо всем, что нас интересует, вы сможете прочитать в нашей газете, — сказал репортер с легкой усмешкой. — А вот и она!
Дверь отворилась, чтобы пропустить не сухонькую старушку, которую Гудинаф себе уже мысленно нарисовал, а довольно крупную пожилую даму. Восемьдесят с лишним лет, безусловно, нанесли ущерб плоти, но не уменьшили ее.
— Миссис Фолкингэм, это мистер Гудинаф из Общества защиты животных, — сказал Волланс.
— Мистер Гудинаф, рада видеть вас у себя. Два посетителя за день — для старой женщины это просто счастье. У нас с мистером Воллансом завязался очень интересный разговор. Я нахожу, что он поразительно похож на моего мужа в бытность его молодым офицером. Какой позор, что такие прекрасные молодые люди, как мистер Волланс, не имеют больше возможности сделать карьеру в Колониальной службе! Вы согласны со мной, мистер Гудинаф? — Не получив ответа, старая леди продолжила: — У меня есть несколько фотографий, которые могут вас заинтересовать. Ах, счастливые дни, когда мы выполняли задачу, угодную Богу! Нам не было легко, но наше поколение не искало легких путей, мистер Гудинаф. Позже попробовали сделать все по-своему, и что из этого вышло? Что ж, если нынешние смогут извлечь урок из своих ошибок — надеюсь, что это с Божьей помощью произойдет, — то какая радость осознавать — не перевелись у нас еще прекрасные молодые люди, как мистер Волланс, которым будет по плечу это бремя… Вы согласны со мной?
Гудинаф, стараясь не замечать насмешливого взгляда Волланса, издал какой-то неопределенный звук.
— Э-э-э… по телефону я вам сказал, что хотел бы поговорить о завещании миссис Хьюби, — начал он.
— О да, Сара займется этим, когда придет. А пока давайте посмотрим фотографии. Это — история, мистер Гудинаф! И не только история семьи. Это — история Империй и ее упадка. Нет, не упадка. Упадок — нечто постепенное! Они отдали ее сразу, в мгновение ока, эти дураки и мошенники! Вы напечатаете мои слова, мистер Волланс? Ваша газета осмелится напечатать такое?
Журналисту не пришлось отвечать на этот гневный вопрос — раздался звук ключа, отпирающего входную дверь. Миссис Фолкингэм тоже услышала его, и ее возмущение сменилось радостью.
— Вот и она! Сара. Мисс Бродсворт. Моя сильная правая рука. Пока она не появилась, я боялась, что «Женщины за Империю» умрут вместе со мной, но теперь я спокойна — общество будет жить! Таких молодых людей, как она, должно быть больше — молодых людей, верных старым ценностям и сожалеющих, что родились слишком поздно и не застали Империю в расцвете ее величия! Но она возродится, я уверена. Бог создал нас и дал нам возможность опередить в развитии наших цветных собратьев не для того, чтобы мы отказались от намерения вести их в землю обетованную. Так сказано в Библии, могу показать вам даже главу и абзац… Сара, дорогая моя, иди сюда. У нас сегодня гости!
Сара Бродсворт явилась сюрпризом для Гудинафа, который почему-то ожидал встретить эдакую юную миссис Фолкингэм — плотную, в твидовом костюме, с повадками фокстерьера. То, что он увидел, напоминало Венеру с обложек дешевых изданий, с белокурыми локонами, обилием косметики на лице и высокой грудью. Он уловил в ней сходство с девушкой, которая накануне бросала на него многообещающие взгляды в баре Олд-Милл-Инна, пока не вмешался Хьюби. Однако при ближайшем рассмотрении сходство исчезло. Глаза мисс Бродсворт ничего не обещали. Светло-голубые, холодные, как лед, и немигающие, они обежали его с ног до головы, отмечая, казалось, все: особенности фигуры, внутренние пружины, слабости и тайные мысли.
В левой руке она держала черный кожаный портфель.
— Это мистер Гудинаф из Общества охраны животных. А это мистер Волланс из… — Память подвела старую леди, и Волланс закончил:
— Из «Санди Челленджер». Рад познакомиться с вами, мисс Бродсворт.
Он протянул руку. Молодая женщина сделала вид, что не заметила ее.
— Вы хотите поговорить о завещании Хьюби? — спросила она Гудинафа. — Пройдемте сюда…
Голос был отрывистым и резким. Он определил ее возраст — что-то между двадцатью четырьмя и двадцатью пятью годами, физический, так сказать, возраст. Во всем остальном она, чувствовалось, была гораздо старше всех в этой комнате.
— Не могли бы вы уделить несколько минут и мне? — заикнулся журналист.
— Я вижу, у вас здесь несколько альбомов. Уверена, что мистеру Воллансу будет интересно посмотреть фотографии, — более мягко обратилась она к старухе. — Сюда, мистер Гудинаф.
Девушка провела его в столовую, энергичным движением закрыв за собой дверь. Здесь тоже было тепло, но по крайней мере отсутствовал камин. Опустившись на резной стул во главе чудесного старинного стола из красного дерева, она положила на него портфель и указала Гудинафу на стул напротив. Когда он уселся, Сара ласково кивнула головой, подобно тому, как старая учительница дает ребенку знак прочитать урок.
Решив играть по ее правилам, он пустился в объяснения. Сухим голосом законника перечислил все детали завещания, свои собственные действия до настоящего времени и планы на будущее.
Закончив, Гудинаф взглянул на нее украдкой, ожидая ответной реакции, потом кивнул головой, имитируя ее жест, — мол, что скажете?
Какое-то движение, которое могло бы сойти за улыбку, будь в этом чуть-чуть больше теплоты,
