что она самая глубокая в мире, давным-давно найденная фрегатом «Челленджер», так и называется — Челленджерс Дип, Бездна Челленджера.
Капитаны сразу сказали, что на «Ярославце» несколько тысяч километров пройти по океану — утопия. От слова «утопиться».
— Горючего не хватит, — объяснил Глеб. — Да и штормов мы боимся. Может, лучше крейсер угоним? Или сухогруз? Тут, кстати, японский траулер рядом — на нем куда угодно...
Но связываться еще и с японцами мне было некогда. Я хотел как можно скорее добраться до впадины. К тому же их бы сразу хватились, а катерок — он частный, пока про него вспомнят, мы успеем обернуться туда и обратно. Как хоббиты.
Потому я и выбрал такой экстравагантный способ передвижения: на волнах цунами. Микротолчок — и в нашем распоряжении мощная волна, которая несет нас на юг. Упала скорость — новый микротолчок.
Мы думали обернуться за неделю. И к Бездне Челленджера шли действительно быстро, даже с опережением графика. А потом капитаны спросили:
— А назад нас кто толкать будет?
Вот об этом-то я и не подумал. И впрямь — кто?
— А у вас радиостанция есть? — спросил я.
— В наличии, — кивнул Глеб, который был не только механиком, но и радистом, и коком, и еще на швейной машинке умел.
— Подадим сигнал бедствия — и нас спасут, — предложил я.
— Так там же буржуи!
— А что, они не люди? Бросят пропадать?
— Не бросят, конечно, — согласился Татарин. — Но вопросы неудобные задавать будут.
— Отвечай правду — и простят, — пообещал я.
Глеб только плечами пожал, мол, как скажешь. Вообще, спокойствие и невозмутимость капитанов граничили с идиотизмом. Ведь я их и впрямь похитил, и деньги, которые обещал заплатить за путешествие, были для них таким же мифом, как и магические предметы. Правда, действие артефактов они увидели, но это ведь вовсе не обозначало, что я потом отдам деньги. Они были авантюристами почище меня. При этом никогда не унывали, непрерывно шутили меж собой и дразнили пассажиров. И, конечно, говорили о бесконечности.
Юся все осмысленнее воспринимал окружающий мир. Тут надо сказать спасибо Виксе, которой было скучно, и она, от нечего делать, занялась образованием Юси, а заодно и весь экипаж, включая Мезальянса, включила в этот процесс.
— Кто это? — спрашивала Викса у Юси.
— Этя? — Юся показывал пальцем на капитана.
— Да. Кто это?
— Оя! — гордо объявлял Юся.
— Не Боря, а Борис Владимирович! — отвечал Грузин.
— Ивич! — легко соглашался Юся.
— А это кто?
— Этя? Ямс!
— Хватит мою фамилию коверкать!
— Повторяй — Мезальянц! — Виксе не лень было ставить Юсе произношение.
— Ямс!
И смех, и грех. Меня Юся звал Иголом, Глеб у него был Хъеб. С названиями предметов у него было сложнее. Не то запомнить не мог, не то говорить ленился, но как Викса ни билась, а над каждым предметом Юся «зависал». Говорил со смесью восторга и удивления «этя...» — и созерцал. А уж когда познал глагол «дай», слово «этя» вовсе отпало как ненужное.
— Дай! — Палец показывает на еду.
— Дай! — тычет в журнал с голыми тетками, спрятанный в рубке.
— Дай! — просит барсука с моей шеи.
Так мы и мчались, перескакивая с волны на волну. Я почти не спал, чтобы не прерывать движения. Когда вас двое, усталость можно делить пополам. Только один раз я решил поспать, и то без меня Викса тут же начала перемывать нам кости, и пришлось посвящать капитанов во все перипетии нашего путешествия. Они оказались весьма любопытными и все время радовались: будет о чем клиентам рассказывать по возвращению.
Расстояние до Марианской впадины стремительно сокращалось. С каждой новой волной, когда наша скорость увеличивалась, Юся все сосредоточеннее смотрел вперед, все чаще хватался за петуха, висевшего на его шее, все меньше докучал мне своими «дай». Наконец, когда, судя по японскому навигатору, до Бездны оставались считанные мили, Юся вдруг сказал:
— Не надо.
И посмотрел на меня как равный на равного.
Вы не представляете, что значит услышать осмысленную речь от того, кто всю жизнь только жрал и пускал слюни. Я не поверил и переспросил:
— Что?
— Не надо, — повторил Юся.
Не показалось!
— Чего не надо?
Впрочем, можно было не спрашивать — и так все ясно. Юся не хотел, чтобы я избавлялся от предметов. Все его метаморфозы можно было объяснить только воздействием артефактов, какого-то одного или всех вместе. Извини, брат, не получится.
Юся не ответил. Он опять попытался захватить контроль над петухом и прочими артефактами, захотел подчинить меня своей воле. Я отвесил ему за это леща.
— Чего не надо? — повторил я вопрос.
Но Юся не ответил, а сразу полез в драку.
Совсем некстати началась качка. Из рубки выскочил Боря и заорал:
— Вы чего буяните? У меня катер на океанские шторма не рассчитан, это же не «Куин Элизабет», а «Ярославец», у него критический угол наклона — сорок пять!
— Мы здесь не при делах, — сдерживая Юсину агрессию, ответил я. — Это стихия.
— Быстро утихомиривай стихию, иначе все потонем!
Не понимаю, с чего Боря взял, что я сумею предотвратить шторм. Видимо, он так до конца и не понял, откуда берутся волны. Ну да ладно, я в любом случае не мог остановить надвигающийся шторм.
— Что там по навигатору? — крикнул я.
— Да почти на месте. Через час точно над этой дырой зависнем.
Юся понял мои намерения, и кроме того, что руками размахивал, стал еще и кусаться, и голосить:
— Не надо!
Не думайте, будто мне не было его жалко. Еще как. Он прикипел душой к предметам, получил то, чего у него никогда не было: сознание, волю, голос. А я собирался его лишить этих даров раз и навсегда. Но иначе никак — все большую власть обретали надо мной предметы, все меньше оставалось во мне меня самого.
— Не надо! — ревел Юся и отчаянно клацал зубами у самого моего лица. — Дай сюда!
— Отвали, придурок! — ругался я в ответ, едва успевая отклониться от его кулака и зубов.
Качка усилилась, нас несколько раз обдало брызгами от ударявших в борт волн. Но, видимо, шумели мы пока еще громче, чем приближавшаяся буря.
— Что случилось? — прибежала на шум Викса.
Мезальянц тоже терся неподалеку. Мне кажется, он так до конца и не верил, что я добровольно собираюсь расстаться с такими мощными артефактами, как будто все мои предыдущие поступки не говорили сами за себя. Хотя, если подумать, кое в чем он был прав: я три дня непрерывно использовал предметы в своих интересах, вкусил всех прелестей неограниченной силы. Разве можно от всего этого добровольно отказаться? Не учитывал Иван Иванович только одного: я не хотел повелевать стихиями. Мне хотелось только спокойной и неторопливой жизни у нас, в Понпеях, чтобы никто не звонил и не просил откопать из могилы, чтобы было с кем поговорить вечером на кухне, перемыть кости тетке из собеса, обсудить книгу или фильм, пожаловаться на нелегкую судьбу сиамского урода. Все!
— Чего у вас за семейные разборки? — это Мезальянц решил наконец вмешаться.
— Юся сожалеет, что вы никогда не получите предметы, — сказал я. — Мы почти прибыли.
— В смысле? — не поняла Викса.
— Наш предводитель собирается выбросить за борт артефакты, — объяснил Мезальянц. Он все еще не верил. Старался не верить.
— Все? — ахнула Викса. — Они же волшебные!
— Барсука тоже выбросишь? — уточнил Иван Иванович.
— А что не так с барсуком?
— Ну, ты же сам откопал покойную бабушку, чтобы его снять, и это лишь затем, чтобы выбросить его в океан?
— А вам-то это откуда известно? — спросил я.
— Откопал покойную? — Вика посмотрела на меня не то с ужасом, не то с восторгом. — Правда, что ли?
— Правда, — отмахнулся я. — Бабушке он уже не был нужен. Так откуда?
— Да так, догадался, — сказал Иван Иванович. — Если она тебе ничего не дарила, значит, ты сам взял. И вот так, просто?..
Странная у него логика, но ведь и впрямь угадал.
— Да, — кивнул я и шагнул к фальшборту.
— Погоди, погоди. — Мезальянц поднял руки кверху, все еще надеясь меня удержать. — Егор, не делай глупостей, с этой штукой можно не только все ломать, с ней можно и порядок навести.
— В отдельно взятой стране, — добавил Татарин.
Он, видимо, только выспался после ночной вахты, и был настроен пошутить.
— Не вмешивайся, — рассердился Мезальянц. — Вы что тут все, не понимаете? Это шанс, шанс сделать все так, как надо. Стоит приказать, стоит только ногой топнуть, и исчезнут воры, убийцы, предатели и лодыри.
Ишь, как заговорил. Он что, всерьез?
— И все строем ходить будут, и петь хором, и пятилетку в три года, — согласился Глеб. — И все пойдет по плану.
— Да закройтесь уже! — крикнул Юся.
Все и впрямь заткнулись. Все смотрели на него. Юся, будто задыхаясь, прошептал, сглатывая после каждого слова:
— Не надо... так... делать... иначе... умрем...
Тут у него из носа хлынула кровь, и Юся отключился. Он отяжелел настолько, что я едва удерживал нас в вертикальном положении. Между тем качка усиливалась, волны становились все круче, катер уже скатывался с одной и буквально впрыгивал на другую.
— Глеб, помоги, — позвал я.
Татарин подхватил Юсю, и вместе мы спустились в каюту.
— Я правильно понял, что экзекуция откладывается? — спросил Глеб, пока мы спускали Юсю.
Вслед за нами в каюту спустились Викса с Мезальянцем, поэтому отвечать мне не хотелось. Да и откуда я мог это теперь знать? Больше всего меня сейчас беспокоило самочувствие брата. Даже не столько его
